На чтение: ≈ 14 мин.Прошло всего несколько десятков лет, и космос из категории непознанного перешел в категорию обыденного. «Это процесс естественный», – утверждают те, кому довелось бороздить просторы Вселенной. Сегодняшняя молодежь живет в космическую эру, в предвкушении полетов на Луну и Марс, и, значит, привычность звездного неба только кажущаяся. Дважды Герой Советского Союза космонавт Георгий ГРЕЧКО убежден в том, что у космонавтики необозримое будущее, а на вопрос, каковы особенности звездной профессии, отвечает: – Мы обычные люди, работающие в необычных условиях. Полет в космос сродни прохождению сквозь огонь, воду и медные трубы. Все лучшее в тебе усиливается, все негативное тоже, увы, усугубляется.
Выпускник Ленинградского военно-механического института, он с огромным уважением отзывается о родном вузе. А поступить в институт Георгию Гречко помог… «голос» ректора.
– Все экзамены я сдал на «отлично», поскольку очень увлекался этой темой и уже в школе учился по вузовским учебникам, а меня не принимают на этот самый факультет «А». Спрашивают, зачем тебе на него? Я отвечаю, ракеты делать. У комиссии опять вопрос: ты был в оккупации да еще знаешь, что на этом засекреченном факультете делают ракеты. Откуда? Чуть за шпиона не приняли! Я сообщил, что в прошлом году в трамвае висело объявление: поступайте на факультет реактивного вооружения. В общем, получилось так, что голоса в комиссии по поводу моего поступления разделились поровну. Если бы ректор не отдал свой голос за меня, неизвестно, что было бы дальше. Я считаю, что мне повезло, потому что наш институт дает очень хорошую подготовку. Мы своими руками можем выточить деталь, выплавить, выковать ее, и в то же время здесь высокая теоретическая подготовка в области аэродинамики, в области теоретической механики.
– Георгий Михайлович, у космонавтики большие перспективы, но если говорить о крупных марсианских, лунных проектах, то с чем мы можем столкнуться в первую очередь: с кадровой проблемой или технической?
– Я считаю, что кадры – самое важное. Они нужны для того, чтобы создать технику и ею управлять. В доказательство сошлюсь на прошлое. Когда Сергей Павлович Королев возглавлял нашу космическую программу, он делал ставку на человека. Когда я пришел на работу, привез с собой конспекты из «Военмеха», мне сказали: конспекты уничтожь, чему учили, забудь и начинай заново учиться, как надо работать. Потом вдруг вызывает Сергей Павлович, главный конструктор, у которого таких, как я, инженеров, сотни, и начинает разговаривать со мной: что заканчивал, какие предметы были, какие оценки, какую музыку любишь, в какие театры ходишь? Я не понял тогда значение этого разговора. Оценил, когда меня принимали в космонавты. Там никому не было интересно, какие книги я читаю, какие спектакли смотрю, больше интересовались анализами. В космонавты отбирали по здоровью, а Королев каждого инженера прощупывал, изучал, чтобы понять, в чем можно на этого человека положиться, что ему доверить. Отбирал людей и воспитывал их.
– Как вы относитесь к женщинам в космосе?
– Нормально. Есть такие работы, где женщины справляются лучше мужчин. Там, где нужны терпение, аккуратность, мужчина часто не выдержит и все бросит, а женщина сделает все до конца. Просто таких работ в космосе немного, а выход в космос – это тяжелая работа, и женщина там должна быть с такими же физическими показателями, как у мужчины. Женщин в космосе мало, но, мне кажется, так и должно быть.
– Георгий Михайлович, болеют ли космонавты на орбите, и если болеют, то чем. Как лечатся?
– Конечно, в космонавты отбирают по здоровью. Когда отбирали наш первый отряд гражданских космонавтов, бортинженеров, то желающих было более трехсот человек, а отобрали только тринадцать. Конечно, болеем на орбите, чаще всего простужаемся. Надо два часа делать физкультуру, а пот не капает, как на земле, когда спортсмен занимается, а остается на тебе, потому что нет тяжести. И вскоре ты оказываешься в водяной рубашке. А в это время работают холодильно-сушильные агрегаты, из которых идет очень холодный воздух, и их так много, что увернуться нельзя. Отсюда и простуды. А лечение у нас простое. Поскольку мы не врачи, то на земле обычно учат обращению с аптечкой, и там на лекарствах написано, что и от чего.
Был и такой забавный случай. У космонавта, что со мной летал в длительном полете, заболел зуб. Порывшись в аптечке, мы от зубной боли ничего не нашли. Я сам принялся его лечить: на борту был контрабандный японский аккупунктурный аппаратик, который воздействует на определенные точки. На рисунке было ухо, а на нем точки, какая за что отвечает в организме. В общем, нашел я на ухе точку и стал туда посылать импульсы. Не помогает. Усилили ток. Потом еще. Короче, прожег ему насквозь ухо, а боль так и не прошла. Я посоветовал спросить рекомендации у Земли. Чтобы не подрывать его авторитет как командира корабля, сказали, что зуб болит у меня. Земля, конечно, пришла на выручку. Прилетел экипаж посещения, где был первый иностранный космонавт, и вдруг он разворачивает сверток. А там зубные щипцы, сверло, крючки. Он говорит, меня прислали лечить. Я ему: ты же летчик-истребитель, разве тебя учили этому? Он: да. Оказалось, он сверлил в авиационном стекле дырки. Разумеется, мы отказались от такой помощи. Я сказал, что лучше поступить по-русски. «Через неделю вы пойдете на расстыковку, и мы привяжем зуб к вашему кораблю, когда расстыковка будет, зуб вырвется». В общем, кончилось все тем, что когда мы приземлились, ко мне подбежали медики и говорят: мы тебе поставим вугели, чтобы больше в космосе зубы не болели. Я, уже забыв про историю с зубами, спрашиваю, что это такое? Оказывается, это искусственные зубы на проволочках. Я спрашиваю, а что мне это даст? Врачи, подумав, отвечают: чистить зубы будет удобно, вынул всю челюсть, почистил и обратно вставил. Я не согласился и отослал их к командиру.
– Доводилось ли вам видеть НЛО и верите ли вы в пришельцев?
– Двадцать лет я был в отряде космонавтов и участвовал в трех полетах. Никто никогда не ставил перед нами задачу наблюдать за НЛО. Конечно, очень хотелось увидеть, повстречаться, иначе, по большому счету, в космос лететь смысла нет, но ни разу не получилось. На земле, когда прозвучала версия, что тунгусский метеорит – это корабль пришельцев, потерпевший аварию, ездил туда с экспедицией. Ничего не нашли. И на горе Синай тоже не нашли. То, что в небе что-то летает, не вызывает сомнения. Многие люди видели, и среди них абсолютно вменяемые. Но мне это неинтересно, мне, как истинно русскому человеку, видеть недостаточно, надо потрогать. Есть ли пришельцы? Хотя стопроцентных доказательств не существует, я верю, что они есть. Вся надежда на древние индийские, китайские летописи, в которых упоминается 2013-й год. Может, что-то случится в этом году? Может, пришельцы прилетят и, увидев, что мы ведем себя хорошо, дадут нам пожить еще тысячу лет? А может, увидев, как портим леса, озера, воздух загрязняем, устроят нам Всемирный потоп.
– Чем отличается подготовка космонавтов сегодня от той, советской?
– Сейчас она, безусловно, сильнее, и это зависит от накопленного за годы опыта, но у нас учеба была лучше подкреплена финансированием.
– Георгий Михайлович, читаете ли научную фантастику? Как относитесь к ней?
– Меня сформировала научная фантастика, и в благодарность фантастам я взял в полет книгу Стругацких «Трудно быть богом» и Ларионовой «Леопард с вершины Килиманджаро». Сейчас я больше интересуюсь проблемами возникновения нашей цивилизации, сама ли она возникла, или все-таки пришельцы участвовали в создании человека?
– Сегодняшние дети не очень-то хотят стать космонавтами. Как вернуть романтику профессии?
– Каково общество, таковы и дети. Чем было хорошо нам, ленинградским детям? Родители, школа, газеты, журналы – все говорили об одном: будьте честными, профессиональными, приходите на выручку, жертвуйте собой. Все, что нас окружало, учило быть настоящими людьми. А cегодня молодым очень трудно укрепиться в жизни. Думаю, что это должно пройти.
– Как живут сегодня нелетающие космонавты?
– У нас есть общество космонавтов, участвовавших в полетах. Туда входят астронавты со всех стран. Каждый год мы встречаемся в какой-то стране, где есть космонавт. В этом году встречались в Шотландии. Обмениваемся опытом, общаемся. И потом остаются дружеские связи. Просто в гости люди приезжают. Дружим друг с другом. Кстати сказать, даже когда СССР с США жестко соревновались, мы уже дружили. Приведу такой пример: сидим как-то с американцами в чайной комнате и разговариваем. Они изучали наш корабль, и один из космонавтов спросил, как вы на таком старье летаете? Их корабль тогда был на порядок современнее, чем наш. Мы вздохнули. И буквально через день на пресс-конференции кто-то из журналистов задает вопрос: сравните техническое совершенство американского и космического корабля. Мы замерли, ожидая, что американец сейчас все расскажет. А он, не моргнув глазом, говорит: примерно одинаковое. Вот что такое профессиональное взаимоуважение и поддержка.
– Георгий Михайлович, откройте тайну, сколько все-таки космонавт получал за полет?
– То, что у нас открытые счета в Женеве и мы можем прийти и сказать, заверните мне, пожалуйста, две «Волги», это сказки. За полет мы получали отдельно. За свой самый длительный в СССР я получил 5000 рублей, за самый длительный в мире – 10000 рублей. Для сравнения «Волга» тогда стоила 5000 рублей. И помню такой случай, космонавт Елисеев три раза слетал в космос и получил квартиру в Москве. А на одной с ним площадке жил какой-то известный музыкант. Они подружились, и музыкант как-то заходит к соседу и говорит: есть хороший участок, хорошая дача и недорого – всего 35000 рублей. Елисеев хмыкнул, услышав цену, а музыкант понял это по-своему и говорит: зря ты на этом хочешь сэкономить. А Елисееву надо было семь раз слетать в космос, чтобы купить эту дачу. Понимаете, в космос за деньгами лететь не стоит: жизнь дороже пяти тысяч рублей.
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии