Сибирский “волкодав”

Не очень приятно, когда тебя будят в пять утра. Еще более неприятно вылезать из теплого “спальника” на довольно свежий воздух.
– Маскхалат приготовили, Валерич, как просил. Ствол сейчас принесут. Чаю?
Игорь собирается без спешки и суеты. Так примерные отцы семейств собираются на работу. Работа у старшины простая – обеспечить разминирование дороги на участке трассы Грозный – Аргун. Саперы будут проверять, не заложили ли за ночь бандиты очередной фугас, а мотострелки в случае необходимости прикроют саперов. Только вот думать об этой “необходимости” отчего-то не хочется.
– Значит так, господа, все как обычно…, – чумазые уже с утра “господа”, которым по восемнадцать-двадцать лет, внимательно слушают старшину. Ему тридцать шесть, но для них он авторитет не по возрасту. У Игоря “Красная звезда” и “За боевые заслуги” еще за Афганистан. Да и здесь уже несколько человек обязаны ему жизнью. Об этом знают и слушают внимательно.
– Быть внимательными, не торопиться и не тормозить, – внушительно говорит он. – Радист, связь есть? Запасные батареи? Смотри, Пейджер, не подкачай. Хорошо… Пулеметчики – ко мне!
Еще несколько минут, и все рассаживаются на три БМП, которые одна за одной начинают нырять по ухабам, рассекая предрассветную темноту лучами фар.
Проезжать блок-посты в это время – самое милое дело. Машин нет – комендантский час, доблестные правоохранительные органы пока не видать. Только на перекрестке к Ханкале мелькает ставшее уже знакомым за эти дни скуластое лицо милиционера. Местные острословы прозвали его “японским ОМОНом”. Но прозвище это необидное, а, глядя на СВД в руках омоновца, почему-то сразу начинаешь думать о глазе таежной белки.
Покачиваясь взад-вперед, останавливается наша броня, за ней встают остальные. Приехали, дальше пойдем пешком. Саперы разворачивают свою амуницию, нетерпеливо поскуливает пес Батон. На его черный бархатистый нос мы теперь возлагаем большие надежды. Идти далеко – километров двенадцать, и я начинаю расспрашивать Игоря.
Об Афганистане и Югославии он рассказывает откровенно, но не очень охотно. Так бывает, когда человек дорожит воспоминаниями и не очень хочет ими делиться. Позже станет ясно, что это, наверное, единственная вещь, которой старшина мог бы не поделиться. На эту, чеченскую войну, он попал… по блату. Приехал из надоевшей столицы, где очень неплохо зарабатывал даже по московским меркам, но чувствовал, что занимается не тем.
На перекладных добрался сюда, пришел в полк и начал устраиваться на контрактную службу. Из документов были только паспорт и удостоверения к наградам. Кадровик требовал личное дело, а оно было по другую сторону Уральских гор, в Восточной Сибири. Времени просто не было, и тогда ему помог бывший взводный, который в Афганистане был лейтенантом, а теперь в одном из военкоматов в центре России дослужился до подполковника. Он взял, да и сделал своему бывшему сержанту личное дело. Довез до вокзала на своей машине и лишь спросил, задержав при пожатии руку:
– Может, еще подумаешь?
– Я хорошо подумал.
Больше слов на эту тему произнесено не было. А старшину поставили в солдатский строй рядовым. Молодой старлей насмешливо заметил, что много здесь таких старшин, а вот солдат не хватает. Ну не хватает, так не хватает, не привыкать… И скоро он шел на первые боевые. На этой войне. Очередной.
Он успел через плечо взводного заглянуть в карту и зафиксировать в памяти основное: протяженность хребтов, направление лесного массива, стороны горизонта, ближайшие населенные пункты.
Рядовому бойцу карта с обстановкой не положена. И командирская сумка с компасом в рейде, где вес рассчитывается по граммам, тоже. Вместо этого ему, как и другим, вручили пару мин к миномету и указали направление, по которому надо было прочесывать лес.
В лес вошли затемно и встретили рассвет туманом. В плотной, словно сметана, мгле старшина сумел собрать девять человек. Причем двоих вытащил из болота. Скоро стало ясно, что пока возились и доставали утонувший сапог одного из них, часть ушла дальше. Надо было догонять своих. Тогда они еще не знали, что получен новый приказ. Полк спешно прекратил прочесывание и ускоренным маршем выдвинулся на новое направление.
Четверо суток он вел солдат по гребням гор в том направлении, которое запомнил. Вел, стараясь забираться повыше, а когда бойцы начали роптать на чересчур крутые подъемы, лишь коротко спросил: “Жить хотите? Тогда помните закон войны в горах – кто выше, тот и прав!”. Вел по ночам, ориентируясь по звездам, давая короткий отдых, когда они уже валились с ног. Он научил их передвигаться по склонам, вести разведку и охранение, делить суточный сухпай на два дня, разводить костер без дыма, спать, чутко слушая горы, сушить одежду на себе. Научил многим вещам, не очень-то нужным в мирной жизни, но без которых не выжить на войне. За четверо суток солдаты узнали больше, чем за месяцы службы.
Дважды он уводил группу из-под самого носа превосходящих сил бандитов, жалея про себя, что в подчинении зеленый молодняк, а не те бойцы, что были с ним в прежнее время. Но сейчас главной задачей было сберечь чужие жизни, лишь отметив на импровизированной “карте” места встреч. Правда, два раза он не удержался. Один раз вернулся с трофейным автоматом, запасом гранат и мин, которых не хватало. Они, кстати, пригодились, когда обнаружили базу террористов. Тогда старшина плюнул на тишину гор, предательское эхо и приказал взорвать схрон. И потом ускоренным темпом гнал группу, напряженно вслушиваясь в прозрачный воздух.
Группа вышла прямо на своего взводного. Игорь услышал работу минометов, провел разведку, вычислил, что работают свои, но по привычке и просто “на всякий случай” подвел бойцов скрытно. Перед пригорюнившимся лейтенантом-двухгодичником они явились как привидения с того света. Тот аж затряс головой, решив, что невеселые мысли окончательно сдвинули “крышу” и фантомы пропавших солдат начинают преследовать его. Вопль лейтенанта приняли за тревогу, и через несколько мгновений весь батальон был на ногах.
Как выяснилось, старшина правильно вычислил направление и без карты, не зная задачи, вел группу параллельным путем в десятке километров от полка по тропам, на которые и разведчики старались не заходить. Тогда его представили к первой награде и перевели в разведку. А там вскоре представили к ордену. Но минул год, и ни одна из наград, как принято говорить, не нашла героя. Почему? “Выше солнца только кадры”, – невесело шутят в армии. А старшине, по большому счету, наплевать на награды. Здесь ценят не только за них, но и за то, чего стоишь на самом деле. Он для армии стоит очень дорого. Может, намного дороже многих, потому что он профессионал. Волкодав.
Через несколько дней истекал контракт, и его уже попеременно вызывали и комбат, и “полкач”. Предлагали взвод, прапорщика и еще много чего предлагали. Командование понять можно, поскольку в роте всего два офицера и один прапорщик. Зампотех не выходит из парка, каким-то чудом заставляя передвигаться раздолбанную технику, другой зам не вылезает из караулов, прапорщик ведет все хлопотное ротное хозяйство. А на боевые солдат водит он.
…”Зеленка” справа была нехорошая. И чувство это пришло почти одновременно с командой Игоря. Бойцы перегруппировались, пулеметчики перешли на правый фланг. Одна броня сползла на обочину, а вторая пошла прямо в центре своеобразного кольца. Припекало уже вовсю, и даже почетный сапер пес Батон явно устал, вывесил розовый язык набок и часто дышал. Работа подходила к завершению.
– Жарко, – виновато говорит лейтенант, командир саперов, тюменский выпускник прошлого года.
– Немного осталось, – оглядевшись, сказал Игорь, – километра полтора до поворота и там по прямой, метров семьсот.
Прошли без приключений, пересели на броню. В Петропавловское въехали, отчаянно пыля и наблюдая сверху за торговлей на небольшом, как и везде, придорожном рынке. Камуфляж всех видов и размеров, водка, пиво, сигареты – все то, что будут продавать, несмотря ни на какую войну.
Почти сразу за рынком относительно ровная площадка, и старшина гонит БМП туда. Показывает рукой, где встанем сегодня. Место меняют каждый раз. Иначе нельзя. Несколько дней назад на месте прежней стоянки заложили фугас. Спасло лишь то, что подвел детонатор, тол вытек и взрыв не состоялся.
– Сейчас перекусим, постоим для порядка и поедем назад, – вскрывая зеленый пластик ИРП, прозванный кем-то “лягушкой”, рассуждает разведчик Серега, тоже контрактник и тоже “афганец”.
Пока над таблеткой сухого спирта разогревается уже порядком надоевшая гречка с тушенкой, Игорь расставляет охранение, а мы слушаем различные истории. Интереснее всех “травит” Серега, поражая присутствующих рассказом о том, как ему предлагали забрать с собой девчонку четырнадцати лет.
– Не, Серега, гонишь, – лениво говорит кто-то, – Чтобы всего за двести литров соляры, да еще и с паспортом…
– Много ты понимаешь, – горячится Серега, – Я же тебе объясняю, что она порченная, а у местных такой закон – или изгнать, или убить.
В таких случаях всегда удивляешься не факту, а обыденности рассуждений. Хотя здесь уже не удивляешься, а так… Делаешь очередную запись в журналистском блокноте.
– Насретдин идет, – поднимается Игорь, – Сейчас новости узнаем.
– Кто это?
– Местный. В смысле, переехал из Средней Азии, поэтому своим здесь не стал. Сам знаешь, какие законы. Насретдином я его прозвал. А так он чеченец, конечно. Крутится, как может. Купить, продать. Жалко его.
“Насретдин” садится рядом с коробкой, заменяющей стол. Берет предложенную галету. Мы долго говорим о постороннем, сразу о делах нельзя.
…Уже уезжая, я подошел к “Насретдину” и поинтересовался:
– Правда, что девчонку за двести литров продавали?
– А что? – очень серьезно спросил тот. – Вам нужно?..

Роман БОЙКОВ