Сайт «УГ» ведет расследование: как и где в России учат детей-инвалидов

Слово «инклюзия» означает «включение»: речь идет о школах, где дети-инвалиды могли бы обучаться вместе со здоровыми сверстниками. Можем ли мы сегодня утверждать, что общее образование доступно детям с ограниченными возможностями здоровья?

В 2012 году на организацию дистанционного образования детей-инвалидов Омской области направлено более 88 миллионов рублей. В прошлом году технологией дистанционного обучения пользовался 231 ребенок, с 15 января в образовательный процесс включились еще 60 детей из 11 сельских районов. В самое ближайшее время, как обещает Министерство образования региона, дети с ограниченными возможностями здоровья смогут таким же образом продолжать обучение в учреждениях профессионального образования – в пяти пилотных будет поставлена специальная техника за счет средств областного бюджета. Для учителей организованы курсы повышения квалификации, с 2009 года их прошли 180 учителей. На курсах длительностью в 104 часа педагогов обучают работе с техникой и специфическими компьютерными программами. Кроме того, большое внимание уделяется работе с психологом, ведь взаимодействие с детьми-инвалидами требует особых умений.

– Виртуальное общение достаточно сложно, – рассказывает Светлана Бабенко, учитель биологии Русско-Полянской гимназии, которая уже третий год занимается дистанционным обучением детей с ограниченными возможностями. – К тому же техника дает сбои: упала скорость Интернета – урок сорван. А вот психологических барьеров у меня не возникало – профессионал должен найти подход к любому ученику. Мне такое включение ребенка в образовательный процесс кажется более щадящим – он находится дома, в привычном окружении, не скован, легко вступает в диалог, участвует в дискуссиях. И родители обычно рядом – их тоже учат на курсах. Но вот совмещать уроки в школе с виртуальным обучением, по-моему, нельзя. У меня, например, всего 5 детей, 7 предметов, но это очень большая нагрузка. Тем более что работа требует определенного настроя, и душевных сил тоже отнимает немало. Мне кажется, учитель в школе и дистанционный педагог – это все же должны быть разные специалисты. Где взять педагогов для всех? Причем педагогов хороших – все-таки урок придется объяснять на расстоянии. И душевных – работать с инвалидами способен не каждый. Особенно учитывая, что в 2012 году численность детей-инвалидов, проживающих в Омской области, составила 7198 человек, и почти половина из них – школьного возраста. Дистанционное обучение – это, конечно, прорыв, но все же не полное «включение». Инклюзивное образование предполагает создание условий в общей школе для учебы и общения детей, относящихся к различным группам, включая тех, чьи возможности здоровья ограничены. Западный опыт давно доказал, что в таком случае инвалиды лучше адаптируются в обществе, а здоровые становятся терпимее, милосерднее. Пять лет назад в маленькой сельской школе я случайно познакомилась с третьеклассником Сашей, которого мама каждый день привозила на уроки из районного центра вместе с инвалидным креслом. Несколько лет она пыталась учить его сама, потом специально выбрала школу подальше от районо и уговорила директора взять ее ребенка. Саша буквально расцвел всего лишь за полгода. Он хорошо учился, мальчишки выбегали встречать его на крыльцо – пандусов в школе, естественно, не было. После уроков он… играл с друзьями в футбол. Прямо на коляске его закатывали в ворота, причем ощущение возникало, что одноклассники Саши совершенно не помнят, что он особенный. Мама тогда сильно просила сохранить все это в тайне – директору за такое самоуправство могло сильно не поздоровиться. Всего лишь пять лет назад инклюзия у нас была словом запретным. Сейчас оно таковым быть перестало, но развивается в основном по двум моделям. Первая модель предполагает совместное обучение детей с ограниченными возможностями с детьми, не имеющими нарушений психофизического развития. Правда, такие группы – их 23 – открыты на базе учреждений специального (коррекционного) образования. Вторая модель – когда инвалиды учатся в общеобразовательных школах, но в коррекционных классах. Сейчас в них 1 354 ребенка. Так, как Саша – больной среди здоровых – ребята тоже учатся, но это пока «неорганизованная инклюзия». То есть каждый родитель ребенка с ограниченными возможностями по-прежнему решает вопрос с директором школы, к счастью, не боясь уже, что «благодетеля» накажут. Но еще большой вопрос – нужна ли директору такая морока. Впрочем, не меньший вопрос – нужна ли она родителю? Нынче, например, в начале учебного года в омской школе №125 был запланирован паралимпийский урок – наши спортсмены, преодолев свои недуги, привезли из Лондона сразу 6 медалей! Ребята их ждали, готовились, но место встречи пришлось перенести – пандусов в школе нет. Как нет их почти нигде в Омске. Кроме пандусов, в школе нужно устанавливать подъемники, расширять дверные проемы. Возможно ли это, если лишь 12 школьных строений в городе можно назвать сравнительно молодыми – срок их эксплуатации не превышает 22 лет? Возраст остальных относится к «пенсионному». В прошлом году 36 образовательных учреждений области были приспособлены для посещений инвалидами-колясочниками, раньше об этом и вовсе никто не думал. Но даже если все школы города станут безбарьерными, это не решит проблемы. В Омске, по данным уполномоченного по правам человека при губернаторе области Василия Пронникова, 85 процентов жилых многоэтажек настолько устарели, что перестроить в них что-то вообще невозможно. В селах с одной стороны легче – дома большей частью одноэтажные, но тут другая проблема – повальная бедность. Каким образом, например, доставлять ребенка в школу, если она находится в соседнем селе? Автобусы для этого не предназначены. Собственно, и в своем селе по грязи и распутице тоже не всегда коляску протащишь. Олег Николаевич Смолин, первый заместитель председатель Комитета по образованию Госдумы, рассказывал, что в Великобритании, к примеру, доставка инвалидов в образовательные учреждения тоже дело родителей. Но там личный автомобиль далеко не роскошь и дороги сильно отличаются от наших. В этом году Министерство образования Омской области начинает реализацию государственной программы «Доступная среда», в рамках которой запланировано создать сеть базовых образовательных учреждений из 10 муниципальных образовательных учреждений, в которых здоровые и больные дети будут учиться вместе. Случится это к 2018 году, как рассказала первый заместитель министра образования Омской области Татьяна Дернова. В том, что министерство выполнит обещанное, я не сомневаюсь. Сомневаюсь, что органы местного самоуправления, которые еще с 2008 года год реализуют на бумаге программу «Доступная среда», смогут реально улучшить жизнь инвалидов. Рядом с моим домом – социальный магазин. Там тоже пару лет назад воздвигли пандус. Невооруженным глазом видно, что по этому убогому и опасному сооружению невозможно провести коляску – ни инвалидную, ни детскую: размеры не совпадают. И ничего – никто не пытается его переделать: отчитались, да и ладно. Впрочем, это только самая заметная часть проблемы совместного обучения больных и здоровых детей. Недуги бывают разные. – Я совершенно не представляю, как можно учить в общеобразовательной школе ребенка, например, с аутизмом, – размышляет Светлана Валерьевна Алещенко, директор Томского центра психолого-медико-социального сопровождения и дифференцированного обучения. – Интеллект сохранен, да, более того – это очень способные дети, которые просто живут в своем мире. Как до них достучаться? Как им создать условия для уединения в школе, которое временами требуется? Кстати, специалистов по аутизму в России вообще немного, а в школах, боюсь, и вовсе нет. Светлана Валерьевна – специалист по работе с детьми с ограниченными возможностями. А их в Сибири крайне мало. На дефектологов по-прежнему учат только в столичных вузах, а их выпускники – не декабристы: даже во времена принудительного распределения не рвались ни за туманом, ни запахом тайги. Меж тем специалистов нужно немало. По западным меркам, каждый ученик с ограниченными возможностями должен не только общаться с педагогами, психологами и медиками, но и иметь своего личного куратора. Тут уж требуется полная перестройка образования, а не только школьных зданий. Но на мой взгляд, и этого мало. Нужна перестройка сознания. Омич Макс Филиппов, герой одного из моих очерков, парализованный с 14 лет, но сумевший найти себя – научился стучать по клавишам компьютера, держа в зубах специальную палочку, окончил дистанционно вуз, стал переводчиком – считает, что самое трудное испытание – «заинтересованные» взгляды окружающих. Валентина Симонова, тренер Омского областного центра паралимпийской подготовки, считает, что народ наш не воспринимает инвалидов как нормальных людей: – И это в психологии у нас! На Западе десятилетиями воспитывали терпимость к инвалидам, а в России такая работа не ведется. Я тоже сначала жалела своих ребят, пока не поняла, что к ним надо относиться как к обычным людям, не обращая внимания на болезни. А может, еще и требовательнее. Но – жалеть нельзя, а понимать необходимо. Школой жизнь не заканчивается. А что будет дальше с этими ребятами, которые благодаря инклюзивному образованию почувствуют себя равными? Боюсь, учение только усугубит их жизнь – воистину, как гласит Библия, во многой мудрости много печали. Отношение к инвалидам – показатель зрелости общества. А пока у нас даже понятие инвалидности отличается от международных норм. Во всем мире инвалид – человек, который в силу своих особенностей не может самостоятельно обеспечить свои потребности. Значит, надо ему помочь. А у нас это неправильный, убогий человек, которому остается только полагаться на бога. Осенью в Омске произошла вполне показательная история. Молодой человек, страдающий церебральным параличом, долго не получал пенсию просто потому, что не мог расписаться в ведомости. До его совершеннолетия это делала мать, но Пенсионный фонд счел, что теперь парень уже самостоятельный, хотя тот по-прежнему не мог держать в руках ручку. Причем почтальонша это видела своими глазами, но исправно полгода требовала росписи. Не вдаваясь в такие мелочи, Пенсионный фонд через полгода перестал начислять парню пенсию. К счастью, вмешалась прокуратура – пособие выплатили. И чиновникам ничего за это не было – не наказывают у нас за пренебрежение к людям. Воспитание толерантности, на мой взгляд, должно начинаться не со школы, а с государства. Тем более что инвалидов в России более 13 миллионов.

Фото автора