Владимир Соловьев. Я подыгрываю только одному человеку – зрителю

Он говорит о себе: «Я не журналист, я Соловьев». Он превратил свою жизнь в одно бесконечное шоу с одним и тем же предметом изображения. Чем бы Владимир Соловьев ни занимался, он показывает себя. Кто-то говорит: «Это лишь маска». Что ж, если так, то под маской Владимира Соловьева скрывается… Владимир Соловьев. Зазор между личиной и лицом отсутствует. Да и Соловьев говорит, что его публичный образ – это не образ вовсе, а он сам. Его -много. Он – всюду. Ток-шоу «Поединок», которое Соловьев ведет на канале «Россия», режет глаз своим названием: в этом названии не обыгрывается фамилия ведущего. Все остальное, к чему имеет или имел касательство Соловьев, промаркировано подобающе: телепрограммы «Завтрак с Соловьевым», «Соловьиная ночь», «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым», «Страсти по Соловьеву», «Золотой соловей», радиопередача «Соловьиные трели», музыкальный альбом «БЫовьиные трели», книги «Евангелие от Соловьева» и «Соловьев против Соловьева»… Он говорит: «Эти названия не я придумал – на них настаивали продюсеры и издатели». Значит, фамилия стала брендом.

Но вы абсолютно правы. Люди голосуют за человека, а не за то, что именно он говорит и сколь убедителен в своих аргументах.

– Телевидение, радио, книги, сольные альбомы, концертные выступления… Что еще не освоено?

– Театр и кино.

– Это тоже будет осваиваться?

– Сложно сказать. Никогда не знаешь, как жизнь повернется.

– А есть желание выйти на сцену в спектакле, сняться в кино?

– Желание большое. Причем к театру я подходил очень близко, даже репетировал. Но мой напряженный рабочий график, к сожалению, не позволил мне продолжить эту работу. Сняться в кино тоже хочется. Хотя мой друг Леонид Ярмольник не очень поддерживает меня в таком желании.

– Он считает, что кино вам противопоказано?

– Нет, просто всячески защищает свою профессию.

– От профанации?

– От вторжения посторонних. Хотя в телесериалах я уже снимался. В эпизодических ролях. По просьбе моих друзей, когда не было возможности отказать. Но хочется сыграть главную роль у великого режиссера. Такое вот скромненькое желание.

– Вы все время расширяете круг своих занятий. Зачем? Ощущаете неполную реализованность?

– Я не смотрю на это с позиций реализованности, полной или неполной. Мне просто хочется себя во многом попробовать.

– И поэтому круг расширяется?

– Он не только расширяется, но в чем-то и сужается. Какие-то вещи уходят. Например, ушел бизнес.

– Да, ваша компания что-то производила в начале девяностых…

– Дискотечное оборудование.

– Почему вы порвали с этим бизнесом? Он не был успешным?

– Он был очень успешным. А заниматься им я прекратил, потому что скучно стало.

– Столь разнообразно, как вы, демонстрируют себя публике только звезды шоу-бизнеса. Они и поют, и танцуют, и ходят в цирке по проволоке, и выделывают пируэты на льду, и книги издают…

– Есть небольшая разница. Во-первых, я не участвую ни в каких других телепроектах – только в собственных. Во-вторых, в отличие от многих «звездулек» свои книги я пишу сам. В-третьих, я не торгую своим именем. Я реально делаю то, что мне интересно. Я очень много работаю и получаю от этого большое удовольствие.

-Журналистом вы себя не считаете?

– Нет, не считаю. Как можно загонять себя в какие-то рамки? Журналист – это отдельная профессия. Есть ребята, снимающие сюжеты для программы новостей. Вот они журналисты.

– А вы кто?

– Я Соловьев.

– Телекритики слишком пристрастны к вам, когда отмечают вашу самовлюбленность?

– Они меня просто не знают. А люди, которые близко со мной общаются, знают, что я ну очень самоироничный человек.

– Да уж… В каком-то интервью вы сказали: «Конечно, я гений». И самоиронии в этой фразе было не так чтоб через край.

– Вы, наверное, не очень внимательно читали это интервью. Там дальше сказано, что гений – это человек, который несет ответственность перед Богом за дарованный талант. Если ты наделен талантом, ты просто обязан его реализовать. Обязан перед Творцом.

– Судя по вашей книге «Русская рулетка», где полно историй о продажных чиновниках, циничных олигархах, вы неплохо знаете эту среду.

– Да, я знаком со многими политиками, крупными бизнесменами. С некоторыми тесно дружу.

– Это усложняет или упрощает вам работу?

– Ни то, ни другое. Это просто часть моей работы.

– Но знакомство, а тем более дружба – они ведь налагают какие-то обязательства. Или нет?

– Я совершенно свободен в оценках событий и явлений нашей жизни. В этом, если хотите, и состоит принцип моей дружбы с известными людьми. Никому из них я ни разу не дал повода упрекнуть меня в искажении картины происходящего. У меня были очень жесткие интервью и с Аркадием Дворкови-чем, который мне близкий друг, и с Германом Грефом, с которым мы тоже близки, и с Андреем Воробьевым, к которому я замечательно отношусь. Да, бывает, кто-нибудь обижается. Но при этом знает, что я говорю правду. Потому что зритель не прощает вранья. Оттого что я с кем-то дружу, зритель не должен страдать. Надо всегда выводить политиков на чистую воду.

– Тогда расскажите, как вы на чистую воду Березовского вывели. Вы ведь в декабре 2003 года летали к нему в Лондон.

– Да, это было после выборов в Думу. Ночью позвонил Борис: «Срочно прилетай, я тебя прошу».

– Он не объяснил, зачем?

– Нет. Сказал: «Надо поговорить». У меня не было английской визы. Он сказал: «Это нестрашно, мы поговорим в аэропорту».

– Он прислал самолет?

– Скорее организовал. И когда самолет приземлился, Борис поднялся на борт. А дальше была большая беседа о судьбе демократии в России, которая мне напоминала беседу в сумасшедшем доме. Борис Абрамович настолько был уверен в силе журналистов, что на полном серьезе предложил мне стать кандидатом в президенты.

– Что вы ответили?

– Я ответил, что это идиотизм и что если бы мне в моей программе в качестве кандидата в президенты попался журналист Соловьев, я бы от него камня на камне не оставил. Он мне сказал: «Ты ничего не понимаешь». (У Бориса всегда две фразы – «ты гений» и «ты ничего не понимаешь». Как правило, они произносятся с разрывом в пару секунд.) Дальше он мне раскрыл свой план трудоустройства ведущих российских политиков посредством создания этакого «правительства примирения». Я спросил, как в таком случае ему видится дальнейшая политическая судьба Путина. Он сказал: «Не волнуйся, это не твой вопрос. Давай выйдем, я не хочу здесь говорить». Мы вышли из самолета, немного прошлись по летному полю туда-сюда, и тут он сказал, что надо принести в жертву сакральную овцу, и тогда все ужаснутся, и о Путине можно будет забыть. Тут я понял, что у парня беда с головой. Еще он говорил: «Скажи, сколько денег тебе перечислить на счет. Боишься за семью – мы ее вывезем». Такая вот паранойя. Я прилетел в Москву и сразу позвонил Ире Хакамаде, потому что возник вопрос: кто же сакральная жертва – Ира или Боря Немцов? А потом при таинственных обстоятельствах исчез Иван Рыбкин. После этого я уже не мог молчать и предал огласке свой разговор с Березовским. Меня Ира потом за это благодарила, говорила, что я, возможно, спас ей жизнь. После этой истории Березовский в моих глазах превратился из опереточного злодея в реального.

– Давайте поговорим о вашей программе «Поединок». В частности, вот о чем. Когда идет эта программа, я могу включить телевизор в любой ее момент и, не глядя на табло, просто по фамилиям участников безошибочноопределить, кто ведет в счете.

– Да, так и есть. Хотя бывают исключения.

– Редко.

– Редко. Но вы абсолютно правы. Люди голосуют за человека, а не за то, что именно он говорит и сколь убедителен в своих аргументах.

– Совершенно верно. Поэтому, скажем, для публичной дискредитации либеральных идей вам требуются персонажи типа Хака-мады. Как массовая аудитория реагирует на либералов, нам с вами хорошо известно. Побеждает дуэлянт с «правильной» позицией, и счет в таких поединках заведомо предрешен. Этот счет демонстрирует зрителям поражение либерализма и призывает их присоединиться к большинству. Чистая пропаганда, вы не находите?

– Никакой пропаганды тут нет. Должен заметить, от оппозиции на программу приходит больше людей, чем от правящей власти. Например, Михаил Веллер всегда выигрывает, хотя он костерит власть на чем свет стоит. Побед у Веллера даже больше, чем у Проханова и Жириновского. Так что не надо меня упрекать в тенденциозном подборе участников. Наша либеральная интеллигенция труслива. Очень трудно кого-нибудь заманить на эфир.

– Есть люди, которых вы зовете в свою программу, а они упорно не идут?

– Много таких.

– Если бы вы были не распорядителем дуэли, а ее участником, вы кого бы к барьеру вызвали?

– Никого.

– Почему?

– Ну во-первых, я не политическая фигура. Во-вторых, со многими персонажами мне просто не о чем разговаривать. Меня от них тошнит. И главное, меня тошнит от того, что они делают с моей страной.

– Все-таки признайтесь, что вы всегда подыгрываете одному из участников поединка.

– Я подыгрываю только одному человеку.

– Вы сейчас скажете – зрителю.

– Именно так. Если я кого долблю, так только того, чью позицию хочу прояснить до конца, сделать более внятной. Ну а дальше все зритель решает.

– Жириновский у вас появляется чуть ли не в каждом выпуске. Не надоел он вам?

– Нет, мне с ним всегда интересно. Он яркий. Он последний из динозавров, из породы мощных политиков, говорящих с трибун. Мне еще Веллер интересен. Интересен Проханов. Поэтому я их тоже часто приглашаю.

– Вы много ерничаете. Это маска?

– Нет, это скорее одно из моих проявлений. Образ ведущего программы «Поединок», он ведь не застывший раз и навсегда. Я веду себя по-разному. В зависимости от того, кто у меня сегодня на эфире. Ну не могу я с Михалковым держать себя так же, как с Жириновским. Это было бы странно и неуместно. А ерничаю оттого, что иногда хочется кому-то дать по башке за пошлое высказывание или произнесенную в телекамеры несусветную глупость. Приходится уходить в иронию, клоунаду.

– То есть вы всякий раз приноравливаетесь к дуэлянтам?

– Нет, я остаюсь самим собой, Владимиром Соловьевым, который, что бы там ни было, должен вести программу.

– Ваша книга «Путин. Путеводитель для неравнодушных» вызвала противоречивые отклики. Например, Михаил Вел-лер, я знаю, был от нее в восторге. А вот Дмитрий Быков оценил эту книгу как панегирик. Правда, не без иронии признал, что книга великая.

– Дима очень талантливый писатель. Но было бы гораздо приятнее, если бы он хотя бы один раз до конца дочитал те книги, которые пытается рецензировать. Потому что если хоть один человек читал мою книгу до конца, он заметит, что это одна из самых жестких книг о Путине. В ней нет вранья, в ней нет подобострастия. В ней честный анализ личности Путина, его окружения, его друзей. В ней без прикрас повествуется о механизмах власти и о том, почему эти механизмы подчас дают сбой. В ней целый ряд коррупционных историй, от которых волосы встают дыбом. И это называется панегириком?!

– Книга была написана по заказу?

– Да нет, конечно. Заказывать мне что-то очень сложно.

– Путин вашу книгу прочитал?

– Не знаю. Хочу лишь на это надеяться.

– Цена успеха важна для вас?

– Принципиально важна. Если успех дурно пахнет, мне такой успех не нужен.

– Часто возникают ситуации, когда надо выбирать между успехом и репутацией?

– Постоянно.

– По количеству затрат и результату успех должен быть рентабелен?

– Понятие «рентабельность» неприменимо к успеху. Я всегда трачу всего себя. Но именно от работы и подзаряжаюсь. После эфира ты можешь получить колоссальный подъем сил, а можешь – и жуткий упадок их.

– Что приходится чаще испытывать?

– Если работа была совсем тяжелой, то страшное опустошение.