Первые сто строк. Петр ПОЛОЖЕВЕЦ, Главный редактор «УГ»

У Владимира Витальевича Садырина вышла книга. Называется «Зеркала души». Садырин – это тот самый министр образования Челябинской области, который не только образованием руководит, но еще потрясающе снимает. Министром он восемь лет, а фотографией занимается с раннего детства. Почему? Потому, что «первое детское потрясение, когда в полной темноте в ванночке с проявителем появилось изображение, – до сих пор в памяти». У меня дома на кухне висит его большая фотография: скошенный луг, стога, вдали желтеющий лес, и коровы лениво щиплют отаву. По воскресеньям, когда внуки приходят в гости, мы раскладываем большой стол, у каждого свое постоянное место. Младший внук сидит как раз напротив этой фотографии. Всякий раз он внимательно изучает пейзаж, словно видит его впервые, переводит взгляд с одного угла в другой, словно сравнивая, чем отличаются все эти коровы друг от дружки.

Потом периодически он поднимает глаза от тарелки и снова пристально изучает что там, объяснить пока он не может, что он видит, но то, что фотография ему нравится, – это бесспорно.А старшему моему внуку очень нравится фото волка. Хотя это и никакой не волк. Когда я впервые увидел эту фотографии, я тоже, как многие, спросил Владимира Витальевича: «Где вам удалось снять волка?» Садырин сделал длинную паузу и сказал, что это не волк, а белая лайка, и снял он ее, когда она выходила из кварцитовой пещеры на самом верху хребта Большой Суук. А цвет лайки на фото – это просто игра света. Моя же любимая фотография – старые деревенские ворота, за которыми нет ни избы, ни огорода, ни хозяев. Пышный бурьян, вдали то ли озеро, то ли пруд, в котором отражается дальний лес. Тема отражения особая для Садырина. Целый раздел книги так и называется – «Магия отражений». Открывает его фотография, которую в Челябинске теперь все знают: на озере Зюраткуль погода меняется по сто раз на день, но Владимиру Витальевичу удалось поймать редкое мгновение – штиль. «Начало лета. Изумрудно-сочная зелень, прозрачная горная вода, небо в кучевых облаках, и над всем этим – дивный медоносный запах светло-желтой таволги (по-местному, лабазника)». Когда я получил эту книгу, подумал, что это альбом фотографий, оказалось, нет – это история садыринской любви к земле, на которой он вырос, к людям, с которыми встречался и дружит, зверям и птицам. Это книга, в которой и фотографии, и написанное связаны в единый текст. Ты читаешь не только слова и предложения, но и фотографии. Чем дольше листаешь книгу, тем сильнее возникает щемящее чувство потери, твоей собственной потери, что ты не смог увидеть тот закат или тени на снегу, или горный ручей, которые увидел Владимир Витальевич. Я начал смотреть эту книгу в полночь, а закрыл последнюю страницу под утро. Мне казалось, что я вернулся в свое детство, когда читал, как юнцом Садырин отправлялся с отцом в горы за малиной. «Выходили в ночь, часа 2-3 шли пешком в горы. Находили стог сена, готовились к ночевке, разводили костер, готовили нехитрую похлебку и обязательно кипятили чай. С первыми лучами солнца вставали, быстро завтракали и еще по росе выходили в горы. И между огромных кварцитовых камней поднимали ветви малины и собирали ягоды. Иногда нас ревом, рыком пугал медведь. Иногда кто-то терялся, но находился». Я читал это и вспоминал, как в детстве мы с мамой и младшим братом тоже отправлялись в лес за черникой. В волынских лесах черника мелкая, никто ее тогда скребками не собирал, мама ведро за день наберет, а мы едва вдвоем трехлитровую банку. Книга такая чистая и прозрачная, что временами слезы наворачивались на глаза. Хотя в ней есть и страницы о потерях, но она больше о приобретениях, которые дает нашей душе природа. Надо только уметь слушать и слышать. И видеть то, что скрыто от нас туманом, густой листвой, облаками. Надо уметь принимать подарки природы. Однажды, летя в самолете, Садырин подумал, почему бы ему не попробовать самому написать текст к своим фотографиям, рассказать, пояснить, как они получились, поделиться своим очарованием и удивлением Уралом. Свою книгу Владимир Витальевич писал в воздухе, в самолетах, во время командировок. Книга получилась. Цельная, чистая, искренняя. Жаль, что не все смогут ее прочитать. Тираж всего одна тысяча экземпляров.

Заканчивая эти заметки, я вдруг подумал, что книга эта не только садыринское признание в любви, но еще и энциклопедия. Однажды я сказал ему, что каждое утро в одно и то же время к нам на дачу прилетает дятел и начинает стучать по старой осине. Садырин тут же спросил: «Какой дятел»? Для меня дятел он и есть дятел. Оказалось, что даже в средней нашей полосе дятлов чуть ли не пятнадцать разных видов водится. В этой книге вы найдете снимки редких птиц, растений, бабочек и рассказы о них. Садырин принадлежит к тому редкому виду людей, которых в тургеневское время точно назвали бы интеллигентом уже за одно то, что он знает не менее 200 видов трав и 200 видов птиц, такова была норма.

Есть в этой книге две маленькие истории, которые мне очень понравились. Когда Садырина спрашивают: «Где вы живете?», он отвечает: «Живу в городе Челябинске, точнехенько на границе Уральских гор и Западно-Сибирской низменности – под крапивным деревом». В самом деле живет он на улице Ленина, и стоит у него в комнате уже восемь лет трехметровый куст китайской крапивы рами. И вторая история про бабушку. Когда в девяносто пять лет она умирала, Садырин носил ее на руках в баню, чтобы мама помыла ее там. Бабушка тихонько шептала: «Болит все. Вы хоть тихонько со мной. Я ведь хоть и худой, но человек». Слышать такое от бабы Нюры Садырину было странно и непривычно. Она всегда была сильной, выносливой и крепкой. Теперь такая беспомощность. От чего? От старости. В девяносто пять это можно понять и простить. Но видеть беспомощность родного человека – тяжело. «Зеркала души» – очень человечная книга. Родная.