Беларапия

Через десять минут мой паспорт оказался у водителя такси, а еще через полчаса был передан портье маленького, но вполне приличного отельчика «Луксор». На следующий день (до отлета еще оставалось достаточно времени) я решил прогуляться по набережной. Случайно забрел в океанариум. В подвальном полумраке и тишине целый час наблюдал за подводными обитателями Красного моря – барракудами, муренами, скатами, груперами. И вдруг меня проняло: именно этого мне не хватало, именно этого хотел, об этом мечтал.

…Как будто отворилась дверца золотой клетки, в которой я пребывал до сих пор. Вроде не моя, чужая, стихия, но почему-то я не ощущал себя в ней незваным гостем. Нанырялся вдоволь с аквалангом и без него, насмотрелся и наудивлялся, конечно, не до конца жизни, но впечатлений с лихвой хватит, уверен, чтобы о них поведать внуку, которому и трех месяцев еще не исполнилось. И сделал вывод: разные миры, в которых живут рыбы и живем мы. Но бытие у нас одно – земное. И дом родной один – планета Земля. Об этом не стоит забывать. Конечно, не рыбам. У них и так память длинная. В ней все земное почти от рождения планеты. Только они немы. Ничего нам не расскажут. И не подскажут. Остается просто смотреть, удивляться, воображать, домысливать и мечтать.
Очень быстро мне наскучила земная курортная жизнь Хургады. Везде тебя привечают, везде тебе рады, везде ты желанный гость. Если… у тебя есть деньги. Бакшиш нередко требуют даже за простое любопытство. Оно, конечно, не порок, но в некоторых случаях не стоит излишне его проявлять. Или делать это так, как будто твой интерес вызван лишь уважением к хозяевам. Лучше всего на рыбном рынке название по-русски – «Свежая рыба у Али Мусса». Интересно и приятно смотреть, как люди работают. Мне вдвойне доставляет удовольствие зрелище процесса добычи рыбы (пусть даже подготовки к ней), продажи улова, его обработки, приготовления и потребления. Вот рыбаки снаряжают маленький траулер для выхода в море. Одеты просто, небрежно, пестро. Легки на подъем, раскованны, веселы, разговорчивы. «Туна», – объясняет он мне надпись на носу судна. А там вон «Барракуда», дальше «Кальмар». Как я понял, это имена рыбацких траулеров. У каждого свое имя и своя добыча. И свой морской путь, который не оставляет следов. Над рубкой «Туны» рядом с беззвучно трепещущим египетским флагом примостилась чайка.
Вдоль причала степенно прохаживается старик. Впалый рот, плотно сжатые губы скрывают отсутствие зубов, темное лицо испещрено глубокими морщинами, похожими на шрамы. Это капитан Абдулла. Так он представляется туристам. Может, и не капитан. Может, и не Абдулла. Но это как раз и не важно. Игра есть игра. Туристам она нравится. Старику тоже доставляет удовольствие. Едва у него что-то спрашивают, как он на неожиданно довольно сносном английском языке начинает подробно рассказывать о Красном море, его островах, подводных обитателях и рыбаках, о том, куда их суда ходят, за сколько времени добираются до Суэца, Синая, Саудовской Аравии, с какими трофеями возвращаются. Не всем это интересно, не все дослушивают до конца. За беседу Абдулла просит маленькое вознаграждение. Всего один доллар. Понятно, далеко не все готовы расстаться с этой суммой. Кому-то гонорар кажется неуместным, кому-то просто лень лезть за кошельком. Старик не обижается. Бывшему капитану (пусть даже это роль) негоже попрошайничать. Он молча отходит в сторону, садится на нос баркаса и терпеливо ждет очередного слушателя.
Вишенка на торте. В египетском варианте ягодка пальмы-дум, положенная на фытыр (пышный пирог из слоеного теста). До отлета еще часа два. Вот-вот должна начаться регистрация. Я решил перекусить, зная (уже зная!), что в самолете родных украинских авиалиний, кроме водички, ничего не предложат. Достал родное украинское сальцо (его запас ввиду сокращения сроков экспедиции еще не иссяк), сижу тихо, скромненько отрезаю секиной (не секирой, а простым походным перочинным ножичком) тонкие прозрачные ломтики и, завернув в лепешку, отправляю в рот. Вдруг подходят ко мне полицейские, и не какие-нибудь сержанты, а офицеры со звездами и птичками на погонах, сначала, как водится, забирают паспорт, а потом нож. «Что это?» – спрашивают сурово. Каков вопрос, таким по идее должен быть и ответ. И он у меня вертится на языке. Но я скромно отвечаю: «Секина…»
Самолет оторвался от земли и устремился в черное небо. Когда его звезды смешались с земными огоньками и оказались под крылом, я расслабился, отстегнул ремень и мысленно отсек все, что удалось (ведь удалось!) пережить. Однако, когда поднялись выше и устойчиво легли на курс, стало немного грустно. Я был уверен, что больше никогда не вернусь сюда. Калачом не заманишь. Но тут в памяти всплыли слова Флобера: «Всегда трудно уезжать из места, куда не вернешься никогда. Вот из-за этой грусти и стоит отправляться в путешествие». Значит, придется жить дальше. С грустью о былом и несбывшемся. И о том, что уже не сбудется.