На чтение: ≈ 18 мин.Системные и семейные расстановки – популярный во всем мире метод психотерапии, который тем не менее для многих непосвященных остается загадкой. Об этом в эксклюзивном интервью «УГ» рассказал Михаил Бурняшев – доктор психологических наук и директор Института консультирования и системных решений (ИКСР).
– Михаил Геннадьевич, насколько я знаю, помимо системных расстановок и психотерапии ваш институт занимается еще и целым рядом других вещей. Каких?
– У нас есть официальная государственная лицензия на дополнительное профессиональное образование. Мы обучаем системных терапевтов и консультантов, телесно ориентированных терапевтов и т. д. По сути, мы занимаемся постдипломным образованием. И, конечно, мы работаем в первую очередь для людей «помогающих» профессий. Это психологи, врачи, социальные работники, педагоги. Наш институт открыт для всех желающих, потому что сейчас достаточно много людей, которые интересуются психологией, хотят изучать ее для себя. Также мы проводим переподготовку для людей с высшим образованием по специальности «психолог-консультант».
Наш институт поддерживает профессиональное сообщество системных терапевтов. Для них мы осуществляем дополнительное образование, проводим личную терапию. Мы издаем специальную литературу по терапии, по консультированию, по системной терапии. Это основные направления нашей деятельности.
– Методика семейных расстановок пришла в Россию относительно недавно, и большинство людей, которые не интересуются психологией специально, об этом просто ничего не знают. Поэтому начнем с вопроса: что такое системные расстановки вообще?
– Расстановка – это, по сути, инструмент, помогающий сфокусироваться на определенной области нашего бессознательного. Идея расстановок не является чем-то новым, революционным. Она используется и в различного рода театральных системах, в частности в известной системе Станиславского. В основе этого феномена лежит система зеркальных нейронов, при помощи которой человек может отражать окружающий мир, а также повторять, копировать, воспроизводить.
Семейные расстановки предназначены для работы с семьей. Системная расстановка – более широкое понятие, оно отражает те системы, в которые человек входит. Те, с которыми мы сейчас работаем, – клиент-центрированные расстановки, самые современные и эффективные. Они показывают место клиента внутри системы. Дают ему возможность выбора, связанного с осознанием динамики системы или того сценария, который система предлагает клиенту.
– А почему из огромного многообразия терапевтических техник вы выбрали именно расстановки?
– Клиент-центрированные расстановки относятся к техникам так называемой краткосрочной терапии. Потому что они действительно позволяют быстро приближаться к желаемому результату. Быстро понимать и видеть суть. Они как бы дают нам объемное зрение.
Кроме того, расстановка позволяет клиенту побыть в позиции режиссера. Обычно в жизни мы используем так называемую я-позицию, когда «я» отождествляется с какой-то ролью. Я-отец, я-начальник, я-ребенок, я-дедушка и т. д. Это разного рода роли. И когда мы находимся внутри роли, мы очень часто не видим себя.
Я могу показать клиенту эту внутреннюю позицию, откуда он сможет увидеть, что происходит в его жизни. И не просто увидеть, а определенным образом изменить ее, переписать сценарий своей жизни. Он сможет добавлять старые сценарии, которые идут из наших родовых систем. Потому что мы получаем в наследство не только наше тело, а и модели поведения, фильтры восприятия, жизненные сценарии. Мы комбинируем свою жизнь из тех элементов, которые уже есть в нашей системе. Расстановка позволяет вернуть человеку возможность управлять своей собственной жизнью.
– Мне кажется, тут все же присутствует серьезное отличие от системы Станиславского. Что делает актер, желающий хорошо сыграть роль какого-то персонажа? Он изучает его личность, порой обращается к историческому материалу, пытается максимально вжиться в образ. В расстановках же участник, исполняющий чью-то роль, то есть заместитель, может ровно ничего не знать о том человеке, которого он замещает, но каким-то образом он начинает чувствовать или действовать примерно так, как человек, которого он замещает.
– Феномен переноса очень хорошо изучен, например, в психоанализе. Но если в психоанализе перенос происходит неосознанно, в клиент-центрированных расстановках это происходит осознанно и намеренно. Когда клиент говорит: «Побудь, пожалуйста, моей мамой», его нейронные связи соединяются с образом матери, который в свою очередь связан с какой-то ситуацией, и этот образ смещается напрямую на другого человека, которого мы называем заместителем.
Если в процессе психоанализа мы предполагаем, что там за чувства, с чем они связаны, то здесь, поскольку клиент знает, как ведут себя его отец, мать, сестра, ребенок, он всегда это может проверить.
– В чем эта проверка заключается?
– После того как расставлена система отношений, мы проводим так называемый циркулярный опрос заместителей. Они рассказывают о своих чувствах, телесных ощущениях, о том, что происходит в отношениях, связях. Клиент все это слушает. И после этого мы его спрашиваем: «Мы с тобой в правильном фильме находимся или нет?» И он говорит, например: «На 80% все совпадает». Или только на 20%. И тогда у меня как у терапевта появляется понимание, насколько мы находимся в реальности, которая относится к системам клиента, или мы пребываем в неких фантазиях.
– Но часто ведь клиент просто не хочет видеть какие-то вещи. Он может сказать: «Нет, это совсем не мой фильм!» Потому что там отражаются те феномены, о которых он совершенно не хочет знать.
– Или не хочет знать, или не хочет признавать. Или испытывает сильные чувства стыда и вины. Но тогда я вижу, что происходит в связи между клиентом и его образом. И если у него появляются определенного рода телесные реакции и он говорит: «Ой, какой ужас, это не мое!», я понимаю, что клиент в данный момент включил сопротивление.
Если же он совершенно спокойно и расслабленно говорит: «Я этого не узнаю, это какая-то фантазия, бред, как это ко мне относится?», ты понимаешь, что, возможно, мы неправильно сфокусировались, или смотрим не на ту область, или терапевт привносит в расстановку что-то свое…
– В чем заключаются профессионализм и искусство психотерапевта в рамках клиент-центрированных расстановок?
– Во-первых, надо сфокусироваться на том, что важно для клиента. Мы называем это запросом. В запрос входят проблема и то, что клиент хочет получить в результате работы.
Я не воспитатель, не проповедник. Моя задача – помочь клиенту сделать верный выбор. Сначала необходимо определить систему изменений, проблему. Тогда мы совершенно четко можем сфокусировать расстановку как инструмент именно на этой области. Потому что расстановка может отражать любые области, которые есть в бессознательном клиента. Они не обязательно проблемные. Искусство терапевта как раз и заключается в том, чтобы удерживать фокус. Потому что клиент может уходить в сопротивление, он может чем-то увлечься. И тогда мы уходим от темы. Задача терапевта – постоянно возвращать к ней внимание клиента и заместителей.
Во-вторых, изменения происходят на ресурсах и энергии клиента. Ведь если я беру рюкзак Пети или Маши и несу его в гору, то они идут рядом очень довольные. Но я же не буду постоянно находиться рядом с клиентом. Оставшись один, он берет этот рюкзак, пытается его нести и через некоторое время понимает, что не может этого сделать.
Хороший терапевт помогает клиенту осознать собственные возможности и найти ресурсы. Если он начнет их использовать, то очень многие проблемы в его жизни решатся сами по себе.
В-третьих, очень многие наши проблемы возникают по неведению. Когда мы не знаем правил, натыкаемся на какие-то препятствия, которые не очень осознаем и понимаем… Здесь задача терапевта – вносить ясность. Называть вещи своими именами. Прояснять, как работают те или иные границы.
Иногда бывает так: клиент пришел на работу, и что-то не клеится с начальником. Он не понимает, что происходит. А просто он бессознательно видит в начальнике своего отца. И проецирует на него этот образ. И тогда задача терапевта – показать различие. Что твой начальник – это не твой отец.
– А вы могли бы привести конкретный пример, когда человек не знает, что в нем есть какой-то ресурс, и в результате расстановки понимает, что это за ресурс?
– Очень частый пример, когда у клиента есть какие-то ресурсные отношения, скажем, с бабушкой, дедушкой. И этот человек, который его, безусловно, поддерживает, любит, вдруг умирает. И нередко клиент для себя решает, что все, это конец. Бабушки-дедушки нет, меня никто не любит, никто не поддерживает… Во время расстановки заместитель ведет себя как бабушка или дедушка. И тогда клиент снова ощущает эту поддержку, безусловное принятие, любовь. Но при этом он уже осознает, что бабушки или дедушки рядом нет, они умерли, а чувство, состояние остались… И мы можем обращаться к этим ресурсам.
Или мужчина очень любит женщину. А она от него уходит или изменяет. И тогда он этот образ переносит на всех женщин. Надо перестать преувеличивать значение этой травматической ситуации. Ведь на самом деле не все женщины такие… Расстановки помогут восстановить базовое доверие к жизни, открытость, готовность к новым отношениям, получению новых ресурсов.
– А если приходит клиент с абсолютно аморальным запросом? Например, мужчина соблазняет женщин, чужих жен. И вот он приходит и говорит: «Хочу этого больше!» Бывали ли такие случаи? И как тогда должен себя вести терапевт?
– В данном случае я всегда спрашиваю, для чего это нужно. Моя цель – увидеть, что лежит за такой навязчивой идеей. Может, потребность самоутвердиться? Может, этого мальчика в детстве мать унижала, и теперь он, соблазняя женщин и бросая их, мстит своей матери? У него за этим стоит идея восстановить равновесие, отыграть свою боль. И тогда я как терапевт смотрю не только на поверхностный уровень запроса, но и на то, что находится глубже, с точки зрения системы. А в системе работает определенного рода баланс. Для нее важно, чтобы все ее члены имели равные права или возможности, одинаковый доступ к ресурсам. Я могу сказать этому человеку: «Ну хорошо, вот сейчас ты у них это взял и что-то получил. Но как будет компенсирована их боль?» Важно понимать, что если компенсации не происходит на определенном уровне системы, то она тогда реализуется на более высоком уровне. И приобретя что-то сейчас, потом я это могу точно так же потерять.
Закон уравновешивания энергии – это закон универсальный. На уровне механики это третий закон Ньютона, когда сила действия равна силе противодействия. В термодинамике это закон уравновешивания давлений. В электричестве это закон уравновешивания потенциалов. И точно так же он работает для социальных систем. Если я у кого-то что-то забираю обманом или против его воли, то это компенсируется где-то на другом уровне.
Между агрессорами и их жертвами возникает связь, которая часто приводит к тому, что потомки агрессоров становятся жертвами, а потомки жертв – агрессорами. Если я как агрессор кого-то убил или забрал чьи-то ресурсы, то у меня появляется долг. Так устроена социальная система.
Ко мне приходят люди, которые в лихие 90‑е нажили себе капитал и теперь жалуются: «Я вот задницу рвал, а сын гуляет, пьет, проматывает мое состояние…» Что это такое? Это компенсация. Таким образом его отпрыск пытается избавиться от «наследства». Но часто это не приводит к уравновешиванию, потому что он просто теряет ресурс.
А иногда, наоборот, дети людей, которые пострадали от агрессоров, обладают харизмой, возможностью созидать. Тогда происходит компенсация.
– Что же делать с этим «наследством»? Чем могут помочь те же клиент-центрированные расстановки?
– Они помогут это увидеть, осознать, где в системах или между системами существует определенного рода дисбаланс. Где находятся какие-то ресурсы, как с ними соединиться. Осознанность – это первый шаг к тому, чтобы выйти из-под влияния системы.
Например, я нахожусь в какой-то горной местности или в тайге. Если я знаю путь, я могу пройти по этой тайге таким образом, что меня не съедят медведи, на меня не обрушатся камни с горы. По сути, клиент-центрированная расстановка дает доступ к скрытому знанию. Она ничего не меняет в системе, но, зная определенные вещи, я, соответственно, могу их использовать.
Скажем, мне известно, что мой дед пошел по этой дороге и погиб, сгинул. Мне не обязательно идти по той же дороге, которой шел дед. Я могу пойти по другой дороге. Например, по той, по которой шел мой второй дед. У меня появляется возможность выбора. Важно понимать, что мы не можем изменить прошлое. Мы можем, осознав это прошлое, изменить отношение к нему. У нас появляется выбор, куда идти, по какой дороге, какие ресурсы с собой взять, чтобы прийти к той или иной цели.
Николай МИЛЕШКИН
Выбор читателей
Комментарии