На чтение: ≈ 15 мин.Этот писатель прожил долгую жизнь. На свете – 87 лет, в литературе – на двадцать меньше. Он создал почти два десятка романов, несколько сказок, стал автором мемуаров. Но самая известная его книга – приключенческий роман «Два капитана».
Каверин Первый и Второй
Настоящая фамилия писателя – Зильбер, а Каверин – это псевдоним. Взят в честь гусара, дуэлянта Петра Каверина, приятеля Пушкина и увековеченного им в «Евгении Онегине»: «К Talon помчался: он уверен, / Что там уж ждет его Каверин. / Вошел: и пробка в потолок, / Вина кометы брызнул ток…»
Походил ли Каверин Второй на Каверина Первого?
Вениамин Александрович, конечно, не бравировал, не выставлял смелость напоказ – времена были другие, но был точно не робкого десятка. Во время Великой Отечественной в качестве военного корреспондента «Известий» разъезжал по боевым позициям Ленинградского и Северного фронтов. А там, на передовой, понятно, и пули рядом свистели, и бомбы вокруг рвались.
Но, может, страшнее было после войны, когда по Каверину жестоко, наотмашь «били» критики. Впрочем, громили не только его произведения, но и других писателей. И не ведомо было, какой бедой мог обернуться разнос в газете или журнале…
Гонорар – шесть ирисок
Когда Вениамину было шестнадцать, он написал первый рассказ «Одиннадцатая аксиома», который был отмечен на конкурсе. «В бухгалтерии Дома литераторов мне вручили три тысячи рублей, – вспоминал Каверин. Впрочем, тогда он был еще Зильбером. – Это было в 1920 году, и пока жюри обсуждало представленные рассказы, деньги сильно упали в цене. Возвращаясь домой, я купил шесть ирисок – по пятисот рублей за штуку. Это был мой первый литературный гонорар. Помню, с какой радостью я принес эти ириски Юрию Николаевичу Тынянову и угостил своего учителя и лучшего друга…»
Лучшей же подругой была сестра Тынянова – Лидия. Она стала его супругой и тоже писательницей. Занятно, правда? Но есть еще один замечательный факт – Юрий Тынянов женился на сестре Вениамина Елене.
…В 1921 году Каверина пригласил к себе Горький. Точнее, не только его, а всех «Серапионовых братьев». Так называлось петроградское объединение молодых писателей, в которое входили литераторы, позже ставшие известными: Михаил Зощенко, Константин Федин, Николай Тихонов, Всеволод Иванов.
Горький стал хвалить рассказ «Одиннадцатая аксиома». Но – обращаясь не к Каверину, а к другому гостю: «Озорной вы человек. И фантазия у вас озорная, затейливая».
«Мнимый Каверин» поправил классика: «Алексей Максимович, это не мой рассказ». И указал на настоящего Каверина.
Тогда Горький повернулся к нему. Улыбаясь, начал расспрашивать Каверина – как он живет, где учится. Тот, преодолев волнение, отвечал…
«История моего знакомства с Горьким не исчерпывается этой встречей, – вспоминал Каверин. – На протяжении долгих лет работы я всегда встречал внимание и сочувствие с его стороны. Он высказывал свое доброе мнение обо мне – и в личных письмах, и в печати. Я обязан ему очень многим. Юношу девятнадцати лет, едва взявшего в руки перо, он встретил как старший друг, и с тех пор я неизменно чувствовал, что могу, смело опираться на его могучую руку…»
По бурной реке
Однако сочинительство не сразу стало главным делом Каверина. Он окончил Институт восточных языков, а через год – Ленинградский университет и был оставлен в аспирантуре. Его привлекали малоизученные страницы русской литературы начала XIX века. В 1929 году Каверин выпустил книгу, ставшую его диссертацией – «Барон Брамбеус. История Осипа Сенковского, журналиста, редактора «Библиотеки для чтения».
…Первый опубликованный рассказ Каверина – «Хроника города Лейпцига за 18… год» был написан в духе Эрнеста Гофмана. Творение заметили, но не больно хвалили. Впрочем, литература в то время была подобна бурной реке. Одни тонули, другие уверенно плыли к цели. Каверин принадлежал к числу последних…
Ему было едва за двадцать, когда он осмелился выпустить первый сборник рассказов – «Мастера и подмастерья». В них фигурировали весьма причудливые, разноликие личности: авантюристы, тайные агенты, карточные шулеры и прочая сомнительная публика.
Потом книги пошли одна за другой: «Конец хазы», «Девять десятых судьбы», «Черновик человека», «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове». Последняя книга вызвала много шума в литературных кругах. Много позже эта «комедия нравов» стала одной из любимых книг братьев Стругацких.
А что же критики? Они, зловредные, Каверина не жаловали – называли писателем-«попутчиком», клеймили за «выверты», упрекая в формализме и попытке реставрации буржуазии.
Последнее вполне можно было превратить в обвинение и подвести под одну из карающих статей советского уголовного кодекса. И потому молодой писатель решил «сменить пластинку». В середине 30-х годов Каверин написал – обычным языком – роман «Исполнение желаний» – о жизни советской интеллигенции, который рецензенты наконец-то встретили комплиментами. Сам же автор остался недовольным, заметив, что «мой успех был наградой за отказ от своеобразия, которым я так дорожил, тогда, в двадцатых годах».
Следует заметить, что роман давил на автора тяжким грузом много лет – он постоянно вносил в него исправления, а, в конце концов, подверг беспощадному сокращению.
Самая главная книга
Был ли роман «Два капитана» лучшим произведением в творчестве Каверина? Бог весть. Но факт, что книга очень стала нужной для многочисленных читателей. Она была полна закрученных коллизий, неожиданных поворотов, в ней контрастно выделялись герои – «свои» и «чужие», вызывавшие соответственные чувства.
Эту книгу прочитали миллионы людей. Да и сегодня она не забыта. Роман «Два капитана» был дважды экранизирован, а его героям установлен памятник в родном городе Каверина – Пскове.
«Я воспользовался историей двух отважных завоевателей Крайнего Севера, – рассказывал Каверин. – У одного я взял мужественный характер, чистоту мысли, ясность цели – все, что отличает человека большой души. Это был Седов. У другого – фактическую историю его путешествия. Это был Брусилов».
Речь шла не о генерале Алексее Брусилове, организаторе знаменитого наступления в ходе Первой мировой войны, а о его племяннике – исследователе Арктики Георгии Брусилове. Он возглавил полярную экспедицию на шхуне «Святая Анна» (в романе Каверина «Святая Мария»).
Книга пользовалась невероятной популярностью. Ее героев отождествляли с реальными персонажами. Например, уроках географии советские школьники утверждали, что Северную Землю – первоначально она называлась Землей Императора Николая Второго – открыл не Борис Вилькицкий, а Иван Татаринов, отец Кати из «Двух капитанов»…
Этот роман нужен был не только читателям, но и самому писателю, ибо возможно, спас жизнь – и ему самому, и брату. Лев Зильбер – вирусолог и иммунолог, был арестован. Ему предъявили дичайшее – впрочем, тогда это было нормой – обвинение, что он собирался заразить чумой население Азербайджана.. Выручил брата Каверина Горький, которого умолял помочь Вениамин Александрович.
Однако через несколько лет Зильбер вновь угодил за решетку. На этот раз безумные чекисты удумали, что он собирается заразить московский водопровод энцефалитом. Каверин через своих знакомых узнал телефон Берии… И брата снова освободили.
В то время и сам писатель был «под колпаком» у НКВД. Но его не тронули. Может, потому, что роман «Два капитана» пришелся по вкусу Сталину?
В итоге писатель был удостоен премии имени вождя. Кстати, и его брат получил такую же награду. Между прочим, из рук Сталина. Тот, узнав о злоключениях Льва Александровича, извинился (!) перед ним…
Беспокойная совесть
Закончилась Великая Отечественная, но покой в стране не наступил. Снова начались поиски «врагов» во всех областях жизни. После изуверского постановления ЦК ВКП(б) 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград» Михаил Зощенко и Анна Ахматова превратились в изгоев. От них отвернулись многие. Но – не Каверин, который продолжал общаться с Зощенко, своим «серапионовым братом». Вениамин Александрович помогал, в том числе и материально, не только ему, но и Ахматовой.
Каверин еще не раз показывал свою смелость. На 2-м съезде писателей СССР в 1954 году, когда страна еще находилась во власти страха, он призывал к свободе творчества, настаивая на объективной оценке творчества Юрия Тынянова и Михаила Булгакова.
Годы не остудили совесть Каверина и не очерствили его душу. В 1959 году он – таких смельчаков были единицы! – отказался осудить Бориса Пастернака за публикацию на Западе романа \”Доктор Живаго\”. В 1966 году на обсуждении в Союзе писателей «Ракового корпуса» Александра Солженицына Каверин пытался, но, увы, тщетно, убедить коллег в необходимости публикации книги.
Он говорил и о других и другом – отмирающем и нарождающемся: «Пришла новая литература, – и со старой, рептильной, ползающей, с литературой, признающей только прямую линию, – с нею покончено… В литературу возвращаются блеск, оригинальность. Эта литература будет иметь мировой успех, если этому не помешают… Что ни месяц появляются новые имена, новые произведения, вызывающие удивление, радость, зависть. Я назову несколько – Казаков, Конецкий, Семин, Можаев. На первое место среди них я ставлю Солженицына. В чем сила его таланта? Не только в умении воплотить пережитое, – хотя в этом он и достигает необыкновенных высот… Есть у него еще две драгоценные черты – внутренняя свобода и могучее стремление к правде».
Горькая правда жизни
В 1975 году Каверин написал вторую книгу мемуаров «Эпилог» (первая – «Освещенные окна»). Но писатель понимал, что эта публикация, по сути, невозможна. Ведь он вспоминал, как его хотели сделать стукачом осенью 1941 года. Это происходило, когда немцы шли на Москву и взяли в кольцо блокады Ленинград!
В «Эпилоге» Каверин рассказывал и о подготовке депортации евреев во время «дела врачей», травле Солженицына, разгроме «Нового мира» Александра Твардовского и о многом другом, что таилось, замалчивалось…
«Эпилог» – книга, пережившая как человек, немало мытарств, была издана спустя много лет – уже при «перестройке», в 1989 году. Вениамин Александрович успел увидеть сигнальный экземпляр…
«Каждое утро, на даче ли, в городе, садился Каверин за стол и работал положенное время, – таким запомнил писателя его друг, драматург Евгений Шварц. – И так всю жизнь. И вот постепенно, постепенно «литература» стала подчиняться ему, стала пластичной. Прошло несколько лет, и мы увидели ясно, что лучшее в каверинском существе: добродушие, уважение к человеческой работе, наивность мальчишеская с мальчишеской любовью к приключениям и подвигам – начинает проникать на страницы его книг…»
Каверин говорил, что из написанных книг ему милее роман «Перед зеркалом». Любимых изречений у него было два: строки поэта Альфреда Теннисона: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» (девиз из «Двух капитанов») и рубаи Омара Хайяма: «Чтоб мудро жизнь / прожить, / знать надобно немало, / Два важных правила / запомни для начала: / Ты лучше голодай, / чем что попало есть, / И лучше будь один, / чем вместе с кем попало».
Фото с сайта www.ok.ru
Выбор читателей
Комментарии