Взрослые дети

Занятость тридцать часов в неделю, а то и больше помимо прочего означает, что учителю реально не хватает времени нормально поесть в течение дня. Отчасти поэтому существует неписаная традиция приносить в учительскую что-нибудь в дни рождения, в праздники или знаменательные события. Заходишь, а на столе тарелки: кто-то принес пирожки, кто-то – печенье.

Люди делятся и урожаем. У нас в Академгородке почти каждая семья летом трудится на своем участке, а потом делает заготовки на зиму. Сада-огорода у меня нет, но испечь нечто вкусненькое могу всегда.

Приношу кексы собственного изготовления после победы на конкурсе, коллеги поздравляют. В перерыве между сменами собираемся вместе, быстро пьем чай, успеваем обменяться мнениями.

Однажды в учительскую заглядывает чья-то мама. Оказывается, ищет меня, что вызывает удивление окружающих, обычно родители учеников ко мне не ходят. Выхожу в коридор. Сразу замечаю, что женщина очень возбуждена. Разговор начинает на повышенных тонах, резко, оскорбительно выражается. А я пытаюсь уловить суть. Наконец по содержанию ее возмущенной речи и даже угрозам непонятными карами догадываюсь. Да, дома ребенок ей что-то рассказал. Сразу отмечу, что я по сей день не знаю, что именно. А вот дальнейшими наблюдениями и событиями стоит поделиться.

Пока посетительница бушует, я четко вижу умственным взором типичную картину поведения ее дочери. Допустила ошибки, самостоятельная или контрольная написана на тройку. Падает на парту, рыдает и кричит: «Не ставьте, пожалуйста, ничего, меня мама дома убьет!» Я знаю, что ученица способная, все исправим, разберемся с трудностями. Однако я не знаю, действительно ли ей дома грозит ужасное наказание из-за низкой оценки. В таком случае, по моему убеждению, лучше перестраховаться в пользу ребенка. Ничего не ставлю, договариваемся, как и когда перепишем работу, что нужно сначала подучить. Конечно, в учительской осторожно спрашиваю других предметников. Выясняю, что картина такая же. Каждый поступает по-своему, кто-то ставит оценки, невзирая на спектакль, кто-то, как и я, не ставит. Понимаю, что дети умеют пользоваться нашей добротой, поэтому внимательно слежу за поведением. Замечаю сильную зависть девочки к соклассникам, получившим хорошую оценку сразу, без скандалов и переписываний.

Все эти мысли проносятся в моей голове параллельно с продолжающимся монологом. Кто-то из коллег выглядывает в коридор, зовет, подчеркнуто громко произносит: «Пойдем, мы же отмечаем твою победу!» Нет, не действует. Спасает дело звонок на урок. Говорю: «До свидания» – и ухожу.

Потом коллеги спрашивают, в чем дело. Кратко делюсь. Улыбаются, недовольные чем-то родители знакомы всем. Удивляются тому, что до сих пор (да и после того) со мной такого не было. На уроках присматриваюсь к ученице – нет, все нормально. Отвечает прекрасно, получает пятерку, подбегает с дневником довольная. Случай, конечно, не ушел из памяти, держусь с ней настороже.

Прошли годы, и вдруг на улице буквально мне на шею бросается красивая взрослая девушка, радостно кричит: «Спасибо вам, вы нас всех так замечательно научили, я только что сдала отлично госэкзамен в университете, спасибо!» Вежливо поздравляю, желаю успехов. С тех пор регулярно пересекаемся с ней на улице. Всегда здоровается, я вежливо слушаю, желаю всего самого хорошего. Узнать, что же было причиной давнего родительского негодования, не стремлюсь. Почему? Давайте вспомним известные факты подростковой психологии, типичные ответы ребят на вопросы взрослых: «Кто тебе звонил?» – «Никто». – «Как дела в школе?» – «Нормально». – «Что ты делаешь?» – «Ничего». Добиваться иных ответов обычно бесполезно.

Членораздельность не есть условие разумности. Дети, став высокими крупными юношами и девушками, действительно все еще дети. Они еще не знают причин собственных поступков. Не могут объяснить, почему соврали или сочинили, придумали несуществующую версию событий. Даже если событий никаких не было. Мне кажется, кричать, скандалить, читать нотации совершенно бесполезно. Часто вспоминаю слова знакомого врача: «Пройдет время, и они все это израстут».

Вижу, что моя бывшая ученица стала красивой, талантливой, успешной, взрослой женщиной. Что и требовалось доказать. Может быть, моя поддержка, доброе слово в критические моменты ее детской жизни и молчание, когда я не знала, в чем суть, сыграли свою роль. Сейчас с ней все в порядке.

Потому что главное в нашей работе – дети.

Нина КОПТЮГ, кандидат филологических наук, Новосибирск