Детство в кунацкой

Поняв социокод нации, передающийся от поколения к поколению, можно лучше понять душу народа, а значит, вступить с ним в диалог

“Видно, им негде жить”

“Понятия черкесов о самых обыкновенных вещах были невежественны, и к тому же они с трудом перенимали все постороннее. Будучи в беспрерывном столкновении с нами, черкесы не понимали, что такое Россия, и не признавали наших порядков. Случалось часто, что старшины, увлеченные личным расположением к одному из наших частных начальников, заключали с ним мирный договор, но хищничали в пределах другого соседнего начальника. Обыкновенно, когда рассказывали им о могуществе России, о пространстве ее земель, то они весьма недоверчиво качали головою.

– Странно, – замечали они, – зачем же русским нуждаться в наших горах, в нашей маленькой земле? Нет, видно, им негде жить”.

Из кн. В. Дубровина

“Черкесы” (1871 г.)

Мы обречены жить вместе. Северный Кавказ – исторически неотъемлемая составная часть России, а значит, необходимо больше знать друг о друге. Известно, что народная педагогика, традиционное воспитание во многом формируют менталитет нации. Поняв ее социокод, передающийся от поколения к поколению, можно лучше понять душу народа, а значит, вступить с ним в диалог. Конечно, в конце ХХ века кажется, что многие традиции воспитания народов Северного Кавказа, идущие от глубокой древности, сильно трансформированы, а то и утрачены. Это так, но только в известной мере. Базовое ментальное педагогическое основание осталось неизменным. Более того, сейчас к нам возвращаются многие, казалось бы, навсегда ушедшие обычаи, обряды. А следовательно, так важно их узнать, причем в том своеобразии, в котором они существовали на протяжении ХIХ века.

Место рождения – хлев

Рождение ребенка не составляло для горцев ни особенной важности, ни большой радости; оно не сопровождалось и никакими особенными церемониями.

При рождении младенца его оставляли сутки на воздухе без всякого присмотра. Один из ближайших соседей, родственников или приятелей дарил счастливому отцу корову, лошадь или овцу в зависимости от имеющегося состояния, приносил хлеб, вино и другие съестные припасы и получал за то право дать имя новорожденному.

Поздравить семью с рождением мальчика приходили со всех сторон – и родственники, и приятели, и просто сельчане. Явившимся с поздравлениями обычно устраивали угощение. Рождение девочки встречалось не так торжественно. Мальчик же рассматривался как будущий воин и работник, который сможет постоять за себя, найти пропитание не только для себя, но и семье. А главное – он считался продолжателем отцовского рода. Мальчик – в будущем мужчина – являлся защитником рода и фамильной чести.

Имена новорожденным нарекали произвольно. Влиятельные и богатые люди часто давали имена по названиям тех племен, у которых воспитывался их сын или они жили сами. Давший имя ребенку считался как бы вторым отцом новорожденного. На принесенные им кушанья затевалась пирушка, которая, собственно, и обозначала семейную радость в обыденной жизни горца.

Если новорожденный был первенец, то отец мужа снимал со своей невестки небольшую шапочку, повязывал ей голову косынкой и одаривал молодых скотом или другим имуществом.

Ребенка сразу же после рождения купали в теплой воде, налитой в таз (деревянный или медный). Сюда же клали ножницы как средство, по преданию предохраняющее ребенка от действия нечистых сил. После купания ему перевязывали пупок волосами матери, а пуповину отрезали. Пока не отпадал пупок, его смазывали коровьим маслом. Искупав ребенка, на него надевали рубашку из какой-нибудь мягкой материи, заворачивали в пеленки, голову стягивали чистой тряпкой (платком) и клали у ног матери. Сразу после рождения его кормили грудью какой-нибудь другой женщины, считая, что молоко матери еще не годится для кормления ребенка.

Женщина после родов пребывала в хлеву в течение трех дней, и в эти три дня за скотиной ухаживали женщины – мужчинам туда нельзя было входить. После этого роженицу переводили в специальное помещение – “хагдзар” и укладывали в угол у входа. Там она лежала до полного выздоровления.

Когда ребенку исполнялось четверо суток, его укладывали в колыбель.

От отца к сыну

Отношения между супругами, а также между родителями и их детьми строго регулировались нормами адата. В присутствии старшего родственника супруги не называли друг друга по имени, не могли приласкать детей или назвать их по имени. Обращаясь к сыну, родители говорили: “Эй, мальчик”.

Кроме матери, за маленькими детьми ухаживали также пожилые члены семьи, обычно мать и отец мужа, а также старшие сестры.

После родов муж не имел сближения с женой до тех пор, пока ребенок не начинал ходить; поэтому почти у каждого имелась в запасе любовница, по большей части из рабынь. По прошествии года новорожденному мужского пола подносили оружие, и если он его принимал, то это считалось признаком воинственности, доставляло истинное наслаждение родителям и часто служило поводом к празднествам и различного рода увеселениям.

Бедные горцы воспитывали детей дома, и тогда мальчик до семилетнего возраста находился при матери, а после этого поступал в распоряжение отца, который учил его владеть ножом, кинжалом, верховой езде и военным упражнениям.

Большое значение придавали также закаливанию организма ребенка, в то же время оберегая его от простуды.

С 8-10 лет мальчик начинал принимать участие в работе по хозяйству (пас ягнят, выгонял скот на пастбище). С 10-12 лет воспитание мальчиков переходило в руки мужчин. С этого времени они уже находились с отцами и старшими братьями. Их брали с собой на полевые работы, в лес. Мальчики учились ездить верхом, владеть оружием, управлять подводой; во всем подражали взрослым. Они приучались исполнять все виды работ, которые являлись занятием мужчин в семье. Отцы и братья учили их своему ремеслу. В 13-14 лет мальчик становился помощником отца во всех отраслях хозяйства и даже на отхожих промыслах, куда отец часто брал и своих сыновей. К 16 годам юноша свободно управлял сохой, владел топором, серпом и косой. С этих же лет он делался “взрослым”, с правом голоса, членом семьи. Ему уже разрешалось также носить оружие. Когда мальчику исполнялось 16 лет, ему на пирах и дома выделяли полную порцию еды, целый пирог. В обществе расширялись также его права и обязанности. Старшие отводили большое место нравственному воспитанию мальчиков. Постоянное пребывание последних со взрослыми, беседы старших являлись для них большим уроком жизни. Мальчики допускались на собрания. Не имея права вступать в разговоры, они постоянно слушали беседы стариков, следили за тем, как обсуждаются общественные вопросы, разбираются конфликтные дела; перед ними раскрывался внешний мир. Взрослые тщательно следили за своими действиями и беседами, держали себя с достоинством, в строгих рамках приличия, сознавая, что их слушают младшие. В общении со взрослыми мальчики и юноши усваивали этикет и обычаи.

С многими житейскими правилами, народными обычаями юноша знакомился также и во время приема гостей в доме. Кунацкая для него являлась своего рода школой. Сын каждого горца, а в особенности лица высокопоставленного, проводил все свое детство в кунацкой. Там была его школа. Вращаясь среди гостей, он постигал народные обычаи, приучался уважать гостей и стариков, каковые качества характеризуют вполне благовоспитанного юношу. Незнание народных обычаев и неуважение к старикам в особенности давали повод составлять о таком юноше репутацию “весьма плохую”.

Воспитание девочки было главным образом обязанностью матери, других женщин семьи и проходило в строгих рамках. Уже к девочке 6-8 лет начинали предъявлять более жесткие требования, нежели к однолеткам-мальчикам. Игры девочек были малоподвижные, им не разрешалось резвиться, бегать по улице. Во время игр уже с первых лет их начинали обособлять от мальчиков, а к 10-12 годам девочки не допускали мальчиков вовсе к своей компании. В игры девочек входили почти ежедневные упражнения в народных танцах. Они обучались также игре на гармонике. Девушки получали своеобразный курс трудового воспитания. Они с малых лет обучались умению шить, вышивать, ткать, готовить. С семи-восьми лет девочка ухаживала за грудным ребенком (братом или сестрой), с десяти – таскала воду с реки, выполняла разные поручения женщин в семье, приучалась к другим работам по дому и обслуживанию семьи. К 15-16 годам девушка уже была вполне подготовленной к самостоятельному ведению хозяйства, считалась взрослой и начинала готовить приданое; ее приглашали на свадьбы и другие семейные и общественные веселья, она работала наравне с другими членами семьи дома и в поле.

Девушка к этому времени умела уже вышивать золотом, серебром, кроить и шить черкеску, бешмет, сафьяновые чувяки, ноговицы, папаху и т.п.

Особое значение придавалось нравственному воспитанию девушек. В них воспитывались такие качества, которые считались необходимыми для женщины: знание и строгое соблюдение обычаев, скромность, терпение, послушание и покорность старшим в семье, в будущем – мужу. Например, девушка уже к 12-14 годам знала требования, какие предъявляет к ней обычай.

Девушка из семьи, принадлежавшей к высшему сословию, воспитывалась также в аристократическом духе. Не давая ей трудовую закалку, в таких семьях больше обращали внимание на усвоение девушкой аристократических манер и правил и на уход за внешностью (вырабатывали у нее вкус на ношение богатой одежды, одевали ее в корсет, обували в тесную обувь, препятствовавшую росту ноги, тщательно заботились о ее волосах, коже лица и т.п.). Такая аристократка должна была только уметь шить золотом и серебром и играть на гармони.

Аталык – значит достойнейший

Князья и дворяне сразу после рождения отдавали мальчика на воспитание одному из “достойнейших своих подвластных”. Воспитатель ребенка носил название аталыка, и желающих взять на себя эту обязанность находилось очень много, и тем больше, чем знаменитее и уважаемее являлся отец новорожденного. Многие хлопотали об этом за месяц до рождения ребенка. Младенец находился еще в утробе матери, а желающие стать его воспитателями оспаривали друг у друга право принять его в свое семейство и назваться аталыком новорожденного. Обычай аталычества способствовал примирению и сближению между собою разноплеменных горских семейств. Кроме того, при таком способе воспитания дети приучались говорить на чужих наречиях, что при существовавшем разноязычии для них бывало весьма полезно впоследствии. С другой стороны, обычай этот негативно отзывался в семейном быту горца. Женщины с особенною нежностью заботились о своих питомцах, а дети привязывались к своим кормилицам, и тем сильнее, чем менее знали своих родителей. Заботливость воспитателей о своих питомцах происходила от народного убеждения, что вред, сделанный аталыком своему воспитаннику, навлекает неотвратимое несчастье на все семейство аталыка и преимущественно на кормилицу. Главное воспитание, которое осуществлял аталык, состояло в обучении питомца отлично владеть оружием, уметь выезжать боевого коня, быть ловким, уметь уйти от погони и неожиданно напасть на неприятеля, то есть всему тому, что могло сделать из питомца храброго джигита.

Аталык, нося на плечах своего воспитанника, напевал ему песню, в которой высказывал свои желания и качества, какими должен обладать в жизни его питомец: “Баю, баюшки, мой свет, – пел он младенцу, – вырастешь велик, молодцом будь, отбивай коней и всякую добычу, да не забывай меня, старика”.

Аталык обязан был вскормить питомца, выучить его стрельбе в цель, приучить к безропотному перенесению бессонницы, голода, труда и опасностей. Когда воспитанник подрастал, то получал в подарок от друзей оружие и лошадь и с ними отправлялся в сопровождении надежных людей в набеги, сначала легкие, а потом и более трудные. Как младший в группе, он должен был ночью караулить лошадей, заботиться об их корме, услуживать старшим и терпеливо переносить их обращение. А те старались показать ему не только уважение, но полное пренебрежение как к мальчишке, не доказавшему еще своей храбрости.

На обязанности аталыка лежало также ознакомление своего воспитанника с религией и народными обычаями, для чего он водил его на народные собрания и разбирательства. Девушки воспитывались в чужих домах до 12- или 13-летнего возраста, а иногда оставались там до замужества, и тогда калым за невесту принадлежал аталыкам.

Аталычка учила девушку женским работам, объясняла ей будущее ее положение и обязанности и, принадлежа по большей части к лицам низшего происхождения, отдавала первенство своей княжне-воспитаннице и соблюдала при ней во всем строжайший этикет.

Если воспитанник умирал, то аталык в знак глубокой скорби обрезал себе концы ушей и носил годичный траур.

Будь человеком

Под словом “человек” горцы подразумевали прежде всего носителя определенного кодекса морали и этики поведения. Чтобы носить простое, но гордое имя “Человек” до последних дней жизни, горцы усваивали определенные народные заповеди: горец клянется – “Человеком родился – человеком умру!”; хвала горца – “Таких людей больше нет. Он был человеком”; проклятие горца – “Пусть не будет в вашем роду ни человека, ни коня”; правило горца – “Продай поле и дом, потеряй все имущество, но не продавай и не теряй в себе человека”; осуждение горца – “Не тратьте на него слов. Он же не человек”; пожелание горцев – “Стань человеком”.

В опыте воспитания горцев издавна укоренились такие методы, как приветствия, обращения, благословения, клятвы, проклятия, завещания.

Особую роль народная педагогика отводила подведению итогов каждого конкретного этапа воспитания. Наиболее эффективным методом тут являлось испытание. Со дня рождения и до полного гражданского становления человек проходил его различные этапы и виды: испытание младенцев, малышей, подростков, юношей и девушек.

Особо тщательно у горцев проверяли готовность юношей и девушек к семейной жизни.

Михаил БОГУСЛАВСКИЙ,

доктор педагогических наук