ТЕМА

Прогнозирование в образовании

Сегодняшняя “Тема” – серьезный разговор о… несерьезном. Потому что прогнозирование всегда немного напоминало гадание на кофейной гуще. И тем не менее человек с давних времен стремится заглянуть в будущее. Мы расскажем о том, какие прогнозы в сфере образования делали в начале века, о некоторых современных прогностических моделях Запада и о том, какой хотят видеть будущую школу российские педагоги.

Прогнозы нужны, поскольку мы сами определяем наш завтрашний день. Что посеешь, то и пожнешь, как говорится. Но самая большая

трудность в образовательном прогнозировании состоит в том, что не сделан четкий социальный заказ школе. Правда, есть опасность, что, даже если и будет этот заказ сформулирован, не исключено, что в стремительно короткое время из-за смены политического курса его возьмут да заменят другим.

Даже главные черты будущего образования мало кто берется определять. Кто знает, вдруг (чему не дай Бог случиться!) придется отстаивать даже такие привычные и сами собою разумеющиеся условия, как бесплатность и обязательность.

Архив

Мечты, мечты, где ваша сладость?

Долгосрочное прогнозирование в сфере образования – дело одновременно и легкое, и бесперспективное. Легкое – потому что основные педагогические идеи и принципы сформулированы давно и в течение десятилетий существенно не менялись. А бесперспективное – поскольку, по крайней мере в нашей стране, сфера образования, как идеологическая, была неотрывна от общей политики государства. И, следовательно, все изменения, а тем более потрясения, происходившие в социально-политической жизни, сразу ставили крест на, казалось бы, самых разумных прогнозах.

В России в начале ХХ века можно выделить два подхода к прогнозированию в сфере образования. Один – социально-педагогический. Так, в 1911 г. Государственная Дума приняла законопроект “О введении всеобщего обучения”. Согласно ему, намечалось ежегодно в течение десятилетия прибавлять к смете по 10 млн. и к началу 1920-х гг. создать материальную базу для достижения всеобщей грамотности и введения обязательного бесплатного начального образования. Это был существенный шаг к реализации идеи П.А.Столыпина о том, что процветание и стабильность России обеспечат мощный слой грамотных хозяев. Как известно, в начале 20-х гг., в силу политических катаклизмов, в нашей стране закрылись школы, появились миллионы беспризорных, произошло резкое сокращение финансирования просвещения. Разумеется, странно было бы винить в этом авторов прогнозов.

Второе направление педагогического прогнозирования было намечено в 1910 г. Автор скрыл свое имя под псевдонимом “Мечтатель”. Его работа так и называлась: “Школа ХХI века”. Интересно, что проект школы 2010 года предвосхитил такие идеи, как создание педагогических комплексов, развивающие технологии и даже введение компьютеров. Ошибся автор прогноза лишь в одном, но главном – школа у нас так и не стала основным приоритетом государства.

В советское время долгосрочные прогнозы в сфере образования не поощрялись. Считалось, что все определено в решениях партийных съездов и постановлениях, а школе и педагогической науке необходимо только их выполнять. Естественно, что составлялись планы на пятилетку и даже на более длительное время. Но это опять-таки компиляция партийных решений. Сейчас нельзя без улыбки читать книгу “Прогноз развития общеобразовательной школы в 1981-2000 гг.”, созданную в 1978 г., в которой в качестве базового основания для прогноза утверждается, что в эти годы “будут претворяться в реальность фундаментальные и долговременные идеалы и задачи коммунизма”.

Оживление научных исследований в сфере прогнозирования образования произошло во второй половине 70-х гг., даже было создано специальное подразделение в структуре АПН СССР. Но ученые, работающие в этой области, занимались очень специфичным делом, получившим саркастическое определение “прогностика без прогнозов”. Действительно, они подробно и обоснованно описывали принципы, на которых должно базироваться прогнозирование, но самих прогнозов не делали. И это было благоразумно, так как доктрины советской педагогики всегда исходили не из сущего, а из должного. Поэтому можно было прогнозировать лишь неуклонное развитие позитивных, зачастую идеальных тенденций – в терминологии того времени “дальнейшее совершенствование”. Негативные же явления и тенденции в качестве прогноза даже не рассматривались, что, естественно, делало любое прогнозирование изначально утопичным.

В 90-е гг., особенно по мере приближения к началу третьего тысячелетия, появилось множество прогнозов в сфере образования, которые называются “Школа 2010”, “Школа 2100” или более обобщенно – “Школа ХХI века”. Их авторы, конечно, значительно более трезво смотрят на развитие российского образования, но все равно безудержная вера в прогресс, в линейное развитие истории преобладает. А ведь сейчас все больше сторонников у синергетического подхода к прогнозированию: будущее уже существует в материальном виде, а значит, и протекающие сейчас процессы в сфере образования определяются не столько его прошлым, сколько грядущим.

Впрочем, для педагогического прогнозирования есть и вполне устойчивые основания. Это проекты, которые делают учительские коллективы. В них выделяются такие тенденции, как дальнейшее развитие компьютерных технологий, достижение функциональной грамотности, раннее и систематическое изучение иностранных языков, национально-культурное содержание образования.

Михаил БОГУСЛАВСКИЙ,

доктор педагогических наук

Столичный рецепт

Учеба без неудачников,

или Под солнцем успеха

Во дворе московского центра образования ? 1678 на асфальте нарисовано большое солнце. Оно улыбается. Когда приходит последний день занятий, здесь собираются дети и учителя – идет праздник “Хочу сказать спасибо”. Благодарить можно кого хочешь. Этот праздник – особый урок, на котором учишься находить добрые слова. И главное условие – чтобы они шли от души… Составить сценарий праздника помогают сочинения ребят, они рассказывают, кому и за что им бы хотелось сказать спасибо. Обязательная часть праздника – награждение лучших. Все должны видеть, кому вручается награда. Ребенок выходит в центр солнечного круга или, если награждают в актовом зале, поднимается на сцену. Главное, чтобы он ощутил, это – его победа. Пусть даже чествование растянется на два часа. Но самая торжественная минута, это когда стоящие в “круге счастья” – так называется то место в школьном дворе, где нарисовано улыбчивое солнце, – отпускают на волю воздушные шары. Учебный год окончен.

Название проекта, который предложил центр на прошлогодний конкурс “Школа ХХI века”, вначале удивило, – “Школа социального успеха”. Кого же здесь будут готовить? Карьериста? Окончил школу и во все лопатки по “социальной лестнице” наверх, любой ценой к успеху, почету, славе, обгоняя наступающих на пятки конкурентов?

В педагогическом коллективе много было споров, ведь понятия об успехе у каждого свои. В конце концов решили, что школа социального успеха готовит ребенка с активной жизненной позицией, желающего сознательно проектировать свою судьбу, не бояться трудностей. Готовит не к абстрактному “завтра”, а к той самой действительности, которая окружает нас сейчас.

Все в жизни зависит от того, кем ты себя чувствуешь, как себя поставишь. Если убедишь самого себя, что ты безнадежный неудачник, то все будет валиться из рук. И окружающие относиться станут соответственно. Ведь не уважают того, кто сам себя не уважает. Поэтому один из принципов центра образования – учеба без неудачников. Нет, оценки не отменены. Но отношение к ним другое. Ведь как повелось, за двойки и тройки ругают, а за четверки и пятерки похвалы не дождешься. Ребенку важно меньше слышать о себе плохого. Привыкнет, что его считают хуже всех, поверит в это и не пойдет в жизни против течения никогда…

В центре ? 1678 разработана программа “Лидер”. Ребенка учат и в коллективе себя вести, и других за собой повести. Для этого создаются такие условия, в которых дети могут максимально проявить свои способности. Есть, допустим, склонность к научной работе. В центре создана своя академия: кафедры в ней возглавляют учителя, заниматься могут все желающие. Академия имеет свой ученый совет, куда входят и дети. Тут можно защитить диссертацию и получить свидетельство о научных заслугах. Все как во взрослой жизни. В центре работает свой парламент. С 5-го класса имеешь право выдвинуть свою кандидатуру на выборы. Каждый месяц выходит школьная газета. А что касается оценок, заведены особые карты успешности. В одной графе ученик сам ставит себе оценки, в другой – учитель, в третьей дается учительский комментарий: “больше активности нужно на уроке”, “работает добросовестно” и тому подобное. Комментарий не должен содержать ничего негативного. Познакомившись с картой, делают свой отзыв родители. Как правило, они строже: “Стеснителен, предпочитает отсидеться, не лезть вперед”. А в целом, как говорит директор центра Нина Рототаева, здесь нет ничего необычного. Много таких школ, где есть и газета, и свой парламент. Только педколлектив особый, увлеченный…

В центре разработана программа “Здоровье”. Плохое самочувствие ограничивает человека в его возможностях. Программа предусматривает физминутки, ионизирование воздуха люстрами Чижевского, индивидуальный массаж, самые маленькие носят за спиной реклинаторы – рюкзачки, которые не позволяют сутулиться, когда пишешь. Говорят, что армия “калечит”. А одиннадцать лет учебы? Потому-то вопросы здоровья часто включаются в учительские проекты.

Никто не знает точно, как воспитывать человека. Об этом остается догадываться, следя, что происходит в жизни сейчас. Мы пережили много неудач, потому так мечтаем об успехе. Принцип наших дней таков: о тебе никто не позаботится, если сам о себе не позаботишься. Ты должен быть первым. Должен добиваться успеха. Должен понимать, чего ты хочешь… Будущее – то же настоящее, только оно еще не наступило. Поэтому есть смысл не забегать вперед, а заниматься сегодняшним днем. Конкретным ребенком, который найдет в жизни свой путь сам.

Федор ТОННЕЕВ

Провинциальный рецепт

И тогда бы село зацвело

До Бога высоко, до Запада далеко. И не все, что там придумано, разработано, изобретено, можно использовать у нас, в России, тем более – в глубинке. Это особый мир. И ему нужна особая школа. Какой должна она быть, какие выполнять задачи, попытался определить директор Елизаветинской основной школы Бутурлиновского района Воронежской области Александр Пищулин. Его проект, представленный на конкурс “Школа ХХI века” в прошлом году, не претендует на универсальность и применим только для маленькой сельской школы. Но тем он и ценен.

Учебное заведение на селе – это центр культуры и досуга, агитационная точка в любой предвыборной кампании и избирательный участок… “Наиглавнейшая задача современной малочисленной школы – стать центром возрождения и сохранения малых сел и деревень России. Опыт уже показал, что там, где ликвидировали школы, остается вместо села громадный пустырь”.

Известно, что, если по склонам оврага не сажать деревьев, оползни неизбежны, и все, что стояло на склонах и неподалеку, постепенно рухнет, исчезнет под слоем сыпучей земли. Иногда кажется, что всю страну нашу неуклонно и незаметно влечет в громадный овраг, который становится все больше. И сельская школа – то деревце, которое своими корнями сумеет укрепить почву и остановить “сползание вниз”. Будет школа в селе – будет село – будет Россия… Такова логика проекта. Сельские учителя, обслуживающий персонал, ученики и родители, жители ближайших деревень и хуторов – все они должны стать единомышленниками, считает А. Пищулин. Какое дело может быть общим для всех, необходимым для каждого? Что для крестьянина всегда было самым святым? Дело хлебороба. “Целью школы должно стать возрождение духа крестьянства. История помнит более смутные времена. Однако становится страшно, когда старики говорят: “В войну и после войны было легче”.

Большинство выпускников сельских школ рвутся в города. Вернешься – прослывешь неудачником. Что ждет дома? Зарплата не выплачивается, и вся надежда только на подсобное хозяйство.

Директор Елизаветинской школы предлагает создать на базе современных хозяйств – колхозов, акционерных обществ и т.д. – школы, дающие полное среднее образование, где на самом высоком уровне можно было бы получить специальность доярки, швеи, повара, механизатора. Сельская школа будущего – это комплекс, объединяющий детские сады, начальные школы, школы общего образования, клубы, Дома культуры, библиотеки. Образование и воспитание ведутся скоординированными усилиями всей сельской интеллигенции. Управляют школой-комплексом совет и директор. Бывшие руководители детских садов, клубов и т.д. становятся его заместителями по соответствующим направлениям воспитания.

Школа-комплекс может заниматься сельским хозяйством и получать за это деньги. “В любом селе есть спрос на услуги: скосить траву, вспахать огород, привезти уголь, дрова, вывезти мусор. А это дополнительные финансовые средства в школьный бюджет”. Школы должны обязательно иметь земельный участок, мини-ферму. Главное – не принуждать. Если одна школа хочет выращивать кроликов – пожалуйста. Другая способна содержать молочную ферму – ей и карты в руки. В третьей есть хороший специалист-пчеловод – пусть будет пасека. Необходимы техника, “живое” знакомство с ней. Рассказывает А. Пищулин: “Мы имеем прицепную двухосную телегу, кое-какой инвентарь, старенький трактор ЮМЗ-6. Агрегат этот трактором назвать можно с натяжкой, а, вот поди ж ты, выручает нас неплохо. В колхозе про него давно забыли бы, списав десять лет назад, а у нас он еще трудится. И привезти, и отвезти можно, и снег почистить, продукты доставить. Летом еще и в колхозе немного успеваем поработать. Надо видеть, каким блеском загораются глаза мальчишек, когда им доверяют руль”.

Обучение в школе-комплексе подчинено программе федерального компонента. Региональный меняется с учетом сельской специфики. Увеличиваются часы на физвоспитание, эстетический цикл и, конечно, на предметы, помогающие глубже освоить именно сельскую жизнь. Домоводство например.

Итоги работы школы-комплекса станут видны не меньше, чем через десять лет. Каких результатов ожидают ее создатели? Важнейший критерий в оценке работы сельской школы, как считает А. Пищулин, – количество оставшейся на селе молодежи. И тогда бы село зацвело.

Виктор СТАРОСТИН

Как учили Пьера,

или Штрихи к портрету нового человека

Серьезные западные ученые всегда осторожно относились к составлению прогнозов. Они предупреждали, что их предположения могут оказаться ошибочными, поскольку будущее непредсказуемо. Так, во введении к книге “Университеты будущего” (1974), составленной группой ученых из разных западноевропейских стран, говорится: “Ничего нельзя определенно утверждать о том, каким будет мир в 2000 году; трудно судить и о роли образования. Общественное мнение, возможно, будет считать образование первостепенным делом и отдавать ему предпочтение перед всем остальным. Но возможно, что, напротив, общество утратит интерес к дальнейшему развитию науки и просвещения и уделит главное внимание отдыху и развлечениям. Наконец, на первом плане может оказаться интерес к “третьему миру” или к космосу”.

Начало интенсивного развития западной социальной прогностики относится к 60-70-м годам. Значительная часть прогнозов в то время строилась на принципах технологического детерминизма. То есть предполагалось, что принципиально новое, гармонично организованное общество, свободное от бедности, социальных противоречий и политических конфликтов, возникнет в результате научно-технического прогресса.

Соответственно в обучении ребенка большую роль играет новейшая техника. В конце 60-х годов французские педагоги Ю. Брюно и А. План нарисовали гипотетическую картину обучения мальчика Пьера, родившегося в 1995 году. Его общее образование, куда включается и период пребывания в детском саду, длится с 2000 по 2015 год.

С первого года учебы за ребенком наблюдают воспитатели, психологи, учителя, мама с папой, и сведения заносятся в компьютер. Только родители имеют свободный доступ ко всем видам его памяти, периодически сверяют свои наблюдения с собранным материалом и вносят необходимые коррективы.

В постоянном контакте с компьютером находятся и учителя. Обучение осуществляется главным образом с помощью так называемого терминала – прибора, объединяющего большой телевизионный экран с пишущей машинкой и непосредственно связанного с компьютером. На Пьера приходятся два таких агрегата: один установлен в школе, другой – в его домашней комнате. На экране постоянно появляются учителя, которые вступают с Пьером в прямой диалог, отвечают на вопросы, дают задания, отмечают успехи и неудачи. Педагоги с помощью работников медицинской и психологической служб определяют объем учебного материала, темпы и специфические формы его усвоения для каждого ученика. Общеобразовательная подготовка длится до 17-19 лет. Затем наступает время для учебы по профессиональному профилю.

Большая часть учебного времени Пьера уходит на индивидуальные занятия. Предусматриваются и коллективные уроки в небольших группах, дискуссии. Широко применяются дидактические игры с целью развития инициативы. Однажды, например, учитель назначил 14-летнего Пьера “королем” фантастической страны Шумер. Компьютер предоставил ему сведения о территории государства, численности населения, структуре хозяйства, почвах, климате. “Король” с помощью своих “министров” (товарищей по группе) должен был определить необходимое шумерцам количество продовольствия, предусмотреть, какие земельные площади следует засеять, какие виды производства требуют развития. В ходе игры компьютер вводил ряд усложнений: появлялись сообщения то о засухе, то о наводнении, то о нашествии на поля вредителей. “Король” должен был принимать оперативные решения.

* * *

В каком направлении пойдет развитие средних школ в “объединенной Европе” ХХI века? Каковы будут их целевые установки?

Рассматривая эти вопросы, Ф.В.Ванискотт, профессор парижской Нормальной школы и сотрудница французского Национального института педагогических исследований, приводят пять различных прогностических сценариев.

Сценарий 1. Школа, которая учит.

Главное внимание будет уделяться обучению. Что же касается социализации детей и их эмоционального развития, то эти функции остаются за семьей, церковью, учреждениями культуры и здравоохранения, с которыми школа будет развивать тесные партнерские отношения.

Сценарий 2. Селекционная школа.

Она будет построена на принципах жесткой дифференциации. Главное внимание уделяется тем учащимся, которые способны усваивать наиболее сложный учебный материал. Такая модель школы в определенной мере напоминает частное предприятие, главная цель которого – выпуск конкурентоспособной продукции.

Сценарий 3. Школа в социокультурной системе.

Такая школа будет стремиться установить оптимальное диалектическое соотношение между обучением и воспитанием в самом широком смысле этого слова. Ванискотт полагает, что эту модель крайне трудно воплотить в жизнь, поскольку она потребует изменения статуса школы в обществе.

Сценарий 4. Технологическая школа.

Этот сценарий ориентирован на широкое и повсеместное использование не только современных новейших, но и будущих технических средств – кабельного телевидения, микроординаторов и многого другого. В результате коренным образом изменится весь процесс обучения. Он будет протекать не столько в школе, сколько у домашнего телеэкрана и в учебных центрах, обладающих огромными банками данных. Кардинально изменится роль учителя, да и само понятие “школа” станет очень условным. Реализация этого сценария столкнулась бы с огромными трудностями. С одной стороны, потребуются колоссальные финансовые средства на дорогостоящее оборудование, с другой – очень сложна задача глубокого изменения менталитета педагога.

Сценарий 5. Дифференцированная школа.

Школа без жесткой принудительной селекции и без нездоровой конкуренции между учащимися. Каждый ребенок работает по своему индивидуальному учебному плану.

Эти пять прогностических моделей западноевропейской школы ХХI века явно односторонни, поскольку делают акцент на какую-либо одну доминантную черту, тогда как реальное развитие школы связано с гармоничным развитием по каждому из выделенных направлений.

* * *

Поиски новой модели школы, отвечающей требованиям грядущих десятилетий, интенсивно ведутся в США. Примером может служить проект “Образование мирового класса”, разработанный в начале 90-х годов под эгидой департамента образования штата Виргиния.

Проект так рисует портрет “нового человека”, сформировавшегося благодаря эффективному обучению на основе принципиально новых педагогических установок и методик:

во-первых – это человек, четко осознающий свои способности, возможности и потребности;

во-вторых – это человек, не замкнутый в себе, не эгоцентрик. Человек, стремящийся развивать с другими людьми взаимовыгодные связи;

в-третьих – постоянно приобретающий новые знания и умеющий правильно реагировать на изменяющиеся условия внешнего мира;

в-четвертых – высоко ценящий культурную или творческую деятельность, принимающий в ней посильное участие;

в-пятых – квалифицированный работник;

в-шестых – хорошо информированный гражданин, интересующийся как нуждами своей общины, так и общенациональными и международными проблемами;

наконец – это активный и сознательный защитник окружающей среды, умеющий эффективно и ответственно использовать природные богатства, не нанося непоправимого ущерба природе.

Борис ВУЛЬФСОН,

доктор педагогических наук, член-корреспондент Российской академии образования

P.S.

Недавно в издательстве УРАО вышла книга Б.Л.Вульфсона “Стратегия развития образования на Западе на пороге ХХI века”, где вопросы прогнозирования рассматриваются детально.

Рецензия

Верую…

в синус и косинус

Когда-нибудь стихнут пушки, перестанут трещать автоматы. Но я не надеюсь, что наступит эра всемирного благоденствия. Просто войны станут другими. Условно их можно назвать идеологическими или “духовными”. Это не значит, что в них не будет разрушенных городов, раненых, убитых…

Академик Борис Гершунский в книге “Образование в третьем тысячелетии: гармония знания и веры” (М. 1997) называет причиной конфликтов между народами и людьми их ментальную несовместимость. Всяк по-своему воспринимает мир, по-своему мыслит. Невозможность отыскать общий язык создает предпосылки к тому, чтобы все спорные вопросы решить силой. Вывод уважаемого академика вполне логичен: необходимы диалог культур, терпимость, отказ от идей национальной исключительности. Но возникает вопрос: а может ли какой-нибудь народ существовать без идеи собственной исключительности, избранности? Реально ли стирание идеологических, политических различий между странами с разным государственным устройством? От менталитета многое, конечно, зависит, но не в нем одном дело. Разве только потому враждуют албанцы и сербы, что у них менталитет разный?

Б. Гершунский пишет: “Слишком долго уделом образования было лишь эпигонствующее обслуживание надуманных религиозных, философских и наукообразных доктрин, идеологических и политических идиотизмов, утилитарных приоритетов буквально понимаемого материального жизненного успеха при катастрофическом падении нравственных, духовных, жизненных ценностей”. О каких доктринах идет речь? Что такое “политические идиотизмы” и как именно “обслуживает” их образование? Книге явно не хватает конкретных примеров. Что же взамен старому образованию предлагает Б. Гершунский?

“Образование может и должно взять на себя функции нового, построенного на качественно новой источниковой основе Вероучения, и в этом смысле может и должно стать новой мировой религией, прийти на смену архаичным, утрачивающим свою мировоззренческую значимость традиционным религиозным учениям, основанным на иррационализме и мистике, не соответствующим духовным запросам развивающегося человечества…” И опять ничего конкретного: какие именно религиозные учения, по мнению автора, архаичны? И почему? Когда заходит речь о вере, о некоем обновлении христианства или его ниспровержении, мне вспоминается потрясающий по простоте и силе вопрос Верховенского-отца из “Бесов”, который задал он своему сыну-революционеру: “Неужто ты себя такого, как есть, людям взамен Христа предложить хочешь?” А что понимать под “развивающимся человечеством”, которое существует уже не один миллион лет? Каковы его запросы? И почему религия должна удовлетворять их? Она не может быть человеку служанкой.

Но гипотеза о том, что образование перерастет в некую религию, все же интересна. Хотя бы своей дерзостью. Только надо помнить, что образование всеобщее, одно для всех. А вера, религия – дело свободного выбора, личной совести каждого. Можно, конечно, придать рисованию палочек и крючочков в первом классе смысл некоего обряда, но вера и наука несовместимы. Религия не нуждается в научных подпорках. Это замечено и доказано давно.

Академик Гершунский оговаривается, что его прогноз сделан на очень отдаленное будущее. И к понятию “религия” нельзя относиться с современной меркой. “Ключевое понятие любой религии – Бог – будет со временем все более явственно отождествляться с понятием “смысла жизни”, с теми высшими идеалами и духовными ценностями, которые, надо верить, всегда будут вести за собой Человека…” Здесь-то как раз суть этой религии-образования отчетлива – обыкновенный атеизм.

Из того ценного, что в книге все-таки есть, хочется выделить мысль о формировании менталитета как одной из задач образования. Вообще все, что связано с особенностями человеческого мировосприятия, заслуживает очень серьезных исследований, ведь им можно управлять. За примерами далеко ходить не нужно. Послушайте “Голос Америки” или “Свободу” – все ощутите на себе. Или включите телевизор. Предвыборная кампания-то уже началась. Очень верно отмечает Б. Гершунский, что в конечном счете причина всякого зла в самом человеке. От того, как образование поможет ему преодолеть это зло, зависит его высшее назначение, если хотите – религиозный смысл.

Виктор БОЧЕНКОВ