Терпим маленько! Иногда это единственный выход и даже спасение

…Закупив на фактории продукты, со старым ненцем Хайтой Ненянгом мы возвращались в стойбище. Олени били копытами мерзлый снег. Нарты летели по ночной безмолвной тундре. Ветер обжигал щеки, подбородок. Хайта тыкал длинным шестом­хореем в крупы оленей, стараясь попасть в куцые хвостики – все как один темные сверху и светлые снизу. Иногда попадал, чаще промахивался. Потом он стал постукивать хореем по хребтам, отчего получались глухие деревянные звуки. Скорее всего, Хайта проделывал это от скуки. Подгонять оленей не было надобности. Три важенки и бычок сами знали дорогу и сами выбирали нужный аллюр. Время от времени они резко сворачивали в сторону и останавливались где-нибудь в ложбине. Перестукиваясь рогами, раздирали копытами наст и искали ягель. Хайта не торопил их. Он вообще не привык торопиться и много говорить, лишь иногда оборачивался ко мне и едва шевелил замерзшими губами: «Терпим маленько». Это он как бы себя подбадривал, а может, утешал меня или обнадеживал. Несколько раз за всю долгую ночную дорогу всего лишь эти два слова. Их, кстати, я часто слышал от здешних ненцев. На вопрос: «Как жизнь?» они обычно тихо и смирно, однако без уныния и растерянности отвечали: «Терпим маленько».

В странствиях по тундре и тайге, по горам и пустыням, по морям и рекам, по городам и весям я часто вспоминал эту сакраментальную фразу. В иные моменты терпение превращалось в едва ли не высший смысл пути, который предстояло преодолеть. Терпел я и таежный гнус Сибири, и тропический зной Индии, и белое безмолвие Арктики, и степные ветры нагорий Курдистана. Терпеть приходилось и в занесенной снегом лесной сторожке, за окном которой бушевала вьюга, и в маленьком заполярном аэропорту, ожидая отложенного из-за пурги рейса, и под провисшим из-за затяжного дождя пологом палатки, и в утлом челне, болтающемся среди бурных вод. Иногда даже возникало желание каким-нибудь чудесным способом выпасть из реальности, счастливо забыться, скажем, во сне или, уподобившись зверю, впасть в анабиоз. Часто я дико завидовал тем же медведям, безмятежно посапывающим у себя в берлогах. Конечно, и забывался во сне, и пробовал медитировать, чтобы отсечь уныние и тоску, и взбадривал тело и душу физическими упражнениями, и развлекал себя починкой снаряжения. Но в основном терпел. Впрочем, и сон, и медитация, и различные мелкие «второстепенные» занятия – это своеобразные технологии терпения.Бог терпел и нам велел, терпение и труд все перетрут, с бедою не перекоряйся, терпи – часто в народе именно терпение выдается за высшее достоинство характера, умение правильно и достойно переносить жизненные невзгоды. «Нет заблуждения большего, чем ненависть, и нет ничего величественней терпения. Поэтому я стремлюсь всегда и везде учиться терпению», – утверждал Будда. «Я знaю, что многиe проблeмы рeшaютcя, ecли ничeго нe прeдпринимaть, тaк нaучи мeня тeрпeнию», – а это из «Молитвы сердца» писателя-летчика Антуана де Сент-Экзюпери. Кстати, там есть много мудрого, поучительного и полезного для каждого из нас.Многие занятия людей в прошлом были возможны и приносили плоды только благодаря терпению. Тянуть бесконечную степную борозду, с тяжелым грузом каждый день подниматься в гору, длинными студеными зимними ночами подкармливать ненасытное печное нутро дровами, плести корзины, ткать полотно, вязать сети, нянчить и воспитывать детей, обихаживать стариков – все это требовало великого терпения, которое являлось как бы фундаментом всех человеческих дел. С древних времен людям по разным причинам приходилось много времени проводить в дороге. Иногда путешествия (паломничество по святым местам, военные походы, торговые поездки) продолжались месяцы, а то и годы. Тюрьмы, неволи еще можно было избежать, а вот от сумы заречься никто точно не мог. Дорожная судьба независимо от сословия и чина правила бал в жизни большинства. Именно во время долгого пути у людей вырабатывались столь необходимые в жизни навыки терпения. Народом-странником называют евреев. Их история – это история странствий по белу свету. Чего стоит только сорокалетнее странствие по пустыне! В его результате родилось великое терпение народа, которое (вместе со странствием!) приобрело высокий духовный смысл.Производное от терпения – терпимость. Корень один. Суть та же. Есть, правда, один нюанс. Терпимость в отличие от терпения больше направлена не внутрь себя, а на окружающий мир. Он очень разный. И эту разность нужно принять. Умом и сердцем. Это лучше всего удается путешественнику. А ему и деваться некуда. Терпимость к постоянно меняющимся предметам, обстоятельствам, блюдам, языкам, религиям, обычаям, людям другого цвета кожи пронизывает все путешествие, красной нитью проходит через весь путь, является его стержнем. В терпимости больше смирения и покорности. Нет, не судьбе. Дороге, которую ты выбрал. Терпимость – это терпеливое принятие ее монотонности, ухабов, распутий, грязных обочин…О готовности принять любые перемены, терпеливо переносить удары судьбы писали в своих путевых заметках многие путешественники. Многие месяцы, пробираясь к спасительному берегу, провел в подвижных коварных льдах норвежский полярный исследователь Фритьоф Нансен. Вот как он описывал этот поход в книге «Фрам» в полярном море»: «Ледовый путь такой, что скоро нельзя уже будет идти по нему: снег превращается в сплошную слякоть, и собаки проваливаются на каждом шагу, да и мы сами, когда приходится помогать собакам или вытаскивать тяжелые нарты, увязаем в снегу выше колен. И затем надо брать приступом полынью за полыньей, одну гряду торосов за другой. Трудно сохранять бодрость духа при таких обстоятельствах, но все же мы ее не теряем. Правда, бывает, что мы несколько падаем духом, глядя на простирающийся перед нами безнадежный хаос торосов, полыней, ледяной каши и огромных, беспорядочно навороченных ледяных глыб. Порой кажется, что перед тобою внезапно застывший прибой, и бывают минуты, когда буквально представляется невозможным, не имея крыльев, продвинуться вперед. Тогда с тоской следишь за полетом неожиданно проносящейся мимо чайки, думаешь о том, как далеко можно было бы улететь, будь у нас такие вот крылья!» Глава, в которой описан этот путь, называется «Полыньи и терпение». Именно оно, терпение, помогло полярнику преодолеть и полыньи, и холод, и голод, и тоску. «Есть одна благородная добродетель, имя которой – терпение!» – писал он в дневнике. Нансен, кстати, был первоклассным охотником. Рассказывают, как он в погоне за белым медведем прыгнул в ледяную воду, а потом в мокрой одежде продолжал преследовать зверя. Путешественникам всех времен и народов часто приходилось именно посредством охоты и рыбалки добывать пропитание. А как известно, рыбку из пруда не выловишь не только без труда, но и без терпения. Оно залог успеха человека с ружьем, силками или удочкой. Как говаривал один енисейский старовер, быстрее безногий станет охотником, чем нетерпеливый.Между путешествиями у меня в жизни часто так складывались обстоятельства, что я понимал: лишь терпение их может изменить к лучшему. Терпеливо жди, и тебе воздастся. В эти моменты всплывали в памяти путешественные ситуации, когда терпение было единственным выходом и даже спасением. Невольно я «вгонял» себя в те состояния замирания, томительного ожидания, неподвижного сидения.…Уже за полночь мы прибыли в стойбище. В чуме было жарко. Оленеводы – кто лежал, кто сидел – расположились на шкурах и пили чай. Кружки дымились в их руках. Едва опорожняли один чайник, как ставили на печку другой. Хайта отрезал от мороженой нельмы длинную полоску и покачал перед носом белого пса, который лежал рядом.- Сер мэс, Хорчи!Пес Хорчи радостно вскочил передними лапами на низкий столик.- Спой свою песню, Хорчи!Собака стреляла глазами за лакомым куском и никак не могла понять, что от нее хотят. Отблески близкого огня искрами рассыпались по ее зрачкам. «Терпи маленько», – то ли по инерции, то ли вкладывая какой-то только ему ведомый смысл, говорил Хайта. Причем непонятно, кому адресовались эти слова. Скорее всего, псу, который должен был отработать свой кусок строганины. Но не только ему.- Спой, Хорчи! – продолжал упрашивать Хайта.Спой про долгие холодные ночи, про немые льды и белые снега, про оленьи стада и дымки над чумами. Спой про звон колокольчика над старым хальмером, про пургу и быстрые нарты. Спой про длинную дорогу и радость возвращения в родное стойбище. Спой про все, что достается великим терпением в этом далеком стылом краю.Хорчи все-­таки получил свой кусок строганины. Жаль только, что так и не подал голос и песню не спел.Не понял? Не захотел?