Пульс произведения

Не все знают, что у Александра Архангельского, который каждый понедельник рассуждает на телеканале «Культура» о самой современной словесности, весьма «классические» научные пристрастия. Он написал диссертацию и несколько книг о Пушкине, биографию императора Александра I. Шесть лет назад у него вышла книга «Беседы о русской литературе» – того самого, «золотого» девятнадцатого века. Сейчас ее называют «протоучебником», поскольку в переработанном виде она вошла в составленный под редакцией Архангельского УМК по литературе для десятого класса, который уже несколько лет издается и переиздается в «Дрофе».

Досье «УГ»Александр Николаевич АРХАНГЕЛЬСКИЙ родился 27 апреля 1962 г. в Москве. В 1984 г. окончил факультет русского языка и литературы Московского городского педагогического института. Работал в Московском Дворце пионеров (1980 – 1984), детской редакции Гостелерадио СССР (1985), журналах «Дружба народов» (1986 – 1992), «Вопросы философии» (1988 – 1989). Стажировался в свободном университете в Берлине, читал лекции в Швейцарии. Кандидат филологических наук с 1988 г. До недавнего времени – профессор «Центра гуманитарных наук» в Московской консерватории. В 2001 – 2004 гг. – заместитель главного редактора газеты «Известия», сейчас – обозреватель этой газеты. Автор и ведущий программы «Тем временем» на канале «Культура».

– Александр Николаевич, мне очень понравилась ваша идея – рассматривать русскую литературу непременно на фоне мировой. Такой подход встречался раньше в каком-нибудь учебнике литературы?

– Насколько я знаю, никогда еще школьникам это не демонстрировали системно. О зарубежной классике и ее воздействии на русскую в школе говорят обычно лишь на факультативах по литературе. А мы включили в сам учебник обзорные главы о различных периодах мировой литературы и писателях, которые, как мы считаем, повлияли на наших классиков.

Например, перед разделом о Жуковском мы рассказываем о раннем европейском романтизме, «озерной школе», иенских и гейдельбергских поэтах. А разве можно оценить Гоголя-фантаста, не понимая творчества Гофмана, а Гоголя, автора «Петербургских повестей», – не зная о Бальзаке? Надо познакомить читателя с традициями позднего немецкого романтизма и раннего французского натурализма. Не один Гончаров стремился запечатлеть, да еще и с юмором, особенности национального характера. На другом континенте эту задачу решал Марк Твен. И мы упоминаем о «Томе Сойере» в главе про «Обломова». Пожалуй, только при рассказе о Лескове не нужно параллелей ни с каким европейским писателем. Лесков – это своего рода сгусток самобытнейшей русской культурной энергии.

– Но неужели это все так необходимо школьнику? Разве ученик много потеряет, если будет разбираться только в самих произведениях русской литературы, не утруждая себя запоминанием всех связей нашей словесности с другими культурами?

– Если ему не интересно, если в его школе не предполагается серьезное изучение литературы, он может читать только те страницы учебника, на которых говорится непосредственно о Жуковском, Гоголе, Гончарове. При следующем переиздании учебника мы выделим главы о зарубежной литературе более мелким, чем основной текст, шрифтом. Пусть те, кто считает, что ему много не надо, просто перевернут эти страницы. Но совсем отделить зарубежную литературу от русской не получится и при всем желании. В разделе о Лермонтове нельзя будет пропустить главу о «последнем романтике» Генрихе Гейне. Как можно понять стихотворение «На севере диком стоит одиноко…», не зная, что это перевод миниатюры «Сосна и пальма» немецкого классика, не сопоставив лермонтовскую философскую вариацию на тему стихотворения Гейне, где говорится о возвышенном одиночестве людей в мире, с переводом, получившимся у Афанасия Фета, в котором стихотворение остается, как было в оригинале, любовной исповедью?

– Я знаю, что в издательстве «Дрофа» вот-вот выйдет еще и двухтомная хрестоматия к вашему учебнику.

– Хрестоматия – обязательная часть учебно-методического комплекта. Она своей структурой будет похожа на учебник. Если учитель начнет урок о «Бедной Лизе», ему придется сказать и о традициях европейской сентименталистской литературы, и о восприятии повести Карамзина читателями. И в хрестоматии школьник увидит рядом с отрывком из самой «Бедной Лизы» фрагмент из «Юлии, или Новой Элоизы» Руссо, кусочек письма Вертера из романа Гете, а также написанную Андреем Зориным и Андреем Немзером главу из книги «Столетья не сотрут…»: Русские классики и их читатели». В хрестоматии широко представлена и литературная критика ХIХ века.

Не в каждом городе можно разыскать для урока даже книгу Карамзина. Я много езжу по стране с лекциями – за три года побывал в 35 регионах, за последний месяц был на Камчатке, в Бурятии, на Алтае, в Твери, скоро поеду в Волгоград. И куда бы ни приехал, стараюсь посетить местные школы. Я вижу, какие там библиотеки…

Рассчитываю, что уже в следующем году комплект пополнится и методическим пособием. Пока могу посоветовать работать с методическими рекомендациями по использованию учебников для 10 и 11 классов на базовом и профильном уровне, которые выходили в «Дрофе» в 2004 году.

– Ваша журналистская деятельность явно влияет на научную. Я заметила, что в учебнике те главы, которые написаны вами, отличаются особенно «популярным» языком. Уверена, что учителю не придется навязывать школьникам параграфы учебника, ведь его можно с охотой читать и в свободное время, забираться вперед, опережая программу.

– Я по-другому и не умею писать (смеется). Русская классика не должна казаться школьникам застывшей лавой, она живая. То есть для меня она и так живая, но я понимаю, что школьнику надо помочь приблизиться к великим текстам, положить их руку, как говорил великий филолог Сергей Бонди, «на пульс произведения». Десятиклассников может отпугнуть академизм, они еще слишком юные. Они только начали переходить от чтения разрозненных литературных произведений к системному изучению истории словесности. Я считаю, в учебнике не надо бояться свободного, «журналистского» повествования. Оно легче подскажет ключ к литературе, отдаленной от нас теперь уже больше чем на столетие.

Нельзя недооценивать общественный смысл классики. Мы живем в стране, где соединились очень разные народы. В русских школах учатся дети самых разных национальностей. Как найти для всех общий культурный язык? Пусть им станет литературная классика. Если люди прочтут – и поймут! – Пушкина, они уже никогда не станут друг другу чужими.