Да знают ли они школу?!

Пять лет Минобразование тиражирует ошибки

Довольно долго я думал, что чем больше буду работать в школе, тем легче мне будет готовиться к урокам и проводить их: огромная библиотека, сотни выписок из прочитанных статей и книг, а главное – все увеличивающийся опыт преподавания литературы в школе. Оказалось, все не так. Изменилось время, другим стал воздух эпохи, иными – сами ученики. Еще, казалось бы, совсем недавно, в годы перестройки, на ура проходили уроки, посвященные только что опубликованным повестям “Мы” Замятина и “Собачье сердце” Булгакова. А сегодня большинство моих учеников не понимают глубинного смысла этих книг. И они нуждаются в не меньших (в больших) комментариях, чем “Слово о полку Игореве”. Очень часто то, что десятилетиями у меня получалось хорошо, сегодня не идет.

И что самое важное, резко изменились сами ориентиры, отношение к урокам литературы и учеников, и большинства их родителей, и многих и многих руководителей народного образования, и, что самое горькое, значительной части учителей, хотя и пытающихся сопротивляться тому, что Пушкин назвал “силою вещей”, пока еще не мало.

Недавно после родительского собрания мать одного из моих десятиклассников сказала мне, что ее сын не может понять, зачем нужно читать большой том “Преступления и наказания”, когда все главное о нем сказано на пятнадцати страницах вступительной статьи. За эпизодом этим – драма преподавания литературы в современной школе. Хотя и не сегодня она началась.

Сейчас много говорят о духовности, нравственности, патриотизме как необходимом условии возрождения России. Но нравственность и патриотизм – это сопереживание и соразмышление, обогащение духовного опыта, способность ума и сердца откликнуться на чужую жизнь, изображенную писателем, а не выучивание фраз “патриотического” и “нравственного” содержания. И уже тем более не выучивание лично тобой не продуманного и не прочувствованного, а ныне все чаще и чаще вообще тобой не прочитанного, благо магазины завалены готовыми сочинениями, готовыми ответами на вопросы и краткими изложениями программных произведений.

Когда-то Наталья Долинина выпустила очень хорошую книгу для старшеклассников “Прочитаем Онегина вместе”. А недавно я увидел в магазине очередную шпаргалку по литературе под грифом “Сдадим литературу на “5”. В этом перемещении центра тяжести с “прочитаем” на “сдадим” – суть трагедии преподавания литературы в школе. И вот уже на экзамене на филфак абитуриент говорит: “Я Твардовского не читал, но про Василия Теркина все знаю”. Что же говорить об обычном школьнике!

Но есть и другая, важнейшая причина всех этих метаморфоз. На очень многие задания учебников, методических руководств, экзаменационных сочинений нельзя ответить, не списывая.

Только три из четырех моих десятых классов смогли сказать, в чем смысл стихотворения Тютчева “Фонтан”, и объяснить, почему поэт сравнивает фонтан со “смертной мысли водометом”. И это, в общем-то, естественно. Серьезные методисты прошлых лет писали о том, как трудно постигается философская лирика Тютчева школьниками. А им предлагают сочинение на тему “Философская лирика Тютчева”. По какому праву? Возьмете ли вы программу по литературе, обратитесь ли к временным требованиям обязательного минимума содержания образования 1998 года или обязательному минимуму содержания среднего (полного) общего образования 1999 года, откроете ли школьную хрестоматию для 10-го класса – везде всего лишь несколько стихотворений Тютчева. И сочинение о философской лирике Тютчева можно лишь скомпоновать из прочитанных статей или просто списать.

Но для того чтобы понять это, нужно прежде всего хорошо знать саму школу, современного ученика, реальное положение дел с преподаванием литературы.

Несколько лет назад на страницах “Учительской газеты” я писал об изданном “Дрофой” двухтомном учебнике для 11-го класса. Я говорил тогда, что при всех своих многих достоинствах – это не учебник для средней школы, хотя именно таким грифом министерства он благословлен. Может быть, учебник для гуманитарных гимназий и лицеев. Скажем, в школе изучаются всего несколько стихотворений Блока (не буду ссылаться на соответствующие документы). А в этом учебнике детально рассматривается первый том лирики поэта, потом второй, а затем первый и второй как теза и антитеза сопоставляются с третьим томом как синтезом. И читает ученик (а то и выучивает) о том, чего он никогда не читал. Но учебник выходит, и вышел уже четвертым изданием. А вот совсем недавно тем же издательством выпущен большой том методического пособия к этому учебнику. Как известно, в одиннадцатом классе три часа в неделю на литературу. Но вот авторы пособия, судя по всему, преподаватели гуманитарных классов, все темы распланировали из расчета пять часов в неделю. (И то мне непонятно, как за два урока можно постигнуть “Мастера и Маргариту” и “Доктора Живаго”). И что же делать обычному учителю обычной школы с этим пособием? В предисловии к нему сказано: “Чтобы облегчить учителю подготовку к урокам, в методическом пособии приводятся краткие ответы на вопросы и задания”. Не исключено, что именно эти краткие ответы и заменяют кому-то из учителей размышление над страницами прочитанного или часто и непрочитанного произведения.

Или вот новый учебник для 10-го класса, изданный в 1999 году “Мнемозиной”. Дается там такое задание: “Дополните приведенные здесь положения о драматическом новаторстве Чехова отзывами исследователей (см. список литературы). А в списке том 17 названий, в том числе и монографии на несколько сот страниц и книги, ставшие библиографической редкостью. Их всех разве что в хорошей областной библиотеке найдешь. Но дело даже не в этом. Задание сие тянет если не на дипломную работу филфака, то уж наверняка на курсовую. Ладно, автор главы о Чехове – литературовед. Но те, кто ставил на этом учебнике рекомендательный гриф министерства, вроде бы должны иметь отношение к народному образованию.

И тут мы подошли к самому главному вопросу, сформулированному еще в “Горе от ума”: “А судьи кто?”

Вот, скажем, берем большой том А.И.Власенков, Л.М.Рыбченкова. Русский язык. Грамматика. Текст. Стили речи. Учебное пособие для 10-11-х классов общеобразовательных учреждений. Обратите внимание на это “общеобразовательных”. Естественно, рекомендовано министерством и согласно сей рекомендации “Просвещением” выпущено. За пять лет вышло пять изданий этой книги. Цитирую по первому, сверенному с пятым, 2000 г. изданию, вышедшему стотысячным тиражом.

Глазам своим я не верил, читая иные задания этой книги. 519. Прочитайте статьи известных критиков, составьте конспект одной из них: Н.А.Добролюбов “Когда же придет настоящий день?”, Д.И.Писарев “Реалисты”, М.А.Антонович “Асмодей нашего века”, А.Г. Пустовойт “Роман И.С.Тургенева “Отцы и дети”: Комментарий”. Определите общее и различие во взглядах авторов статей на роман “Отцы и дети” и другие произведения И.С.Тургенева. Обоснуйте свое отношение к роману.

Не буду говорить о том, что статья Добролюбова – о романе “Накануне”, который в школе не изучается, что “Отцы и дети” Пустовойта – не статья, а книга, где смогут достать современные школьники полный текст огромной статьи Антоновича, неизвестно. Но задание-то само по себе не меньше, чем программа работы спецсеминара на филфаке на пару месяцев.

556. Сделайте выписки из литературно-критических статей о творчестве Достоевского: Д.И.Писарев “Борьба за жизнь”, М.Е.Салтыков-Щедрин “Его взгляды, характер и деятельность”; Ин.Анненский “Речь о Достоевском”; М. Бахтин “Проблемы поэтики Достоевского”; А.В.Луначарский “Достоевский как мыслитель и художник”; Вл. Соловьев “Три речи в память Достоевского”.

Не буду говорить о том, что “Проблемы поэтики Достоевского” не статья, а глубокая и недоступная для большинства школьников книга. Не буду спрашивать о том, где они достанут речь Иннокентия Анненского (она дана в приложении к “Книге отражений”, выпущенном в серии “Литературные памятники”). Не буду говорить о том, что статья Щедрина называется иначе – “Светлов, его взгляды, характер и деятельность” (Полн. собр. соч. т. 8, 1937 г.) и посвящена она роману Омулевского “Шаг за шагом”. Не буду говорить о том, что, чтобы перечитать все это, нужно не меньше двух месяцев напряженной работы. Но само задание. Сделайте выписки! Какие выписки? О чем? На какую тему? С какой целью? Что потом с ними делать?

553. Перескажите “Легенду о Великом инквизиторе”, письменно ответьте на вопросы: в чем, исходя из этой легенды, тайна бытия человеческого? А каково ваше мнение? Обоснуйте его.

О “Великом инквизиторе” много думали и писали Леонтьев, Соловьев, Розанов, Булгаков, Бердяев, Франк. А тут десятиклассники должны самостоятельно разобраться в этом труднейшем философском произведении (я мог бы рассказать, как в этом году трудно и тяжело шли у меня уроки в десятых классах по этой теме) да еще дать собственный трактат о тайне бытия человечества! Слов нет.

557. Ответьте письменно в форме рассуждения на один из вопросов: 1. В чем вы видите достоинства художественной формы романов (обратите внимание не романа – романов!) Достоевского? 2. В чем заключается своеобразие повествовательной манеры Достоевского, особенно поэтики романа “Братья Карамазовы”? 3. Как связано название произведения “Бесы” с темой, идеей, образами “бесов” в романе?

Но “Братья Карамазовы” и “Бесы” в школе не проходятся. А первые две темы вполне тянут если не на докторскую, то уж наверняка на кандидатскую диссертацию.

Хватит. Довольно. И так все ясно. Но кто же эти авторы, которые так не знают школы, так не разбираются в преподавании литературы в школе, так ничего не ведают о возможностях ученика общеобразовательной школы? Про одного не знаю ничего. А вот другой – Лидия Макаровна Рыбченкова – по должности своей в Министерстве образования руководит преподаванием всех гуманитарных предметов в школах России. Вот наши строгие учителя и судьи.

Нет, все это не анекдоты, не ляпсусы, не проколы, не казусы. Все это показатель уровня квалификации и понимания школы, уровень, который не может не привести к катастрофе. И уже привел.

Все хорошо знают, что самый трудный и насыщенный курс литературы в школе – это курс десятого класса: Гончаров, Островский, Тургенев, Чернышевский, Некрасов, Фет, Тютчев, Лесков, Салтыков-Щедрин, Достоевский, Толстой, Чехов. Одни “Преступление и наказание” и “Война и мир” чего стоят! И вот наши министерские знатоки ко всему этому (только Чехова переводят в 11-й класс) прибавляют из бывшего 9-го класса по одному варианту Пушкина, Лермонтова, Гоголя, по другому, кроме того, Жуковского, Крылова, Грибоедова (программы опубликованы в вышедшем втором издании сборника “Дрофы”). И уже выпущены два новых учебника по этой программе и учебник-практикум, и методическое руководство к учебнику-практикуму. Кстати, в учебнике “Просвещения”, кроме Пушкина, Лермонтова, Гоголя, еще Жуковский, Карамзин, Крылов, Грибоедов, Кольцов, а в практикуме того же “Просвещения” – Державин, Карамзин, Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Гоголь.

При этом на весь этот новый курс отведено столько же времени, сколько сегодня в 10-м классе, – 135 часов. А между тем в 9-м классе, откуда взяты новые темы, около 100 часов, и три четверти из них уходили на эти самые произведения, которые сейчас переводят в десятый ко всему тому, что там уже было. Такого не было ни в дореволюционной гимназии, ни в советской школе, ни в постсоветской России. И даже добавленный Москвой один урок ничего уже не изменит: русская литература ХIХ века будет окончательно добита и загублена. (Я сейчас не говорю про то, что все эти часы только на бумаге: в среднем уроков 10 приходится на праздники, не говоря уже о гриппе и других болезнях учителя).

Ведь если на уроке все сведено будет к скороспелой информации, если нет на нем размышления над прочитанным, преподавание литературы обессмысливается. Ибо только в процессе перечитывания, соразмышления и сопереживания возможно воздействие прочитанного на ученика, и только при этом соразмышлении можно сформировать читателя.

Страшно подумать о том, что нас ждет. Изданный “Мнемозиной” двухтомный учебник литературы для нового 10-го класса убеждает меня в том, что мои опасения небезосновательны (естественно, я сейчас походя не оцениваю все эти два тома). Достаточно сказать, что здесь “Евгению Онегину” отведено три страницы, а самим Онегину и Татьяне – по нескольку строк. А вот гоголевскому Чичикову отведено целых 7 строк, из которых мы узнаем только одно: “У Чичикова, кроме прямой, но очевидной роли, есть и “тайная”: Чичиков как бы “объединяет” всех: он по-своему выражает внутреннее тяготение людей к общности, к единению, по мысли Гоголя, столь необходимому России”. Поскольку перед нами все-таки учебник для школы, возникают сразу два вопроса: во-первых, что сие означает? Во-вторых, а какова же “прямая и очевидная” роль Чичикова в “Мертвых душах”? Естественно, учебник рекомендован министерством.

И еще. А проверена ли новая система преподавания литературы на практике, в школах? И в каких школах? Проверена ли в целых регионах? Хотелось бы знать и вот о чем: а кто из составителей этой новой программы проработал хоть год по ней сам лично? Вот только что в “Просвещении” вышли методические советы к новому курсу 10-го класса Ю.И.Лыссого. Здесь все расписано по часам: и как за два урока дать основные этапы жизненного и творческого пути Пушкина, и как за три урока – всего Некрасова, и как за те же три – “Гамлета”. А меня все время интересует одно: а что сам Ю.И.Лыссый хоть в одном классе проработал по собственным рекомендациям?

Можно ли внедрять в школу не только широко не обсужденное (здесь в преподавании литературы уже давно никакой демократии нет), но и непроверенное? Вы можете себе представить производство лекарства, не прошедшего клинического испытания и всесторонней апробации? Ну а школа, учитель, ученики – они все слопают.

За последние годы очень часто меняем министров образования. Министры приходят и уходят. Рыбченкова остается.

Лев АЙЗЕРМАН, учитель средней школы # 303

Москва

P.S.

Многие мои знакомые не советовали мне писать эту статью: 25 лет меня не приглашают ни на одно совещание, ни на одну конференцию по преподаванию литературы. Уже много лет передо мной закрыты все учительские аудитории, кроме семинара в нашем учебном округе. Более четверти века редакция литературы “Просвещения”, которая выпустила две мои книги, имевшие успех, заворачивала мои рукописи. Они, правда, вышли в других издательствах и хорошо были приняты. Закрыла свои двери передо мной редакция газеты “Литература”, в которой я много печатался в первые годы существования газеты. И вот сейчас нажмут на “Литературу в школе”, где я публикуюсь с 1956 года и где как раз сейчас готовят в двух номерах мою большую статью, и на редакцию “Русского языка в школе”, где я выступаю с 1961 года и где тоже лежат сейчас две мои статьи. И полностью перекроют мне кислород для общения с учителями-словесниками. Еще чего-нибудь придумают.

Я все это понимаю. Но не для того я 48 лет преподаю в школе литературу, чтобы промолчать, когда русскую литературу предают.