search
main
Топ 10
ЕГЭ досрочно: стало известно, сколько человек будут сдавать экзамен этой весной В России появятся учебно-педагогические округа: непрерывное педагогическое образование в них обеспечат педвузы Рособрнадзор предложил проверять школы на добросовестность Ученые узнали, как работает мозг школьников и взрослых людей при чтении текстов на русском языке Госнаграды и сертификаты на полмиллиона рублей вручили костромским учителям Педагогические династии чествовали в Мордовии на открытии Года педагога и наставника Чем отличается детская школа искусств, которую Владимир Путин открыл в Херсонесе Рособрнадзору поручен анализ бюрократической нагрузки на педагогов Утвержден состав оргкомитета Всероссийского конкурса «Первый учитель» Эксперты рассказали, может ли учитель поставить двойку за опоздание на урок Президент РФ высказался по вопросу отмены ЕГЭ Авторами лучших посланий учителю стали чиновник, методист, директор школы и писательница Липецким школьникам преподают «Окружающий мир» на нестандартных занятиях В Минобороны выбрали всеармейского «Педагога года» «В помощь учителю»: 27 марта в РАО расскажут, как отношение родителей влияет на учебные успехи школьников Школьников приглашают в Эрмитаж рассказать о своей Родине в рамках конкурса проекта «Я живу в России» Главный редактор сетевого издания «Учительская газета» вручил спецприз конкурса «Педагоги года Москвы» Сердце отдают детям: в Москве назвали имена лучших педагогов дополнительного образования В 2022 году более 5 тысяч белгородских учителей подали заявление на аттестацию онлайн Демонстрационный экзамен, приложение к диплому, «Профессионалитет»: что Минпросвещения делает для развития СПО
0

Быть независимым, особенно в России, очень трудно. Леонид РОШАЛЬ

Леонид Рошаль – всемирно известный детский хирург. Для большинства людей в России и за ее пределами он существует как бы вне должностей и званий. Просто доктор Рошаль – и все. Директор Московского НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, профессор, лауреат различных премий – все это лишь приложение к имени. Приложение, в общем-то, необязательное. Потому что имя – самодостаточное.

Уже более двадцати лет он летает по планете, спеша туда, где воспаляются два хронических, неизлечимых «заболевания» человечества – война и катастрофа. Доктор Рошаль оказывал помощь раненым детям на Ближнем Востоке, в Югославии, Чечне, Румынии, Абхазии, Нагорном Карабахе… Спасал пострадавших от землетрясений девочек и мальчиков в Армении, Индии, Японии, Египте, Турции, Афганистане… В 2003 году стал одним из создателей, а затем и сопредседателем общественного движения «Врачи против терроризма». Первой акцией этой организации стало обращение к американским властям с просьбой обеспечить «зеленый коридор» для эвакуации из Ирака искалеченных бомбами и пулями ребят. Под его началом работает Международный благотворительный фонд помощи детям при катастрофах и войнах: бригада неотложной помощи готова по первому зову Рошаля отправиться в любую точку земного шара. «За активную гражданскую позицию, проявленную при спасении и защите детей в период межнациональных конфликтов, терактов и военных действий» ему присудили международную премию «Голубь мира».

– У вас несметное количество наград, званий, титулов. Вам это важно для самоощущения?

– Абсолютно не важно. Я, например, стал сейчас очень разборчиво относиться к общественным наградам. Потому что некоторые из них имеют коммерческую составляющую. Выбирают, допустим, «Человека года». Среди лауреатов оказываются пять-десять общественно значимых личностей, блистательно проявивших себя в данном году и чего-то всерьез добившихся. Но в этом списке вы непременно найдете и несколько персонажей, каждому из которых было сказано: «Хотите стать «Человеком года» по версии нашей организации, газеты или журнала – заплатите». Цена такого «успеха» – двадцать, пятьдесят, сто тысяч долларов… В зависимости от возможностей номинанта. И некоторые люди бизнеса на это идут. Что в общем-то понятно. Им надо продвигать себя, свою фирму…

– Вас удостаивали титулов «Персона года», «Европеец года», «Гордость России», «Национальный герой»… Нормальный человек, у которого еще не снесло крышу от сознания собственной важности, не может принимать подобные знаки общественного внимания иначе как с некоторым смущением.

– Разумеется. Я трезво оцениваю свои заслуги и не обольщаюсь на собственный счет. Но есть, например, премия «Своя колея», учрежденная благотворительным Фондом имени Владимира Высоцкого. Вот ее получить мне было приятно. Это незапачканная премия.

– Вам это трудно дается – следовать «своей колеей»? Не посещает соблазн свернуть на общую «дорогу»?

– Нет, такого соблазна я никогда не испытывал. Я как та кошка, которая гуляет сама по себе. Я не принадлежу ни к одной партии. Я всегда говорю то, что думаю. Меня невозможно заставить подписать коллективное письмо. Даже если пафос этого письма мною разделяется, не подпишу все равно. Я могу написать только от себя. Может быть, даже резче. Но быть независимым очень трудно. Это трудно в любой стране, но в России – особенно. Потому что бьют справа и слева. Я тако-о-е читал про себя в Интернете…

– Странно слышать от вас подобные сетования. Все-таки вы человек, обласканный властью.

– Обласканный?!

– Ну да. Достаточно уже того, что вы вхожи в большие кабинеты.

– Это значит – обласканный? Что я, коленкой двери в эти кабинеты открываю? Между первыми лицами государства и мной стоит мощный аппарат, который меня недолюбливает и нередко мне причиняет неприятности. Покритиковал их однажды… Что вы!

– Тем не менее последнее время то тут, то там можно услышать: «Власть использует моральный авторитет доктора Рошаля в своих целях, а он ей это позволяет».

– Ни разу власть меня не использовала. Потому что использовать меня невозможно. Никому. Никогда. Если моя позиция совпадает с позицией власти – я говорю «да». Если не совпадает – говорю «нет». То есть говорю то, что думаю. Кто бы и о чем меня ни просил.

– Давайте поговорим о событиях на Дубровке. Как вы там оказались?

– Не хочу об этом.

– Надоело?

– Не то чтобы надоело, это слово здесь неуместно. Просто тяжело вспоминать. Если у вас есть конкретный вопрос, я отвечу.

– Применение газа было, на ваш взгляд, оправданным?

– Абсолютно оправданным. Если бы мои родственники, не дай бог, находились там и меня бы спросили, надо применять газ или нет, я бы ответил: надо. Мы потеряли сто тридцать человек, это ужасная трагедия, но остальные семьсот все же остались живы. Я понимаю чувства людей, чьи родные и близкие погибли от применения газа. Но если бы не эти меры, весь театральный центр мог бы взлететь на воздух. Я там был внутри, видел бомбы, разговаривал с Бараевым… Террористы не хотели умирать, но они пришли туда с внутренней готовностью к смерти. И если бы они узнали, что вот-вот начнется штурм, они бы, не колеблясь, привели в действие свои взрывные устройства.

– Эти события обросли множеством версий, домыслов, мифов… Уже не знаешь, чему верить. Это правда, что вы зашивали там руку одному из террористов?

– Правда.

– Вы сами предложили помощь или вас попросили об этом?

– Когда они в конце концов меня впустили, первым делом сказали: «У нашего повреждена рука, сделайте ему, пожалуйста, операцию». А я принес с собой медикаменты, ведь это давало мне возможность войти в зал, поговорить с заложниками, выяснить, чем я могу им помочь. Кому-то требовались капли для глаз, у кого-то разыгрался гастрит, кто-то страдал от респираторной инфекции… Вот и бандиты тоже обратились ко мне за помощью. И я согласился. Это была операция и перевязка. Понимаете, у врачей есть закон: на поле боя оказывать помощь любому. Даже преступнику. Пусть потом его судят, пусть даже приговорят к расстрелу. Но ты обязан исполнить свою врачебную миссию. Мне удалось в результате повторных посещений театра полностью обеспечить заложников медикаментами и другими сопутствующими вещами.

– Когда в Беслане вы собирались направиться на переговоры к террористам, сотрудники ФСБ будто бы пытались вмонтировать вам в одежду микрофотоаппарат. Тоже правда?

– Не было этого.

– Потом был суд над Кулаевым, где вы давали свидетельские показания. Почему родственники погибших, проникнутые к вам абсолютным доверием, оказались разочарованы вашим выступлением?

– Давайте уточним, о ком речь. Там есть организация «Матери Беслана». Это нормальное, чуждое крайностей сообщество, в значительной степени отражающее мнение народа. Так вот, «Матери Беслана» меня на суде поддержали, а когда процесс закончился, я услышал от них слова благодарности. Но там существует и другая организация – «Голос Беслана». Ее активисты закатили политическую истерику. Небольшая кучка присутствующих на процессе пыталась судить меня, а не Кулаева. Целью этих людей было не услышать дополнительные факты, а облить меня грязью. Террорист Кулаев, который годится мне во внуки, радовался этому спектаклю и тому, как меня незаслуженно оскорбляют. Я за всю свою долгую жизнь никогда ничего подобного не испытывал. Но эти скандалисты получили от меня по полной программе. Я сказал все, что о них думаю. А вообще я беспредельно благодарен осетинам за то, что они не похватали вилы и не пошли на ингушей, как было кем-то задумано, чтобы воспламенить весь Северный Кавказ. Я в те дни выступил по телевидению и сказал: «Ради бога, не делайте этого!» Наверное, ко мне прислушались.

– Вас зовут на помощь или вы сами решаете, куда лететь с вашей бригадой врачей?

– Сам решаю. А когда решил, звоню в ту страну, где происходят события, и выясняю обстановку. Сообщениям прессы никогда не верю. Журналисты то преувеличивают, то приуменьшают масштабы бедствия. Чаще – преувеличивают, чтобы их страна получила международную помощь. А я стараюсь получить максимально точную информацию. Я могу позвонить в любую страну, любому детскому хирургу: «Привет! Ну что там у вас происходит?» В разговорах с коллегами вопросы решаются гораздо быстрее, чем через государственные структуры. Очень оперативно всегда нам помогают МИД и посольства России в странах, куда мы прилетаем. Огромное им спасибо за это.

– В этих ваших поездках вам когда-нибудь было по-настоящему страшно?

– Был однажды такой момент. Страшный – не скажу, но довольно неприятный. Это когда в Беслан мы летели на двухмоторном самолетике. Погода была жуткая. Гроза началась. Молнии сверкали вокруг и совсем близко. Ничего не было видно. Меня летчики посадили в кабину. Дали наушники. Слышу, они переговариваются, вроде как в шутку: вот сейчас, дескать, молния в самолет попадет – и нам кранты. Подумал: «Как-то глупо так погибать». А потом, когда к Беслану по приборам подлетели, один летчик другому говорит: «Слушай, а тут горы есть или нет?» И после этих слов сразу началась «карусель». И я увидел, что у них рубашки стали мокрыми. Потрясающие ребята. Они посадили самолет «этажеркой». Есть такой способ. Из-под низкой облачности прямо выскочили на посадочную полосу…

– Какими вырастают дети, пережившие войну?

– Нормальными. Я тоже пережил войну и остался нормальным человеком.

– А дети Чечни или, скажем, Ирака? Жажда мести у них разве не зарождается?

– Время лечит душевные травмы. Хотя психологический тренинг с такими детьми не мешало бы провести. Они действительно пережили шок. Но это не значит, что большинство из них попадет в сумасшедший дом. Можно ли было представить во время Второй мировой войны, что немцы и русские будут вместе ухаживать за могилами своих солдат?

– Дети, которых вы спасали, чему-нибудь вас научили?

– Один мальчик научил меня пить кипяток.

– Вы можете пить кипяток?

– Да, я пью кипяток.

– Более двадцати лет по горячим точкам… Вы понимаете свою работу просто как оказание врачебной помощи или смотрите на нее… ну, как на некую миссию, что ли?

– Прежде всего это врачебная помощь.

– Вы однажды где-то сказали, что религия, вера никого не спасают и не могут спасти, только вредят.

– Никогда этого не говорил. Или мои слова превратно истолковали. Я говорил, что сегодня вера, к сожалению, не объединяет, а разъединяет народы. Даже среди мусульман, людей одной религии, есть, например, сунниты и шииты. И они убивают друг друга. К истинной вере вражда и ненависть не имеют никакого отношения. А вера, она обязательно должна быть. Иначе можно сойти с ума от невозможности объяснить необъяснимое. Вот мы на своей территории больничную церковь – церковь Иверской иконы Божьей Матери – отреставрировали. Чтобы человеку, отдавшему нам ребенка на лечение, было куда зайти, успокоиться. В такие моменты неверующий становится верующим.

– Вас часто охватывает чувство бессилия?

– Нет, не могу сказать, что часто.

– К состоянию, когда не в силах помочь, можно привыкнуть?

– К этому не привыкаешь никогда. Смерть ребенка – это и для врача трагедия. В такие дни мы тут ходим все как в воду опущенные. Слава богу, у нас это нечасто случается.

– Что вам дается труднее всего?

– Погоня за временем. Трудно всюду поспеть.

– Вы поздно ложитесь, рано встаете?

– Встаю около семи утра, а уезжаю с работы примерно в час – два часа ночи.

– После всего, что вам довелось увидеть, пережить, вы не потеряли веру в человечество?

– Нет, не потерял. Все равно доброго в мире больше. И хороших людей больше. Только злые силы умеют объединяться. А добрые, к сожалению, часто разобщены.

Леонид РОШАЛЬ

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте