Вера Кострова, Нижний Новгород: Получил диплом экономиста и… пошел работать в фитнес!.

Хотелось бы верить в лучшее, но не получается. Реформы, которые проходят в сфере высшего образования, при всей их радикальности, не решают основной задачи – система как стояла, так и стоит до сих пор на голове.

Сын моей одноклассницы в прошлом году окончил архитектурно-строительный университет. Факультет инженерно-экологических систем и сооружений. Поступить туда было непросто, специальность считалась перспективной и востребованной. «Без работы не останешься», – говорили сыну родители, и он им верил – послушным рос мальчик. Учился и в школе очень хорошо, и в университете нередко получал повышенную стипендию, даже как-то удостоился именной. Получив диплом инженера экологических систем, по специальности не работал ни дня. Даже не попробовал, даже не попытался найти работу. Сразу сказал: «Мне это неинтересно». Зарабатывает татуажем. С детства хорошо рисовал, имеет несомненный талант – молодежь, желающая разукрасить свое тело, стоит к нему в очередь. Когда родители попытались говорить сыну о том, что татуаж может быть дополнительным заработком, он лишь смеялся: «Я за день заработаю больше, чем инженер за неделю. К тому же вставать с утра и ходить каждый день на службу я не хочу».

Сын других знакомых учился в политехническом. Специальность точно не назову, она связана с электроникой, проектированием и обслуживанием автоматических систем управления. Будучи студентом, молодой человек нашел работу в банке. Не по специальности: его задача была консультировать клиентов и оформлять кредиты. С обязанностями справлялся хорошо, его хвалили, обещали карьерный рост. Диплом инженера он тем не менее получил. По специальности работать не захотел, остался в банке. Заработки позволяли ему проводить отпуск интересно и насыщенно: то в серфлагере, то на горнолыжной базе, то участвуя в заграничных волонтерских проектах.

Нет ничего удивительного в том, что вскоре ему стало скучно в банке. Перспектива двигаться по карьерной лестнице не слишком привлекала. Разговоры о финансовых рисках вызывали зевоту. Хотелось реального движения и риска настоящего, чтобы дух захватывало. Ушел из банка. Теперь зарабатывает, инструктируя новичков в сноуборде (не где-нибудь, а в Сочи), а летом руководит группами сплавщиков на рафтах и байдарках. В свободное время пишет маслом морские пейзажи – для души. Такая жизнь ему нравится гораздо больше.

Другая знакомая девушка, без пяти минут дипломированный экономист, тоже давно решила, что не станет работать по специальности – у нее другие интересы и склонности. Она нашла себя в фитнесе. Второй год работает инструктором йоги и жалеет только об одном: что после 11-го класса не пошла учиться на факультет спорта и физического воспитания. Хотя, по правде сказать, пять лет назад девушка не думала ни о фитнесе, ни о здоровом образе жизни. Пошла на экономический, потому что не знала, что выбрать – каких-то выраженных склонностей у нее не было. Поступила туда, куда поступали многие ее ровесники: с экономическим образованием у большинства школьников ассоциируются мечты о материальном достатке (кстати, несмотря на доводы специалистов о перенасыщенности рынка труда обладателями таких дипломов, финансовые и экономические специальности остаются в числе наиболее популярных у выпускников школ).

Я могу рассказать еще много историй, но вы и сами их знаете. Как дипломированный педагог работает администратором гостиницы, выпускница радиофака – бухгалтером, а молодой специалист-биолог – секретарем руководителя государственной службы занятости. А сколько у нас горничных и официантов с высшим инженерным и лингвистическим образованием! Сколько автомехаников с дипломами инженеров-металлургов или химиков-технологов!

У меня и в мыслях нет осуждать молодых людей. Наоборот, могу лишь приветствовать, что они нашли себя в каком-то деле, получают от работы удовольствие и деньги. Я отнюдь не склонна упрекать молодых людей в том, что государство обеспечило им образование, а то и стипендию, за счет бюджетных (то есть наших с вами) средств, а они, неблагодарные, этот долг не возвратили – хотя все относительно: может, наше счастье, что сыновья моих знакомых не проектируют экологические сооружения и не обслуживают АСУ.

Высшее образование у нас выполняет роль социального лифта – это всем известно. Поэтому я двумя руками за то, чтобы как можно больше выпускников школ получали высшее образование в любой из доступных форм, благо их сейчас много. В просвещении, на мой взгляд, больше не прикладной, а нравственной пользы.

Одна из причин того, что, отучившись, часть выпускников вузов не работает по специальности, лежит на поверхности. 17-летние девушки и юноши, которым четыре года подряд внушали, что в жизни нет ничего важнее, чем сдать ЕГЭ и поступить в престижный вуз, дезориентированы – они не знают себя, своих склонностей и истинных способностей, они не заглядывают дальше, чем на год-два вперед, не задумываются всерьез о своем месте в жизни. Поступают часто вслепую, гонимые общим течением: не важно куда, лишь бы попрестижнее, а там разберемся. Вот и разбираются.

К заочникам у нас традиционно презрительное отношение, но именно они, пришедшие к высшему образованию в более зрелом возрасте, а значит, более осознанно, нередко учатся с большей заинтересованностью, поскольку знают, где и как смогут применить полученные знания. Примеров таких знаю немало.

Давайте признаем: профориентацией в ее истинном смысле в наших школах почти никто не занимается. Школа как общественный институт нацелена лишь на натаскивание к экзаменам, а о судьбе выпускника, то есть о его дальнейшей жизни, мироощущении, самореализации, его счастье (ведь найти свое место в жизни – большое счастье) среднее образование не заботится. Вчерашнего школьника нужно «тепленьким» передать в руки высшего образования, вот и вся задача. А там – как повезет. Если не повезет, то тоже ничего страшного: государство неудачную «попытку» оплатило, а от разочарований никто не умирал.

Конечно, есть выпускники, со школьной скамьи занимающиеся избранным делом, таких по статистике порядка одной четверти. Это олимпиадники: физики, химики, биологи, историки и филологи, – а также юные музыканты, художники, спортсмены и артисты, не представляющие себя в других сферах. Как правило, такие увлеченные ребята уже с 9-го класса четко знают, чем хотят заниматься, и за них можно не беспокоиться. Не важно, куда они поступят: в МГУ, МИФИ, Гнесинку или на профильные факультеты местных университетов или консерваторий, – со своего пути они вряд ли свернут. А вот остальным нужно время для самоопределения. Хотя бы год.

Не призываю сидеть дома. Самый лучший способ понять, чего ты хочешь, – поработать. В идеале можно бы соединить работу с учебой. И опять же – я не предлагаю вернуться к уравниловке советских УПК, наиболее успешен в этом отношении опыт школ Монтессори. Очень важно обеспечить разнообразие предлагаемых вариантов. Можно было бы создать государственную или общественную структуру, объединяющую множество различных социально значимых проектов. Это были бы неформальные точки приложения молодых сил по типу волонтерских. Такая практика, кстати, есть в Европе. Там принято делать годовую паузу между бакалавриатом и магистратурой – это помогает молодым людям понять, чем заниматься дальше. На высокооплачиваемую работу с ее потогонной системой и жесткой дисциплиной никто из европейских бакалавров не рассчитывает. Именно в волонтерстве с его романтикой молодые люди находят дело, к которому лежит душа. Убеждена, что романтика нужна молодым, как свежий воздух, – мы, хлебнувшие ее в свое время, не имеем права о ней забывать!

Итак, незнание себя, своих возможностей и наклонностей – одна из причин того, что полученный в вузе «багаж» остается в дальнейшем без применения. Причина важная, но не единственная. О второй говорить не принято, слишком уж она деликатная. Но я скажу.

На мой взгляд, в нашем отечественном высшем образовании что-то не так. Какая-то глубокая системная ошибка, которая приводит (простите за тавтологию) к переворачиванию системы высшего образования с ног на голову.

Во главу угла ставятся не интересы личности (я имею в виду абитуриентов) и даже не потребность государства в определенных специалистах (так сказать, экономический интерес). Как это ни смешно и ни парадоксально звучит, основной задачей нынешней системы высшего образования является обеспечение работой (нагрузкой) профессорско-преподавательского состава факультетов и кафедр.

Почему молодые люди, вовсе не бездарные, напротив, умные и успешные студенты, не пришли в профессию, даже не попробовали себя в ней? На мой взгляд, подмена задач и целей системы высшего образования привела к снижению качества профессорско- преподавательского состава. Студенты во время учебы не видят увлеченных профессией людей, не только в вузе, но даже на практике редко сталкиваются с такими. Чаще имеют дело с педантами, требующими уважения к дисциплине, которую они преподают. Кафедры в технических вузах разобщены, у них нет общих точек соприкосновения, мало где практикуется совместное решение реальных инженерных задач. А это то, с чем каждый инженер столкнется в будущей работе. В отечественных технических вузах по-прежнему преобладает репродуктивный метод освоения материала (хотя ТРИЗ родилась в СССР и успешно применяется ведущими мировыми компаниями).

Преподаватели мало заинтересованы в том, чтобы показать студентам широкие возможности в практическом применении полученных знаний. Вырастить профессионалов и специалистов, влюбленных в избранное дело, – не их цель. Большинство думает о том, как заработать, получить дивиденды от степени и должности. Поэтому случаи, когда преподаватели \”продают\” очникам и заочникам экзамены и зачеты, предлагают свои услуги по написанию курсовых и дипломов, не только не единичны, а скорее типичны. Не скажу «за всю Одессу», но в нашем городе о подобных предложениях преподавателей студенты говорят вслух. Но если молодые люди на протяжении пяти лет сталкиваются с профанацией и подменой, захотят ли они участвовать в обмане? Далеко не все… Думаю, что наиболее совестливые не считают себя вправе работать инженерами, имея купленные зачеты и курсовые.

В гораздо меньшей степени сказанное относится к педагогическим вузам. Они, напротив, выглядят сегодня значительно лучше на общем фоне. Не раз приходилось слышать от студентов и недавних выпускников педвузов, что желание пойти в школу у многих из них созрело и окрепло именно благодаря общению с увлеченными преподавателями. Хорошо, что энтузиастов в педвузах по-прежнему много. Это обнадеживает.

Отдельно стоит сказать о факультетах экономики и управления. Пятнадцать и даже десять лет назад они размножились, как грибы после дождя. Не только в классических университетах, даже в политехнических и строительных вузах создавались экономические кафедры, приглашались профессора и доценты. Если учесть, что профессорскую должность многие до сих пор воспринимают как пожизненную, а у каждого профессора есть ученики, докторанты и аспиранты, которых необходимо обеспечить нагрузкой, то как не поддерживать интерес к экономическим специальностям? Если прием сократится, где работать преподавателям? Что они будут делать? Многие из них лишь в теории сильны, к ведению собственного бизнеса неспособны.

Чтобы не быть голословной, приведу цифры. В нашем госуниверситете имеется стенд с фамилиями и фотографиями докторантов. Из 21 докторанта 14 представителей гуманитарных кафедр. Из 14 – 9 с двух финансово-экономических факультетов, один – с факультета международных отношений, один докторант с филфака, один – с факультета социологии, один – с истории, один – с юридического факультета. С радиофака, физфака, биофака, химфака, вычислительной математики и кибернетики тоже по одному докторанту.

Не нужно быть аналитиком, чтобы понять, почему в национальном исследовательском университете, считающем себя одним из самых серьезных и передовых вузов страны, такой перекос в приоритетах. Потому что экономическим кафедрам жизненно необходимо обеспечить преемственность. А если все девять докторантов-экономистов защитятся и получат свои докторские степени, то пяти из них точно в скором времени потребуются аспиранты и докторанты, которые должны прийти из студентов. Так что экономическим специальностям всегда будет зеленый свет, народная тропа к ним не зарастет, будьте в этом уверены.

В отличие от экономики и юриспруденции, фундаментальная и прикладная физика и радиофизика остро нуждаются в преподавательских кадрах. Состав многих кафедр не обновлялся много лет. Молодые и талантливые аспиранты и докторанты в свое время ушли из науки, их с радостью принял бизнес – и там многие из молодых ученых добились большого успеха, но физфаки и радиофаки понесли невосполнимые потери. Сегодня кафедры возглавляют очень пожилые профессора. Даже при несомненных заслугах и признанном вкладе в развитие науки многие из них уже не в состоянии по причине возраста заниматься взращиванием молодой смены. На это тоже нужны силы, и немалые.

Какие у нас перспективы при таком раскладе? Не знаю, честно скажу. Хотелось бы верить в лучшее, но не получается. Реформы, которые проходят в сфере высшего образования, при всей их радикальности не решают основной задачи – система как стояла, так и стоит до сих пор на голове.