Перспективны ли наши перспективные модели?

Продолжение. Начало в №16-19

Доктор филологических наук Лия Бушканец привела нас к горькому выводу: «Для того чтобы успешно сдать экзамен, не нужно любить литературу, понимать произведение, не нужно владеть даже элементарными навыками анализа текста, не нужно уметь видеть множественность смыслов. Для этого нужно только одно: быть подготовленным к выполнению экзаменационных заданий».

Добавлю к этому, что никаких заданий на анализ литературных произведений вообще в ЕГЭ по литературе нет, а то, что там называется самоанализом, по существу проверка выученности. К тому же проверка на филфаке педагогического института и в театральных училищах показала, что можно получить за ЕГЭ по литературе хорошие проходные баллы, но не читать важных произведений, входящих в школьную программу.

Доктор филологических наук Андрей Ранчин показал, насколько не соответствуют современной науке задания экзамена (мне об этом не раз приходилось писать), и тоже пришел к печальному выводу: «Сколько бы ни твердили современные чиновники от образования, что они ценят творческий подход и т. д., любимая пестуемая ими система взращена такими фигурами, как незабвенный господин Беликов, ну или Молчалин на школьной ниве. Отчет, писанина».

Естественно, мы еще будем говорить об экзамене по литературе. Но прежде нужно сказать о родовой травме ЕГЭ.

Вот типичная реклама из Интернета: «Почему у школьников наших курсов средний балл ЕГЭ выше, чем у школьников школ, на 53», «+41 – столько баллов приобретают у нас», «У нас на 23 балла выше, чем в среднем по стране», «Готовим на бюджет во все топовые вузы. Самые проходные баллы». Везде главное – балл, результат. Это цель.

Когда в 1985 году, уже накануне пенсии, меня выпустили за границу, мне в банке обменяли 200 рублей на доллары из расчета 60 копеек за доллар. Второй раз я поехал в 1991 году, курс был уже 6 рублей за доллар. Главный вопрос: каков курс 1 балла на ЕГЭ?

Один учитель сказал мне, что ЕГЭ проверяет, насколько бак автомобиля залит бензином. Но ведь даже если бензина достаточно, машина не поедет, если не работает мотор. Я добавил, что, по моим наблюдениям, о чем я не раз писал, бензин бывает и контрафактным.

Но выяснить, чего стоят баллы ЕГЭ по русскому языку и литературе, можно легко, судя по тем многочисленным книгам, которые издают для учеников учителей. В 2020 году на сайте ФИПИ были представлены 27 обложек пособий для подготовки к ЕГЭ по литературе. А краткие пересказы произведений классиков, входящих в школьную программу! А сборники с аргументами для сочинений на все случаи жизни! У меня три таких книги, каждая из которых на 400 страниц, и на странице 3‑4 аргумента.

Гром не грянет – мужик не перекрестится. Гром грянул 19 января 2021 года на страницах авторитетной и многотиражной «Российской газеты». В середине первой страницы: «Только «РГ». Как изменится единый госэкзамен в следующем учебном году». И дальше огромными буквами: «Сдавать и не сдаваться». Это интервью с заместителем директора ФИПИ Ольгой Котовой. Впервые применительно к ЕГЭ звучат столь ожидаемые нами слова: «Во главе угла не просто знание фактов, цитат или формул, но и их практическое применение.
Переход от проверки знаний к практике». И прозрение: «Мы очень четко увидели негативные следствия натаскивания на типовые задания. Даже сильные ребята очень тяжело воспринимают объективно простые, но незнакомые задачи. То есть те формулировки, которые им раньше не встречались».

Интервью продолжается на 9-й странице. В текст врезана вставка, в которой большими буквами повторено главное: «Практика натаскивания очень вредна. Если же дети видят на ЕГЭ что-то новое, выходящее за рамки изученного шаблона, они с трудом перестраиваются». Позволю себе небольшую реплику. Но если это так, то наши победные рапорты о росте средних и высоких баллов не передают объективной картины знаний наших учеников.

Через несколько дней, 27 января 2021 года, «Независимая газета» пишет о том, что, «по оценке экспертов, в 2008 году российская система образования выпустила более 13 миллионов учеников, у которых развитие разума, главного человеческого умения, никаким образом не контролировалось благодаря процедуре ЕГЭ». Здесь говорится только о контроле. Не берусь судить обо всех экзаменах, но в отношении русского языка и литературы это справедливо. Контроль, конечно, был, но за чем? Достаточно сказать, что ЕГЭ по литературе не дает возможности убедиться в том, что сдающий прочитал все те книги, о которых он напишет в своей экзаменационной работе. Экзамен не дает возможности показать выпускнику, в какой мере он может прочесть и понять незнакомый текст. То есть по этому экзамену мы не можем судить о его читательской подготовке. Я хорошо понимаю, что мы не можем сразу высоко поднять планку ЕГЭ по русскому языку. Этот экзамен сдают все, и он учитывается во всех вузах. ЕГЭ по литературе – экзамен, не боюсь сказать так, для избранных. И, что для нас особенно важно, это первый шаг к учительской профессии.

Вот и во введении к пособию по сдаче ЕГЭ по литературе сказано: «Принципы отбора содержания и разработки структуры КИМов ЕГЭ по литературе соответствуют цели получения объективных и достоверных сведений о готовности выпускников продолжать образование в учреждениях среднего специального и высшего образования гуманитарной направленности». Не дают они объективных и достоверных сведений, потому что планка в них опущена до плинтуса во всем, что связано с необходимостью думать, уметь вчитываться в художественное произведение.

А в интервью Ольги Котовой «Российской газете» мы читаем, что «в экзаменах по любому предмету есть задания близкого, и повышенного, и высокого уровня сложности. Это не проверка памяти. ЕГЭ – это отбор самых подготовленных ребят для поступления в вуз». Не уверен, что ЕГЭ – это отбор самых подготовленных. Самые подготовленные побеждают на олимпиадах, при этом не набирают самых высоких баллов на ЕГЭ. Не берусь судить обо всех предметах. Но экзамен по литературе достоверных сведений не дает прежде всего потому, что он их и не проверяет.

Как известно, ФИПИ начиная с 2022 года переходит на новую, перспективную модель ЕГЭ. В интервью газете в этой связи сказано, что «новые элементы будут внедряться в экзамен только после продолжительного обсуждения». Не могу не принять участие в этом убеждении, потому что всеми этими проблемами занимался многие десятилетия. Во всех моих размышлениях три основных аспекта:

1) анализ предложенных перспективных моделей по сочинительной части ЕГЭ по русскому языку и по литературе;
2) проблемы теоретического обоснования моделей ЕГЭ. До сих пор ни одной работы, в которой бы давалось теоретические обоснование ЕГЭ по литературе и по русскому языку, я не встречал;
3) собственный опыт. 62 года работы в школе от 4‑го до 11‑го класса. Еще 4 года занятия в разных школах по подготовке к сочинительной части ЕГЭ по русскому языку и итоговым сочинениям. Десять лет в городском институте усовершенствования учителей, когда я посетил около тысячи уроков. Мы проводили два раза в году городские сочинения, в которых постепенно уходили от роли проверяющих заранее подготовленное и заученное и шли к работам, которые требовали творческого размышления.

В 1967‑1968 учебном году в Москве была проведена 17‑я математическая олимпиада, 19‑я географическая, 24 -я химическая и только вторая литературная. Мы начинали эту работу, и нам предстояло ответить на самый трудный вопрос: какими должны быть литературные олимпиады? Ведь жатва посеянного на уроках литературы не может быть абсолютно точно измерена ни по пятибалльной системе, ни в баллах, ни в процентах. Ее нельзя точно взвесить. Встречаясь со своими учениками начиная с моего первого учительского класса (выпуск 1954 года), я в этом абсолютно убежден.

Дело в том, что литература не сводится к знаниям о литературе. Она призвана воздействовать на душу эмоционально. Ее сила – сила переживания. А оно, это сопереживание, не может быть выражено абсолютно точно ни в ответах на уроке, ни в сочинении, ни на экзамене тем более.

И поручиться я готов:
Иную повесть слышать слышим,
Но с помощью обычных слов
Ее мы все же не запишем.
(Леонид Мартынов)

Обо всем сделанном я написал сотни статей и 24 книги, прочитал учителям Москвы и страны от Ленинграда до Хабаровска и от Мурманска до Баку тысячи лекций, эти проблемы анализировались в моей кандидатской диссертации (что касается докторской, то мне не раз предлагали защитить ее по совокупности работ, но я не считал это нужным). Я много внимания уделил вопросам теоретическим, ведь теория – это самая лучшая практика.

Но перейдем и к практике. Начнем с сочинительной части перспективной модели 2022 года по русскому языку. Сначала я прошу вас ответить на один вопрос.

Обращаясь к своим лицейским товарищам, Пушкин в одну из лицейских годовщин воскликнул: «Чему, чему свидетели мы были!» Пройдут годы, и нынешние выпускники расскажут своим детям, а потом и внукам о пережитом в 2020 и 2021 годах. Но они не скажут «свидетели мы были», потому что впервые в своей жизни полноправными участниками вошли в историю и в этом смысле чем-то сродни оказались нам, детям войны: карантин, маски, закрытые кинотеатры, музеи, кафе; родители на «удаленке», а то и потерявшие работу; постоянные сообщения о заболевших и о погибших. Да и сами они в эпицентре этой жизни – то офлайн, то онлайн, то опять офлайн, то вновь онлайн, и перебои с техникой, а то и отсутствие ее. Неизвестность с экзаменами, с поступлением в вуз. Разлученность со школой, друзьями. И мужество, самоотверженность спасающих, лечащих, помогающих, создающих вакцину.

Но вот о чем хочу я вас спросить. Они будут сдавать ЕГЭ по русскому языку. Там есть текст для сочинения. Это будет последним их школьным сочинением. Так вот о чем может быть текст, который предложат им для сочинения? Не спешите, не читайте дальше – подумайте… Вы ошиблись. В модели перспективного экзамена, размещенной на сайте ФИПИ, совершенно другой текст. Это размышления писателя К.Г.Паустовского о том, что есть шедевр. Я открыл Современный словарь иностранных слов: 1) (в средневековых цехах) образцовое изделие, которое должен представить ремесленник для получения звания мастера; 2) произведение, являющееся высшим достижением искусства, мастерства. Как говорится в старом анекдоте, «мне бы ваши заботы, господин учитель».

Я задал этот самый вопрос своей знакомой из старшего поколения. Когда я назвал ей шедевр, она мне не поверила – это быть не может. Но ведь это действительно шедевр нашей педагогической мысли.

Лев АЙЗЕРМАН