Самые-самые книги года

Субъективные итоги

Самый недооцененный роман годаЮрий Буйда. Пятое царство. – М. : АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018.XVII век, Москва, только что завершилась Смута, но в столице все равно ходят слухи о новом самозванце. Тайный агент Кремля Матвей Звонарев проверяет подозрения и ввязывается в расследование череды загадочных убийств. Он отнюдь не ключевой участник событий, в которых замешаны карлики, алхимики, ожившие мертвецы, гомункулы, монахи, вампиры, шуты, иностранные шпионы, шотландские гвардейцы, бояре, оборотни, стрельцы, пьяные ведьмы… «Пятое царство» есть яркий пазл из десятков деталей: собери – и получишь жуткую картинку, которая тут же рассыплется на новые фрагменты. Что здесь правда, а что колдовство? И может ли житель XVII века отличить одно от другого? А мы сами?Юрий Буйда всегда пишет про одно и то же (именно по этой причине, должно быть, про «Пятое царство» писали мало), но в данном случае «про одно и то же» – комплимент. Буйда, как никто в нашей прозе, умеет чувствовать иррациональную подоплеку русской истории. Умеет чувствовать союз страсти и преступления, синтез красоты и уродства. И не важно, какое тысячелетие на дворе. Впрочем, «русский мир», по утверждению одного из героев «Пятого царства», есть мир «вне истории, вне времени, мир завершенный». Самозванство, оборотничество – сквозной сюжет русской жизни, так что не удивляйтесь, когда из XVII века вдруг провалитесь в современность, еще не перевернув последней страницы.Самый переоцененный роман годаАлексей Сальников. Петровы в гриппе и вокруг него. – М. : АСТ, 2018.Алексей Сальников – Колобок современной русской литературы. Его писательская судьба совершенно сказочная. Роман «Петровы в гриппе и вокруг него» сначала вышел в журнале «Волга», где был обречен сгинуть, потом от «бабушки» ушел и оказался на Bookmate, там его запеленговала Галина Юзефович, дальше роман выскочил в финал «Большой книги», получил премиальное ускорение, отхватил Приз критического сообщества (НОС) и «Национальный бестселлер». Наконец, он издан в Редакции Елены Шубиной, о чем сегодня мечтает почти любой прозаик.Несмотря на старания критиков, которые и вручили Сальникову приз собственных симпатий, его книга осталась «национальным бестселлером» лишь в кавычках. Услышав об этой книге и ее награждении, знаток настоящих рейтингов Леонид Парфенов в одном из выпусков своей онлайн-программы «Парфенон» недаром удивлялся: может ли считаться национальным бестселлером книга с двадцатитысячным тиражом на стосорокамиллионную-то нацию?Читатель полюбил историю среднестатистической, совершенно заурядной даже в своей гриппозности семьи Петровых за странное: за меланхоличный юмор, за неприкаянных героев, за миражную фабулу (попробуйте-ка пересказать этот роман!). Заметим, что и прошлый «Нацбест» вручен не роману, а истории болезни – книге Анны Козловой «F20». Как бы то ни было, Сальникову лучше удается антураж, но не сюжет, болезненный морок, но не тайна, что видно и по второму, оперативно изданному роману «Отдел», фабула которого намекает на ужас и тайну… но только намекает («будто «Люди в черном» глазами Балабанова», обещал blurb на обложке «Отдела» – увы…). На подходе, говорят, и третий роман, но ждать его выхода – все равно что готовиться к гриппозному сезону.Самый неизбежный роман годаВиктор Пелевин. Тайные виды на гору Фудзи. – М. : Эксмо, 2018.Какие же итоги года без очередного Пелевина? Русская литература без него – как «Алиса в стране чудес» без улыбки Чеширского кота. Какие чудеса, такой и кот.В «Тайных видах…» не скрыто, собственно, ничего тайного, это одна из самых простых по внутреннему устройству пелевинских вещей. Две сюжетные линии, мужская и женская: мужская связана с буддистскими мотивами, а женская – с темой феминизма, но, в общем, эта книга о том, как олигарх и его школьная любовь ищут свое счастье. Кое-кто из критиков увидел в этой истории иронический парафраз «50 оттенков серого», что ж, вполне возможно, а в остальном трактовать здесь особенно нечего и незачем, а нужно просто довериться фирменному пелевинскому остроумию. Правда, его улавливают не все, и ваш покорный слуга давно убедился, что очередного Пелевина надо читать вкупе с рецензиями на него – так забавнее. Пусть моя будет последней в этом году.Самый интеллигентный роман годаАлександр Архангельский. Бюро проверки. – М. : АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018.«Бюро проверки» – это хроника девяти июльских дней 1980 года, прожитых молодым аспирантом философского факультета МГУ Алексеем Ноговицыным. Ноговицын аспирант не простой, а идейный, но идеология его чуждая, православная, он воцерковлен, ходит на службы и даже состоит в переписке с неким отцом Артемием. И вот душная Москва, Олимпиада, роман с капризной, но умной дочкой высокопоставленного чиновника, университет, службы в полузапрещенных храмах, студенческие заботы, наконец, смерть Высоцкого: на этом подробно выписанном фоне с диссидентом Ноговицыным происходят не вполне понятные, утопленные в многочисленнейших приметах эпохи события. То ли его, подозрительного для советской власти, «пасет» КГБ, то ли вот-вот снизойдет чудо. Ноговицын ждет той самой проверки, томится, а о чем – не знает: что-то важное должно разрешиться в этой душной, пустой по случаю Олимпиады Москве…Что делать с этой неопределенностью не герою, а нам: списать на «диагноз эпохе» или на сюжетные недоработки? Роман Архангельского собрал солидное количество рецензий, и далеко не все похвальные: критики заблудились в тумане подробностей и не увидели сути. А она, суть, может, и должна быть скрыта, когда речь идет о столь тонких материях, как поиски Бога в насквозь советском 1980 году, она, тайна, должна мерцать и манить. И тут надо признать, что Архангельский, образец такта и корректности и на телеэкране, и в романе, читателя, может, и оставил в расстроенных чувствах, но с переживаниями своего героя обошелся и тактично, и корректно. Без оскорбления чувств верующих, как сказали бы сегодня. Герой вышел обаятельным: и томишься, а дочитаешь. И кто, спрашивается, бросит камень?..Не роман, зато самая многообещающая книга годаСчастье-то какое! В прозе и стихах. – М. : АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018.Сначала две поправки. Первая: коллективные сборники рассказов «на тему…» – формат в последние годы популярный, но неоднозначный: можно обнаружить под обложкой настоящие литературные алмазы, но многие книги напоминают прилавки с товарами «все по 50 рублей».Вторая поправка: имейте в виду, русская литература – она ведь не про счастье, ее главные клиенты – протопопы Аввакумы и Акакии Акакиевичи, униженные и оскорбленные, ограбленные маленькие люди и несчастные герои нашего времени. Написав знаменитый пассаж про счастливые и несчастливые семьи, Толстой дал понять всем остальным: у счастливцев все хорошо и все одинаково, никаких драм и битья посуды, а вот несчастливцы способны породить блестящие сюжеты.Учитывая эти поправки, новый сборник прозы от фирменной редакции «АСТ» выглядит чрезвычайно заманчиво и многообещающе. И желающих рассказать для Елены Шубиной про счастье нашлось немало – три десятка первоклассных (или просто неплохих) прозаиков и поэтов. Быков, Водолазкин, Носов, Гандлевский, Степнова… Диапазон сюжетов очень широк: свадьба, возвращение брата из армии, воспоминания о детстве… Однако слишком многие истории этого сборника трудно подвести под «счастливый» знаменатель. Первые строки рассказа Марины Степновой – «Утром 31 марта 1870 года стало ясно, что до вечера Надежда Александровна Борятинская не доживет» – вовсе не обещают ничего светлого (так, в общем, и оказывается). Рассказ Ярославы Пулинович «Кредит» и вовсе сделан в лучших традициях самых беспросветных страниц Романа Сенчина.Такое разнообразие сначала пугает, но потом понимаешь: писателей интересует в первую очередь не абстрактное «счастье», а сила проживаемых событий, иначе говоря – страсти. Впрочем, я бы все равно советовал не вполне доверять обложке. Если бы «счастье» было научной дисциплиной, то диплом получили бы далеко не все авторы, а самым сильным гроссмейстером был бы признан Александр Генис, чей текст «Уколы счастья» стоит последним – заслуженно, чтобы лучше запомнился.Самый депрессивный роман годаРоман Сенчин. Дождь в Париже. – М. : АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018.«Проза, слишком похожая на жизнь» – так сказал Роман Сенчин о книгах Бориса Екимова. То же самое можно сказать о его собственной прозе. Окружающая действительность выписана в прозе Сенчина с лазерной точностью, мгновенно узнаваема, объемна. Правда, чаще всего это действительность в самых грустных, а то и трагических ее проявлениях. Сенчин – прямой наследник Толстого и Достоевского по линии классического реализма. Но в нагрузку к этому, как осложнения при насморке, идет толстовско-достоевский пессимизм.Очередного героя нашего времени Сенчин отправил тосковать в Париж. Мелкий предприниматель Андрей Топкин едет на неделю из далекого Кызыла в столицу мировой моды. Но, приехав, почти не выходит из номера: снаружи, за окном, бесконечный дождь, внутри, в душе, столь же гадко. Сидя в гостинице, Топкин, как и положено русскому человеку за границей, думает прежде всего о себе, о душе, а точнее, вспоминает свою неудавшуюся, как оказалось на пятом десятке, жизнь. Лихие 90‑е, молодость, влюбленности, жены, неспокойная жизнь в Туве с ее национальными конфликтами, заработки, возможность уехать с малой родины и решение не уезжать… Это типичнейшая судьба очередного маленького человека на фоне эпохи, и выразительность деталей тут не уступает фону: узнаваемость стопроцентная. Все правда, но слишком уж хмурая, серенькая, тоскливая. От таких сюжетов читатели сбегают в романтические детективы Олега Роя. Зато все униженные и оскорбленные всегда могут рассчитывать на внимание Сенчина.Самый жуткий роман годаЕвгения Некрасова. Калечина-Малечина. – М. : АСТ, 2018.Обычная девочка Катя живет с обычными родителями в обычном городе на 11‑м этаже обычного панельного дома. Катя фантазерка, но до ее фантазий никому нет дела: родители вечно заняты, одноклассники издеваются, учительница считает умственно отсталой. Мир, который для маленькой Кати поделен на «выросших» и «невыросших», описан Некрасовой с гротескной точностью: так ярко и выразительно, как в ночном кошмаре, его может увидеть только затравленный ребенок. Жизнь Кати невыносима, Катя одинока, и в конце концов, как и бывает с такими мечтательницами, у нее появляется воображаемый друг. Точнее, подруга: нечто напоминающее домового и кикимору одновременно. С этого момента история Кати превращается в историю Малыша и Карлсона наоборот: проделки с новой подругой и наказание обидчиков не заставляют себя ждать, но они гораздо страшнее веселого шведского лазанья по крышам. Смешав сказку и школьную повесть в единственно верной пропорции, Некрасова показала: детство – далеко не светлая пора, оно трагично и травматично, наполнено страхом и унижениями, а твоими волшебными друзьями могут оказаться не только милый толстяк с пропеллером или добрый Электроник. Почти вся «сказочно-детская» проза от Кунгурцевой до Санаева о том же, но у Некрасовой получилось написать об этом с особенной (жутковатой!) убедительностью.