Потушим ли факел Герострата? Толстой и Драгомиров: спор продолжается

Иной новомодный «стратег в чесучовом пиджачке», который в предвыборной гонке за голосами избирателей разыгрывает «армейскую карту», размахивая факелом Герострата, ниспровергает все и вся, заставляет вспомнить, что истории свойственно повторяться. Порой в виде фарса.

Ведь идеи иных сокрушителей стары как мир, и новомодная словесная обертка сути фарса не меняет. Проблема в том, чтобы фарс не обернулся трагедией. Поэтому хочется посоветовать, прежде чем крушить, обратиться к интеллектуальным достижениям и опыту предков. Например, к наследию двух выдающихся россиян.

Великий писатель Лев Толстой (1828 – 1910 гг.) и выдающийся военный деятель и теоретик Михаил Драгомиров (1830 – 1905 гг.) – из одного поколения. У них немало общего. Жизненные принципы и дела благородны, общественно значимы. Но в воззрениях на природу войны и роль армии в судьбах народов они были оппонентами. И, не убедив друг друга, оставили будущим поколениям поиск ответа на вопрос: кто из них прав? Ответ важен нам, россиянам XXI века, не из любопытства к истории. Этот вопрос ныне стоит перед нашим обществом не менее остро, чем в позапрошлом веке. И верное решение нужно еще больше, чем во времена Толстого и Драгомирова. От него зависит будущее России.

Война и армия занимали в жизни Толстого и Драгомирова большое место. Толстой начинал службу на Кавказе, в начале 50-х гг. XIX века офицером-артиллеристом, участвовал в боях. В Крымскую войну был в одном из ее эпицентров и поведал об этом в «Севастопольских рассказах», а роман-эпопея «Война и мир» принес ему мировую известность классика литературы.

Михаил Драгомиров стал в армейский строй в 1849 г. В 1856 г. блестяще окончил Николаевскую академию Генштаба. Его дважды направляли на европейские войны (в 1859 г. на австро-итало-французскую, в 1866 г. на австро-прусскую) в качестве официального агента России. Он преподавал в академии тактику, написал по этой дисциплине учебник, который около четверти века был основным для русской армии. Был начальником штаба Киевского военного округа, командовал дивизией в войне России с Турцией за освобождение Болгарии в 1877-1878 гг., получил тяжелое ранение. 11 лет возглавлял академию Генштаба. Много лет командовал Киевским военным округом, одновременно исполняя должность губернатора сразу трех губерний.

И при всем этом постоянно писал. Но в отличие от Толстого, «штатского» литератора, всю жизнь оставался военным писателем, как в те времена в России именовали армейских профессионалов, пишущих на темы войны и армии. Среди этого творческого цеха Драгомиров был, пожалуй, самым популярным. Дар военного мыслителя и публициста сделал Драгомирова влиятельной фигурой российского общества. Его слова ждали, к нему прислушивались, даже побаивались за жесткие оценки. Его любила армия, он был популярен в среде интеллигенции и за рубежом.

В конце 60-х гг. XIX века эти два известных гражданина России скрестили шпаги-перья в дискуссии о природе и будущем войны как общественного явления.

Толстой из личного опыта вынес неприятие войны и отразил его в романе-эпопее не только как художник войны, но и как ее философ. В третьем томе он пишет: «12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления».

Драгомиров с восхищением относился к Толстому как художнику, но считал, что он глубоко заблуждается как философ. И это заблуждение не частного порядка. Талант и авторитет художника дезориентируют общественность по проблемам, от правильного решения которых зависит судьба страны.

Драгомирову хватило гражданского мужества заявить о своем несогласии с писателем, взошедшим на Олимп мировой славы. «Роман г. Толстого, – пишет он, – интересен для военного в двояком смысле: по описанию сцен военных и войскового быта и по стремлению сделать некоторые выводы относительно теории военного дела. Первые, т.е. сцены, неподражаемы и, по нашему крайнему убеждению, могут составить одно из полезнейшизх прибавлений к любому курсу теории военного искусства; вторые, т.е. выводы, не выдерживают самой снисходительной критики по своей односторонности…»

Столкновение взглядов вызвало большой общественный резонанс. Полемика развернулась на долгие годы. У каждого были сторонники и противники. У Толстого – больше. Его влияние на общественное мнение было сильнее. И оно трансформировалось в практику вплоть до государственной политики.

В конце XIX века правящие круги России желали мира. Об этом свидетельствует и документ российского правительства, известный как «Русский циркуляр о мире» (1898 г.), и I конференция мира, прошедшая в 1899 г. в Гааге по инициативе и под патронажем российского императора Николая II. Но вопреки желаниям вскоре жизнь повернет Россию лицом к войне.

А Толстой и его сторонники наращивали антивоенную аргументацию, сеяли надежду на то, что ХХ столетие станет веком без армий и войн. Для этого, по их мнению, достаточно всем отказаться от службы в армии. Вот характерный ход мыслей из романа-эпопеи: «Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть».

По Толстому, народы воюют потому, что имеют армии.

По Драгомирову, государства и народы имеют армии потому, что не могут не воевать. Взаимное силовое сдерживание государств ненадежно и опасно переходом к силовой борьбе, но оно менее опасно и более надежно, чем большой силовой дисбаланс.

Писатель объявлял армию первопричиной, а войны – ее следствием. Генерал же утверждал, что армии – следствие, а первопричина – в стремлении государств решать свои проблемы путем войн.

Толстого поддерживали не только пацифистски настроенные круги интеллигенции, но значительная часть предпринимателей России, не желавших тратить часть прибыли на обеспечение военной безопасности страны. Эту позицию прикрывали антивоенными декларациями. Так, банкир и владелец железных дорог И.С. Блиох выпустил в 1898 г. многотомное сочинение «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях», в котором утверждал, что война себя изжила. Полемизируя с этим союзником Толстого, Драгомиров писал: «…Я первый говорю, что война дело отвратительное, бесчеловечное, жестокое; утверждаю только, что вместе с тем и неизбежное».

Человечество, по примеру своего Божественного Учителя, может молить: «Господи, да мимо мене идет чаша сия»; но пусть не забывает и окончания этой мольбы: «но не якоже аз хощу, но якоже Ты; ибо когда свершаются времена, чаши избежать не может»…

Дело вовсе не в том, скверное или хорошее дело война, а в том, устранимое ли?»

На этот вопрос не было ответа ни у Толстого, ни у Драгомирова. Не могла его дать и наука. Неопределенность требовала не фанатической веры, а реалистического подхода к обеспечению военной безопасности страны на основе оценки уроков истории и тенденций развития международной обстановки. А такой подход говорил, что исторический процесс продолжается мирно-военным курсом. Длительный мир в конце XIX века оказался только передышкой. Военные приготовления, политика многих держав не давали надежд на бесконечное сохранение мира всем, кто не подменял реальности фантазиями.

Последнее слово было за историей. И она не заставила себя ждать. Период мира неожиданно прервался нападением Японии на Россию в начале 1904 г. Эта война показала, что общественное мнение стало одним из активных и непосредственных факторов ее ведения. Обнаружилась огромная разница настроений граждан двух стран, определявших их жизненную позицию и активность.

Японцы почти поголовно были за войну, за нее были школа, семья, почти все политические партии, газеты. Все требовали от армии и флота самоотверженности, а от остального народа всяческой поддержки и содействия им. Бывший военный министр и командующий сухопутными войсками России в войне с Японией А. Куропаткин запоздало сетовал: «В Японии, Германии и других странах стараются воспитывать народ в патриотическом духе, возбуждают еще в детях любовь к своей родине, гордость ею. В Японии, как указано выше, все школы создают и поддерживают воинственное настроение учащихся и практикуют их в военном деле… Мы всего этого не делаем, да и боимся делать… Военная служба считается непочетною».

Россия встретила войну неготовой, имущие классы жалели денег на достройку Порт-Артура как военной крепости и другие оборонные предприятия. Население относилось к войне безучастно. В итоге – поражение.

Толстой и Драгомиров не дожили до первой мировой войны, не проверили своих воззрений ее опытом. Эта проверка оказалась не в пользу Толстого. Но посеянные им и его сторонниками воззрения дали о себе знать. Философ и военный теоретик, генерал-лейтенант А.Е. Снесарев, проведший всю эту войну на фронте, с горечью писал: «…Только в России мог найти себе столь плодотворную жатву Л.Н. Толстой, как художник давший нам дивные образы военных и чарующие картины боевых обстановок и столкновений, но как мыслитель, старавшийся все свои (с этой стороны небольшие) ресурсы приложить к тому, чтобы опорочить, высмеять и унизить войну и все военное. И многие ли насладились великим военным художником, но маленького военного мыслителя расценило и превознесло большинство. Теперь, когда мы перенесли так много и многое поняли из нашего прошлого, мы можем создать убежденное представление и о нашей всегда забронированной в тиши канцелярий политике, и об отсутствии патриотизма в массах, и о тех даровых развратителях которые под красивыми нравственными фразами несли в руках факел Герострата…»

В ходе войны обнаружилось ее неприятие обществом. Этот процесс дополнился влиянием на общественное мнение различных политических сил, которые спекулировали антивоенными настроениями. В итоге армия и народ возжелали закончить войну не победой, а отказом ее вести. Но эти благие пожелания мостили дорогу в ад. Принеся на алтарь победы союзников многомиллионные жертвы, Россия вышла из нее с лозунгами всеобщего и справедливого мира. Но на смену мировой войне пришли не мир, а иностранная интервенция и гражданская война с огромными жертвами.

ХХ век стал самым воинственным в истории человечества по масштабам и жестокости войн, числу жертв и разрушений. С одной стороны, он подтвердил правоту Драгомирова, не устранил войну и не прибавил надежд на мирное будущее. С другой – показал важность и необходимость всеобщего отрицания войн. Но отнюдь не на основе односторонних альтруистических разоруженческих акций. Неприятие войны и готовность к ее ведению не по своей воле – трудноразрешимая проблема для народов и государств, ориентировавшихся на мирный курс в ХХ веке. Многим навязали войны против их желания.

Возросла и многоликость войны. Во второй половине ХХ века она приняла облик холодной войны, которая до сих пор для многих остается инкогнито, хотя поражение СССР и его союзников в этой войне – общеизвестный факт. Непонимание сложной природы войны вообще и специфики холодной войны, в частности, – одна из причин того, что эта война закончилась не обоюдовыгодным компромиссом, а односторонним поражением – капитуляцией. И время дает все больше свидетельств того, что такое окончание войны в итоге ущербно для всех ее бывших участников. Война стала выходить из-под контроля государств.

В XXI веке судьбы отдельных народов и всего человечества зависят от того, сможет ли оно обуздать войну, а значит, обуздать само себя. Причем человечество – не абстракция, а сообщество, в котором в XXI веке свыше 200 государств и более 3000 народов. И даже если половина мирового сообщества попытается отказаться от войны, а вторая – нет, это не избавит планету от войн, наоборот, может подтолкнуть сильных на применение военных методов против слабых.

Наше Отечество и государство дважды попытались взять на себя вселенскую инициативу по освобождению человечества от войн. Но это привело лишь к идеалистическим акциям в политике, дезориентации общественного мнения. История не раз доказала: прав М.И. Драгомиров. Прав в том, что к войне надо подходить реалистически, конкретно. Решать проблемы войны и мира необходимо с позиций реализма и ответственности.

Человечество пережило вторую половину ХХ века под дамокловым мечом ракетно-ядерной войны и в XXI век вошло с изменившейся геополитической картиной, расстановкой сил. Но проблема осталась, дискуссия, начатая Драгомировым и Толстым, продолжается.

Призыв великого художника к добрым чувствам, разуму, человечности и сегодня побуждает к антивоенным действиям. Но главный вопрос: какими им быть? В наше время неприятие войны должно быть всеобщим, но без утопизма, с пониманием необходимости удерживать и останавливать военные поползновения тех, кто видит в войне радикальное средство решения проблем. Их не остановить только благими намерениями и декларациями. Ни антивоенный утопизм, ни милитаристский восторг не годны для разумной политики. Государству нужны реалистическая антивоенная политика и отвечающая ее задачам, характеру угроз армия, опирающаяся на соответствующее морально-психологическое состояние общества. Одностороннее ослабление государством своей военной мощи, если она не является избыточной, может сыграть провоцирующую роль для других.

Обладатели большого военного превосходства, как свидетельствует история, почти всегда стремились к мировому господству, как в XIX веке – наполеоновская Франция, в ХХ – гитлеровская Германия. В начале XXI века народы с тревогой следят: по какому пути – войны или мира – пойдет страна, обладающая ныне подавляющим военным превосходством над другими странами и даже их сообществом? Если по тропе войны, XXI век грозит стать веком ожесточенной военной борьбы с трудно предсказуемыми последствиями для судеб народов и всего человечества. Но при любом развитии событий России нужна армия, способная эффективно защищать страну, национальную безопасность. Это и есть самое эффективное служение идеалам мира и гуманизма.

Мы помним, к чему привели безразличие общества и двурушническая позиция ряда российских СМИ (перекликающиеся с настроениями, которые превалировали в России в начале ХХ века) в середине 90-х, во время первой чеченской кампании, и как положительно сказалось изменение общественного мнения и позиции прессы на ходе контртеррористической операции на Северном Кавказе. Мы должны вспомнить уроки истории и извлечь их из недавних событий. Мы можем и должны сделать все, чтобы в будущем нам не пришлось повторять горькую констатацию классика российской военной науки А.Е. Снесарева об отсутствии патриотизма в массах и развратителях общества, под красивыми нравственными фразами несущих факел Герострата.

Да, России ныне трудно. У нее нет средств, чтобы вмиг поднять свою армию до высших мировых стандартов. Но мы способны уже сегодня во имя национальной безопасности многократно более эффективно умножать духовные силы нашего общества. Геростратовы факела нужно тушить уже сегодня, чтобы в душах россиян ярче горели факела верности Отечеству, готовности к его защите.

Уверены, что в этом читатели «Военного образования» и сама газета – наши единомышленники.

Игнат ДАНИЛЕНКО, начальник Научно-методического центра современной отечественной военной стратегии Военной академии Генерального штаба, доктор философских наук, профессор, генерал-майор в отставке;

Ольга ГУСЕВА, историк