search
main
0

Площадь искусств

Помните, как на уроке вы макали кисточку в воду, потом опускали ее – потяжелевшую и набрякшую от избытка влаги – в крошечную круглую ванночку с сухой краской и месили ею до тех пор, пока кисть не становилась ярко-красной, желтой или зеленой? А потом осторожно начинали водить этой кисточкой по снежной белизне листа, завороженно глядя на те разноцветные линии, которые рождались от ее прикосновения.

вспоминала эти далекие и такие беспомощные первые опыты рисования, пока бродила по выставке Сергея Андрияки в Малом Манеже в Москве и любовалась его чудесными стильными акварелями. Я думала о том, какая все-таки пропасть разделяет наши неумелые детские рисунки и то безупречное мастерство, которым “щеголяет” каждая работа Сергея, будь то лирический пейзаж, английский интерьер или роскошный купеческий натюрморт. И еще я думала о том, каким запасом терпения, наблюдательности, профессионализма и просто знаний об этих самых “детских” акварельных красках – об их свойствах, капризах и секретах – нужно обладать, чтобы приручить их, сделать податливыми и послушными в своих руках и выражать с их помощью все, что захочешь, да еще так легко и грациозно, как это делает Сергей Андрияка. Тогда, на той выставке, мне показалось, что Сергею доступно все: что он достиг той степени совершенства, когда для художника почти не существует невозможного и он любое, даже еле уловимое, тончайшее изменение в цвете неба или воды, в освещении или состоянии воздуха способен передать и выразить простыми акварельными красками на листе бумаги.

Как ни странно, Сергей начал заниматься преимущественно акварелью не так уж давно – лет десять, не больше, хотя интерес к ней у него давний, еще с детства. Впрочем, это понятно и обьяснимо: в советское время акварель, как известно, была не в почете; на выставках всегда отдавали предпочтение большим полотнам, которые использовались в качестве ударной пропагандистской силы, акварель же в силу своих скромных размеров и камерности считалась чем-то второстепенным и не очень важным, чем-то не заслуживающим серьезного внимания. Может быть, именно поэтому, пока Сергей учился, а учился он много: и в Московской средней художественной школе при Институте им. В.И.Сурикова, где, кстати, директорствовал его отец, и в самом Институте им. В.Сурикова на отделении живописи, и в Творческой мастерской живописи при Академии художеств СССР, может быть, именно поэтому, повторяю, он сознательно готовил себя прежде всего к работе “с масляной живописью”. Хотя увлечение акварелью у него никогда не пропадало, а, напротив, с годами скорее и усиливалось. Позже, выбирая между двумя видами живописи – акварельной и масляной, – он все больше склонялся в сторону первой: воздушность, легкость, прозрачность и цветоносность акварели привлекали его куда больше, чем тяжеловесность и неповоротливость масляной живописи.

В конце восьмидесятых годов Сергей пишет свои первые картины в традиции русской классической многослойной акварели, и с тех пор он продолжает успешно работать в этом направлении. Чтобы добиться нужной ему звучности и глубины тона, он накладывает по нескольку слоев (иногда число их доходит до двенадцати) прозрачной краски, так называемых лессировок, на уже просохший слой, и оттого его акварели поражают таким невероятным тональным богатством.

Сейчас Сергею Андрияке – 37 лет. Он большой и всеми признанный мастер акварели. Авторитет его работ очень высок и не только у нас в стране, но и за рубежом. За его плечами – десятки групповых и персональных выставок в Москве, в городах России, во Франции, Польше, Германии, Японии и Англии. Многие его работы были закуплены в серьезные отечественные и иностранные частные коллекции. Но самое важное – это то, что его чудесные акварели действительно знают и любят сотни и тысячи людей. И в этом я сама имела возможность убедиться, когда весной этого года приходила на большую персональную выставку Сергея, открытую в Малом Манеже, и каждый раз заставала у входа на выставку длинные очереди желающих попасть на нее. Я видела счастливые, растроганные лица людей, которые подходили к Сергею и благодарили за его прекрасное искусство. Эта любовь и благодарность десятков и сотен совершенно незнакомых людей и есть лучшая награда художнику за его труды.

Лилия БАЙРАМОВА, искусствовед

Бытовые железки. 1994 г.

Дом писателя Гончарова в Калуге. 1987 г.

Церковь Бориса и Глеба в Рязани. 1989 г.

В прежние времена попасть на московские кинофестивали было невероятно сложно – попробовали бы вы достать “лишний билетик”. Сегодня это сделать куда проще – никаких очередей, цены “кусаются”, да и репертуар нынешнего – ХХ международного кинофорума, который сейчас собрала наша столица, не блещет звездными фильмами и их создателями. Об этом “мероприятии” много говорили, высказывались разные точки зрения. Например, предводитель российских кинематографистов режиссер Соловьев поведал на пресс-конференции о том, что знаменитости мирового кино ехать в гости к нам не желают. К сожалению, российские фильмы уже много лет подряд не доходят до иностранного зрителя. А те, кто знает о нашем кино не понаслышке, вынуждены покупать видеокассеты с записью фильмов Тарковского, Никиты Михалкова, Бодгрова, Абдрашитова, Сокурова и других не у себя дома, а в наших видеосалонах. Что же предложили юбилейному кинофестивалю наши мастера? Всего один фильм – “Мать и сын” режиссера Сокурова. Станет ли этот фильм обладателем главного приза фестиваля “Золотого Георгия”? Судить не будем. Но заметим, что в первые дни кинофорума большой интерес зрителей и жюри выпал на долю американского фильма “Ромео и Джульетта”. В нем звучит текст шекспировской трагедии, а действие перенесено в конец ХХ столетия. Правда, эта картина идет вне конкурса и претендовать на получение высшей награды не имеет права…

Неожиданным для многих киноманов стало решение Олега Меньшикова возглавить жюри ХХ фестиваля. Ведь известно, что он предпочитает только беспроигрышные варианты. Сам же популярный актер в интервью одной из телевизионных программ заявил, что престиж московского кинофестиваля – это, несомненно, дело будущего. “Вот увидите, – сказал он, – пройдет лет десять, и о московских фестивалях заговорят с таким же энтузиазмом и уважением, как о Каннах, Голливуде, Берлине…”

Близится начало нового театрального сезона. Одним из первых в Москве распахнется занавес Театра оперетты. 8 августа здесь будет дана премьера “Веселой вдовы”. 2 сентября откроет двери МХАТ имени А.П.Чехова. Зрителей в нем тоже ожидает премьера. Это спектакль “Три сестры”, в котором, по признанию многих театральных критиков, роль Тузенбаха блистательно исполняет заслуженный артист России Гвоздицкий, чего, увы, не скажешь о его Арбенине из лермонтовского “Маскарада”.

Сентябрь подарит москвичам и гостям столицы встречу с известной испанской певицей Монтсеррат Кабалье. Она будет выступать на сцене Большого театра.

А теперь – о “легком жанре”. Об эстраде. “Алка, Аллочка, Алла Борисовна” – так называется книга Алексея Белякова, в недавнем прошлом корреспондента нашей газеты, посвященная народной артистке СССР Пугачевой. Тираж книги по нынешним временам просто сумасшедший – 150 тысяч экземпляров. Думается, что книга не залежится на прилавках – ведь у “живой легенды нашей эстрады” столько поклонников. Примечательны слова послесловия: “Чтобы обо мне писать, меня надо сначала полюбить”, – как-то заметила Пугачева. Это ее требование тут соблюдено сполна, поскольку автор книги – тридцатилетний журналист Алексей Беляков – писал не сухую хронику, а с самыми сердечными чувствами создавал роман-биографию великой певицы и блистательной женщины”.

Валерий ЕРМОЛОВ,

Олег КИЛЬДИЯРОВ

Золотой абажур

Галина ДАНИЛЬЕВА – коренная москвичка, выпускница МВТУ им. Баумана и факультета истории искусств МГУ. Работала московским экскурсоводом по теме “Пушкин. Булгаков. Цветаева”. Сейчас работает в Доме-музее Марины Цветаевой. Стихи Галины высоко ценила Анастасия Ивановна Цветаева. Печаталась в журнале “Грани”, газете “Московский комсомолец” и других изданиях. Многие из ее стихов стали песнями.

Мне некуда и незачем

лететь –

Где я когда-то нефальшиво пела,

Земля успела трижды

поседеть,

А птицам ждать рассвета

надоело.

Я здесь останусь. Буду

вспоминать.

И снимками пасьянсы

сочинять,

И письмами осыпав

одеяло,

Я выложу картинку

про начало.

Мне нравится самой с собой

играть –

Хитрей себя я не сыщу

партнера,

И я к себе подамся

в волонтеры,

Чтоб за себя себя же

убивать.

14 ноября 1996 г.

***

Маме

Жизни прошу, словно хлеба

в ладони,

Жизни прошу, запрокинув гортань,

В очи гляжу на безмолвной иконе,

Сердцем играет оглохший звонарь.

Жизни прошу – снего-снежную зиму,

Моря – до неба и лета – до звезд…

В маленьком домике – струйкою дыма –

Мамину ночь без печали и слез.

Жизни прошу бесконечно короткой,

Горькой, как мед из дурманящих трав,

С парусом рваным над утлою лодкой

Самых безумных земных переправ.

Жизни прошу – колокольного звона,

Жизни прошу, тишину возлюбив…

Жизни – тебе! – прошу снова и снова,

Все свои просьбы одной заслонив.

14/15 января 1997 г.

***

Когда ты плачешь,

небо хмурит бровь,

и по полю усталый всадник скачет,

и губы я закусываю в кровь,

когда ты плачешь.

Когда ты плачешь,

птицам трудно петь,

и снова всадник бездорожьем

скачет,

и чей-то сын сиделку просит: “Пить”,

когда ты плачешь.

Когда ты плачешь,

мне так больно жить,

и где-то всадник в алой пене

скачет…

И я не знаю, как нежней любить,

когда ты плачешь.

16/17 февраля 1997 г.

***

Где-то бродят ночью лошади,

И туман ласкает куст,

А трава еще не скошена –

Слышит лепет чьих-то уст…

Я жила, как птица легкая,

Знала небо наизусть.

Смерть была страной далекою,

Где когда-нибудь проснусь.

И меня носили лошади

В поле синем, будто грусть,

И вздыхал до утра брошенный

Дом родной, что нынче пуст.

И с моей ночной походкою

Жил в согласье старый сад.

Жизнь была большой находкою –

Трать не трать, а все богат…

Ждать меня устали лошади,

Дом и поле, синий куст…

Я в траве, никем не скошенной,

В ночь последнюю проснусь.

Ночью бродят где-то лошади,

И сиренью пахнет дом.

Кто-то мной в разлуку брошенный

Плечи кутает платком.

23 января 1997 г.

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте