Враг Вселенной. или Вечнйое сердце

Глубокой ночью на пустынном перекрестке, скудно освещенном единственным фонарем и двумя-тремя непогашенными окнами, появилась тень. Это был человек в черном. Бледное узкое лицо с пронзительными глазами под глубоко надвинутым старомодным цилиндром, казалось, излучало фосфорический свет, очень слабый и зеленоватый.

Ночной перекресток

Выйдя на перекресток, человек в черном внимательно огляделся, и там, куда он смотрел, улица вспыхивала непонятным светом. Это самосвечение воздуха длилось всего несколько мгновений, достаточных для того, чтобы убедиться, что улица и ближайший перекресток пусты. Оглядевшись, человек в черном поднял правую руку и щелкнул пальцами.

Откуда ни возьмись, из темноты выплыла сутуловатая фигура. Видимо, чтобы удостоверить свою явку, сутулый чиркнул о штаны спичкой, которая извергла целый сноп бенгальских огней.

– Какого черта, Мокери! – зашипел человек в черном. – Сейчас не до ваших фокусов. Дело серьезное, а вы устраиваете световые эффекты, как в цирке.

– Я здесь, Полтергейстер, своей собственной персоной.

– Очень мне нужна ваша персона! Вам было поручено узнать…

– Да, патрон, я с этим и прибыл.

– Где он?

– Он приближается. Максимум через полторы минуты он будет на этом перекрестке.

– Вы готовы? Где ваш инструмент?

– Всегда со мной.

Сутулый вынул из-под пояса короткую дубинку. Это был железный прут, одетый в резиновый шланг.

– Только полегче, приятель. Он мне нужен живым.

– Но ведь потом его все равно придется выбросить.

– Я сказал живым!

– А если он очнется? – усмехнулся сутулый. – Получите ли вы в таком случае его согласие на операцию?

– Замолчи, убийца! – на губах у человека в черном от возмущения появилась пена. Вспыхнули и загорелись гневом глаза, несколько искр вылетело из них с тихим треском и попало на костюм сутулого. Тот рукой быстро загасил тлеющие пятнышки.

– Ни слова об операции, – продолжал шипеть человек в черном.

– Ах, мы суеверны, – лицемерно вздохнул Мокери. – Ай-ай, новый костюм…

– Перестаньте паясничать. Слушайте, вы, киллер! Если не гарантируете его жизнь…

– Гарантирую! – гулко ударив себя в тощую грудь, с пафосом сказал сутулый. – Гарантирую! Но только до операции.

Новый сноп искр осыпал сутулого. Его костюм задымился.

– Простите, эччеленцо, я больше не буду… Ай-ай-ай, совсем новый костюм, по запаху – чистая шерсть… Но предупреждаю, маэстро: если оперируемый вдруг возьмет слово, я снимаю с себя всякую ответственность.

– Живым и только живым! Иначе мне придется вышвырнуть вас обоих.

Виртуальная реальность

В эту ночь звездное небо, отлитое, казалось, из бронебойного черного хрусталя, вдруг без всякой видимой причины расплавилось и потекло вопреки земному притяжению не сверху вниз, не от центра небесного купола к его основанию, а наоборот – от горизонта к зениту. Небо съежилось, как кусок шагреневой кожи, став буквально «с овчинку». В результате в самом верху скопились все звезды небесного свода. Галактика превратилась в сплошные Плеяды. Небо стало еще черней, и от этого звезды светили еще ярче, превосходя на порядок свою обычную звездную величину.

Но никто на Земле не мог наблюдать этого странного явления, ибо какая-то дьявольская сила, искривив пространство, незаконно направила все звездные лучи по кривой к некоему лазеру, установленному специально для этого случая на геостационарной орбите, а он преобразовывал свет звезд в когерентный луч, направленный в одну-единственную точку на Земле. Так что даже слабого звездного сияния хватало, чтобы осветить странную картину, разыгравшуюся в небольшом скверике в глубине двора, расположенного вблизи упомянутого перекрестка.

Центром картины был грубо сколоченный стол, отполированный костяшками домино. Около стола, по обе его стороны, стояли двое с перекрестка. На самом же столе лежал третий с запрокинутой головой, обнаженный по пояс и с разверстой грудью.

Сутулый держал в руках окровавленный нож, а человек в черном с горящими глазами, погрузив руки с засученными рукавами в огромную рану на груди лежащего, вцепился обеими пятернями в обнажившееся сердце.

– Тысяча чертей, – раздался возглас человека в черном. – Почему оно не вынимается? Одно из двух: или это сердце сделано из одних нуклонов, или его что-то держит.

– Этого не может быть, – откликнулся сутулый. – Я прервал все коммуникации, перерезал все, что его связывало с телом. Позвольте, я попробую.

– Я устал. Пожалуй, попробуйте.

Сутулый отшвырнул нож, засучил правый рукав и полез в грудную полость убитого. Раздался глухой вопль.

– О черт! Я, кажется, укололся. Э, да оно бьется!

– Если я его не вырву до рассвета, свет звезд померкнет и тогда все кончено. Дневной свет для меня равносилен гибели, – бормотал Полтергейстер.

– Кажется, я понял, почему оно так крепко сидит. Похоже, у него есть какие-то распорки. Так и есть, – тараторил сутулый, продолжая шарить в груди убитого, – одна справа, другая слева. Ими оно и зацепилось. Сейчас вытащу, только его надо умеючи повернуть…

С этими словами он вытащил из груди убитого сердце и нелепо уставился на него. Действительно, было от чего прийти в изумление. Красное, с синеватыми прожилками, патрубками отрезанных сосудов, оно пульсировало. Но что еще удивительнее – с одной стороны сердца высовывался наконечник стрелы, с другой – ее оперенная хвостовая часть.

– Тысяча чертей! – воскликнул сутулый. – До этого видел подобное только на рисунках.

Последователь Бертрана Рассела

– Ага, вот оно! – заорал Полтергейстер. Он выхватил у помощника сердце и, держа его за оперение стрелы, в экстазе пожирал глазами. – Вот причина всех бед и несчастий!

Вот оно, средоточие пагубных страстей. Теперь секрет твой понятен – ты пропитано ядом стрелы! Тебе не место в груди смертного. Я вырву с корнем порочное сердце человека, чтобы положить конец его безумствам! Я исправлю эту ошибку, и мир вздохнет с облегчением – ему больше ничто не будет угрожать.

Мир был создан не для прихоти смертных. Ан нет! Прихотям нет конца! Ладно бы они занимались только истреблением себе подобных – им этого мало. Твари и гады земные и морские – все подвергается уничтожению. Сведены леса, изрыты недра, скудеет земля плодоносящая… Камень, вода и воздух – ничего не осталось в первозданном виде. Уже покушаются и на светила небесные!

– Да вы прямо правозащитник природы, Полтергейстер, не маг, а профессор экологии, – проговорил Мокери.

– К твоему сведению, экология – вторая древнейшая наука после военной. Еще египетские фараоны издавали законы по защите природы от человека.

Человеческий род – ошибка, – продолжал Полтергейстер. – Без него Вселенная была бы не в пример прекраснее. В этом я согласен с Бертраном Расселом. Нынче же не удается на досуге спокойно заняться астрономическими наблюдениями – так и лезет в глаза эта новоявленная радиозвезда. Бесконечные хит-парады в эфире, телевизионные джекпоты, мобильные телефоны. Превратили Землю в какое-то бельмо в глазу Вселенной!

Но поскольку человек существует – пусть живет. Однако он стал причиной всех бед Универсума. Судьба окружающего мира и самого человечества в руках человека – вот что ужасно. Надо излечить его от гордыни, алчности, эгоизма и легкомыслия, от жестокости и злобы.

И уже без пафоса, обращаясь к сердцу, Полтергейстер продолжал:

– Ему ты приносило только страдания. Мне более пристало хранить при себе подобный орган вселенского зла. Уж я сумею укротить твою гордыню. Я высушу тебя до размера горчичного зерна и стану носить как амулет, не снимая. Ты будешь биться вечно и согревать мое леденящее бессмертие. Вечность превратится в ничто, если не будет питаться бренностью. Загробная жизнь окажется нелепостью, если туда не будут переселяться души умерших.

Так невнятно и глухо бормотал он, заворачивая бьющееся сердце в целлофановый пакет: стрела, торчавшая в нем, тут же прорвала пленку и высунулась наружу. Человек в черном, чтобы не уколоться, с усилием загнул ее концы внутрь и бережно засунул пакет в карман.

Его помощник стоял рядом, зажав в кулаке пораненный палец и морщась, бормотал: сердце, мол, не лучшего качества, ритм редкий, налицо брадикардия и преждевременная локализация желудочков…

Однако и его что-то завораживало, но не сердце, нет. Он не мог оторвать взгляд от блестящего наконечника стрелы, о который укололся. Неведомое ему чувство боли теперь охватило всю правую руку, проникло внутрь тесной груди и застряло там в виде какого-то беспокойства. Это было непривычно и потому внушало боязнь, похожую на страх всякого здорового человека перед заразной болезнью.

Чтобы прервать раздражавшее его бормотание шефа, он спросил:

– А куда девать эту падаль?

Человек в черном резко повернулся и воскликнул:

– Неужели ты думаешь, сын ведьмы, что великий Полтергейстер способен на убийство? Да за одно это я готов испепелить тебя!

Сутулый дрогнул:

– Я не хотел вас обидеть, простите, эччеленцо.

Шеф смерил его презрительным взглядом. Подобно сварливым людям, он чрезвычайно легко вспыхивал гневом, но так же быстро остывал.

– Не чувствую искреннего раскаяния. Уверяю, любезный, когда-нибудь вы поплатитесь за свою бестактность. Но сегодня я добр и великодушен. Неслыханная удача посетила меня. Я совершил благодеяние и, по существу, спас Вселенную от злейшего врага. А сейчас отвечай, сколько лет этому человеку?

– Вы спрашиваете, сколько лет было покойнику?

– Отвечайте на вопрос, ничтожный.

– Думаю, за тридцать. Полагаю, тридцать пять.

– Так вот. Он проживет еще столько же и еще сверх того, если сможет, вернее, если захочет.

– В это нелегко поверить, глядя на его труп, к тому же ограбленный… я хотел сказать, разъятый.

– Я пропускаю это оскорбление мимо моих утомленных твоей глупостью ушей. Так вот. Во время операции я впрыснул ему двойную дозу андрокордина – препарата, приготовленного мной из живой и мертвой воды. Воленс-ноленс он будет жить. Сгусток крови, скопившийся в полости груди, под воздействием андрокордина даст начало новому органу. Восстановятся ребра, срастутся мышцы, затянется рана.

– Великий Полтергейстер, я забыл, что вы всемогущи. Взгляните – рана затягивается прямо на глазах…

– До восхода солнца она закроется. Он будет жить, но перестанет творить зло и будет счастливым, потому что у него вместо нездорового уязвимого органа, обуреваемого страстями и алчностью, будет исправный насос…

– Смотрите, маэстро, там, на востоке…

– Увы, это взошла утренняя звезда. К сожалению, это не звезда, а планета, и она мне не подвластна. Она предвещает скорую зарю. Сгиньте, приятель, и постарайтесь лишний раз не попадаться мне на глаза. Нам пора.

Ошибка Полтергейстера

Мокери повернулся, чтобы уйти, но что-то его остановило. В его голосе появились странные нотки.

– Патрон, у вас остается вечное сердце. Может быть, вы отдадите стрелу мне?

– Что еще за фанаберии? Зачем она тебе?

– Отдайте, я прошу…

– Уж не хочешь ли ты, мерзавец, отдать эту стрелу своей матери-ведьме, чтобы она выведала, по какой причине эта стрела попала в грудь несчастного? Не хочешь ли ты, нечистый, стать на его место? Уж не задумал ли ты приворожить земную женщину с помощью гнусных чар своей мамаши?

Помощник стоял, вытянувшись перед шефом, потрясенный разоблачением. Полтергейстера это озадачило; такого поворота он не предвидел. Вдруг его осенило:

– Какая мысль! Как она раньше не пришла мне в голову! Без этого моя миссия будет исполнена лишь наполовину или вообще не принесет успеха. Ну что ж, я отдам тебе стрелу… Но ненадолго. Пусть твоя мамаша-ведьма поколдует над ней и выведает, кто Она. Потом ты вернешь мне стрелу. Но за мою доброту ты вместе со стрелой принесешь мне ее сердце.

– О Полтергейстер, я не понимаю, что такое вы говорите!

– То, что ты слышишь. Сейчас ты пойдешь и принесешь мне женское сердце. Я наколю его на ту же стрелу.

– Патрон, я не могу этого сделать.

– Это еще что за новость! Почему?

– Кто бы Она ни была – женщина не выдержит этого, ее сердце перестанет биться при первом же ударе ножа.

Полтергейстер даже всплеснул руками:

– Скажите, какое человеколюбие! Да откуда тебе это знать и с чего ты это взял? Сразу видно, что ты совершенно не знаешь женщин. Они дьявольски живучи. Правы итальянцы, которые говорят: в теле женщины семь душ и одна маленькая душонка. Впрочем, все эти разговоры ни к чему. Твое дело повиноваться. Иди и без сердца не возвращайся.

Мокери упал на колени.

– Полтергейстер, я не могу этого сделать. Я ранен в палец… И кроме того, неужели вы и вправду считаете, что для меня нет ничего святого?.. Я не могу погубить невинную душу.

– Встань, любезный. Ты сделаешь это. На, возьми – после вскрытия впрыснешь ей андрокордин, и у нее взамен изъятого сердца вырастет другое. Оно будет исправно перекачивать кровь столько лет, сколько ей отпущено судьбой. При этом оно не будет болеть и страдать, да и от самой женщины будет меньше вреда. Ты сделаешь благое дело. Уверяю тебя, она станет счастливой. Люди без сердца, имеющие в груди лишь совершенный насос для ритмичной подачи к органам тела свежей крови, – такие люди счастливы. Но мне пора – я вижу свет зари на востоке, и мне надо возвращаться. Но к полуночи я жду тебя, с пустыми руками не возвращайся.

Полтергейстер, видимо, был уверен в своей безграничной власти над жалким отпрыском заурядной ведьмы. Но на этот раз он ошибся. Неожиданно сутулый распрямился, рывком бросился на патрона и, прежде чем тот опомнился, обрушил на его голову молниеносный удар дубинкой. В принципе это нападение, конечно, не могло нанести Полтергейстеру физического ущерба, тем более что телесную оболочку он постоянно менял, считая ее принадлежностью гардероба. Но от удара из его глаз посыпались целые снопы искр, от которых загорелась его одежда. Сутулый же проворно выхватил из кармана склянку, подаренную мамашей, и подлил масла в огонь.

Трудно стать человеком

Вспыхнул феерический костер, и, не выдержав нестерпимого жара, отлетела к небесному своду несгораемая душа Полтергейстера. Сутулый следил за нею, пока она не скрылась из глаз. Он знал, что патрон не простит ему бунта, но сейчас это его не заботило. «Брошу все, – думал он, – стану человеком, и плевать я хотел на Полтергейстера».

Тем временем огонь погас. Мокери, пошарив в золе, нашел погнутую стрелку из блестящего нержавеющего металла. Обжегшись, он стал перебрасывать ее с ладони на ладонь, дуя изо всех сил на руки, пока железка не остыла и он не смог ее распрямить.

Впервые в жизни Мокери ощутил непонятное смятение чувств. Он отвел руку и с силой ударил себя в грудь стрелой, стараясь попасть острием прямо в сердце. Но стрела вдруг обернулась серебристой змейкой, обвилась вокруг руки и больно укусила за палец. От неожиданности он выронил ее, и упавшая змейка издала металлический звук – она снова превратилась в стрелу. Сутулый поднял ее и снова попытался вонзить себе в грудь. Но стрела опять обернулась змейкой и молниеносно плюнула ему в лицо ядом. Тут он опомнился, посмотрел укоризненно на змейку, но та уже была стрелой.

– Любовь зла, – вздохнул Мокери, утирая лицо от яда, не повредившего ему. – Ну ее.

Он подошел к столу, на котором спал оперированный. Рана его совершенно затянулась. Сутулый, после минутного колебания, изо всех сил вонзил стрелу в грудь спящего, сказав при этом: «Живи и продолжай в том же духе». Стрела вошла вся без остатка, и маленькая ранка мгновенно затянулась, не оставив даже шрама. Спящий был, видимо, потревожен, он шевельнулся и начал просыпаться. Сутулый мгновенно исчез.

Человек между тем открыл глаза и сел, потирая рукой левую сторону груди. Он с удивлением огляделся. Уже рассвело. Никакой ясности в голове не было. Не удавалось припомнить, как его сюда занесло. Он тяжело вздохнул и сказал сам себе:

– Это ужасно. Надо меньше пить.