Педагогическая проза Беспризорники начали, кадеты продолжили

Сколько же минуло с тех пор? Девяносто?.. Нет, пожалуй, что около восьмидесяти…
Как вышло, что, казалось, такая безнадежная сумасшедшая затея – перевоспитание беспризорных, совсем одичавших ребят – удастся в те непростые годы?! Ведь Антон Макаренко сумел не только воспитать достойное поколение, но и создать действующую модель гармонично развивающегося коллектива.
Разумеется, чтобы стало возможным появление такого уникального общественного организма, должно было совпасть множество самых разных обстоятельств: революция, которая сокрушила общественные законы, педагогический талант, воля, энтузиазм и творческое пространство.
Есть ли сейчас что-нибудь подобное?
Осталось ли место благородному порыву в наше меркантильное время? И по каким, собственно, законам живет теперь подрастающее поколение?
Я отложила “Педагогическую поэму” и отправилась на экскурсию по московским школам.

В 216-й средней социальный педагог Анна Тупатилова рассказала мне о Совете школы, который во многом напоминает Совет дружины пионерской организации. Первоклашек по-прежнему принимают в октябрята, подразумевая в названии не революционные события семнадцатого года, а просто имя месяца, в который устраивается праздник инициации. По-прежнему есть пионервожатые.
Участвовать в самоуправлении ребята начинают с пятого класса. Весь совет делится по секторам: учебный, досуга, шефский, редколлегия, порядка и трудовой. Где работать, каждый выбирает сам.
На заседаниях, что бывают два раза в месяц, кипят страсти, много идей. За дело активисты берутся дружно. Проводят акции помощи, устраивают праздники, вечера встреч, конкурсы, рейды. Нарушителей порядка призывают к ответственности.
Класс в совете школы представляют два, а то и три человека. Как правило, это не отличники, а ребята средней успеваемости.
Занимаются делами школы дети с удовольствием, чувствуют, что многое зависит от их воли, им нравится быть ответственными. Это особенно заметно в день самоуправления. В прошлом году он проходил восьмого марта и стал для всех незабываемым событием. Уроки вел одиннадцатый класс. Юные преподаватели сами составляли планы тематических выступлений, вели классные журналы, но оценки выставлять побаивались – слишком серьезное это дело. Наверное, в такие моменты каждый из них начинал понимать, как это – быть взрослым.
Что же касается макаренковского совещания командиров, то эта форма себя не оправдала. У ребят слишком много дел в совете, чтобы работать еще и на класс. Для этого нужны условия коммуны круглосуточной совместной жизни, где возможны сводные отряды, рабочая и административная дифференциация.
– Мы используем проверенные временем методы, – сказала напоследок Анна Тупатилова. – Они хорошо зарекомендовали себя в годы социализма, хороши и теперь.
В экспериментальной 218-й школе все оказалось иначе. День самоуправления прошел несколько лет назад, потом долго ничего не было, а в этом учебном году проводили его снова. Волновались и учителя, и ребята, их замещавшие. Но день выдался на славу, теперь, возможно, он станет традицией.
Совет школы есть, но в него, кроме ребят, входят еще педагоги и родители в равных долях. Причем детское представительство совета это только старшеклассники с восьмого по одиннадцатый класс. Они имеют совещательный голос, входят в учебную и финансовую комиссии.
К мнению молодежи прислушиваются, порой она выступает в качестве эксперта. Но бывает и так, что в совете не могут найти согласия. Однажды, когда решался вопрос о переводных экзаменах, взрослый спор перешел в детские слезы. А вот творческие мероприятия к совету не имеют никакого отношения, каждый выбирает сам – участвовать ему или нет.
– Кстати, – заметила завуч Вероника Артемьева, – вот только что прошла конференция роно, посвященная школьному самоуправлению. Разговор был о том, как неровно организовано детское самоуправление в школах разных округов Москвы. Поскольку пионерская организация развалилась, предпринимаются попытки найти что-то иное. А мое мнение таково – когда есть человек, который хочет работать с детьми, тогда и есть самоуправление.
В 186-й школе я узнала о Думе – вполне традиционной модели с председателем во главе – одиннадцатиклассником, который по совместительству является членом досуговой комиссии. Любопытно, что этот выпускник по количеству должностей нисколько не уступает своему коллеге из Думы Государственной.
Школьная Дума собирается на первой неделе каждого месяца. Имеет свой устав. Если случаются инциденты, то провинившегося вызывают на заседание Думы, где решается его судьба. Кроме этого, на заседании обсуждаются вопросы организации различных конкурсов и вопросы агитации.
Каждый ребенок может принять участие в самоуправлении. Иногда работать в Думу приходят ребята, от которых никто не ожидал общественных стремлений. Но в любом случае кандидатов выбирает класс. Среди членов Думы девочек почему-то около 70%. Мальчики, естественно, предпочитают спортивный и досуговый комитеты, а учебный оставляют отличницам.
О системе Макаренко тем не менее отзываются отрицательно, утверждая, что это слишком идеально для нынешних условий.
Директор 238-й школы Арлен Теплицкий меня огорошил:
– Ну есть у нас самоуправление. Ну что вы ко мне пришли? Поговорите с кем-нибудь другим.
И я пошла искать кого-нибудь другого. Искала три дня, но завуч отсылала меня к директору, а социальный педагог оказался неуловим.
– Посмотрите ее в столовой, – подсказывали мне одни.
– Она только что уехала по делам, – сообщали другие.
Я снова попыталась побеседовать с главой школы, но он, возмущенный моей настойчивостью, заявил, что прежде надо испросить аудиенции.
Все эти прятки, неадекватная реакция директора, его нежелание рассказать о детской организации, которая вроде бы в школе есть… – я стала догадываться – видимо, орган самоуправления существует только на бумаге. На всякий случай, опасаясь быть предвзятой, я расспросила ребят. Оказалось, что не ошиблась, они слыхом не слыхивали ни о каком самоуправлении. Непонятно, зачем только надо было наводить тень на плетень?
“Но если опыт Макаренко, – рассуждала я, – складывался в колониях и коммуне, значит, его система могла сохраниться в сходных условиях, например в детских домах или интернатах”.
В 12-м детском доме меня ждало разочарование. Оказалось, что и здесь опыт выдающегося педагога не используется. Дети распределяются по возрасту и полу. Трудовых профилей нет, так как нет времени – до пяти вечера учеба, а потом клубы по интересам. Да и нет средств, чтобы организовать мастерские. Единственное, что детдом смог себе позволить, так это хороший компьютерный класс. Есть еще бассейн, но он требует ремонта и соответственно больших денежных вложений.
Самоуправления нет. Руководят взрослые, и отношения между детьми и педагогами прямо-таки семейные. Естественно, что, как и в любой семье, тем более такой большой, случаются конфликты. И иногда их ребята решают сами, без помощи своих опекунов.
Вот так дела! Что же делать? Кажется, испробовала все варианты. Обманулась там, где рассчитывала найти добрые отношения, и нашла их, где не ожидала. Увидела, как по-разному в школах относятся к праву детей на самостоятельность: в одних – с уважением, неподдельным вниманием, в других – пренебрежительно, считая это блажью, ненужным и даже вредным для учебы довеском.
У меня оставался последний вариант – специальные учебные заведения с военным уклоном. И я, ни на что уже не надеясь, зашла в школу-интернат “Первый московский кадетский корпус”.
И вот наконец-то мне улыбнулась удача.
Жизнь кадетов во многом напоминает жизнь коммунаров. Если отбросить ратный маскарад, связь с коммуной становится очевидной, с тем небольшим, но существенным “но”, что власть офицеров-наставников остается указующей, обусловленной военной дисциплиной.
Верховный орган управления – Совет корпуса. Туда входят члены администрации, учителя, офицеры-воспитатели и представитель детского самоуправления – генерал корпуса. Генерал учится в одиннадцатом классе. Обладает авторитетом как среди товарищей, так и среди взрослых – штатских и военных. Он имеет равный голос и на Совете корпуса, и на педсовете.
На должность главы самоуправления, как правило, рекомендует старший офицерский состав, но кадеты могут выставить и свою кандидатуру. И такие случаи бывали.
Общие выборы Совета генералов корпуса (орган самоуправления кадетов) касаются только кандидатов в генералы, а старшин курса и командиров отделений назначают.
Зам. директора по воспитательной работе – Николай Фетисов объяснил мне, что по табели о рангах класс называется взводом и за него отвечает командир взвода, он же офицер-воспитатель, и помощник командира – кадет.
На первый взгляд обычная войсковая иерархия, не имеющая ничего общего с моделью коммуны. Но это только на первый взгляд.
Напомню читателю, что основным достижением коммунаров была система отрядов, нелинейность которой можно сравнить с кубиком Рубика. Центральная ось правления почти такая же, как и в кадетском корпусе, – постоянный отряд со своим командиром и орган управления исполнительной власти – Совет командиров. Но кроме постоянных отрядов существовали сводные. Это временные рабочие группы, составлявшиеся на неделю и имевшие своего командира. Потом группа расформировывалась, набиралась новая в другом составе, с новым комвзвода. Это значило, что практически все колонисты участвовали в организационной работе.
Вернемся в кадетский корпус.
Во всех помещениях интерната должна быть идеальная чистота, уборка каждый день. График кадетов, заступающих в суточный наряд, текучий. Это значит, что состав дежурных групп изменчив. Меняется и старший по наряду, назначаемый командиром отделения.
Кроме того, идет постоянная смена дневальных и рабочих по столовой, где тоже есть свой старший, и смена дежурного адъютанта, выполняющего обязанности помощника дежурного по корпусу, то есть дежурного офицера-воспитателя. Существует также и практика назначения старших кадетов командирами отделений младшего возраста. Есть даже “школа младших командиров”, где наряду с методикой строевой и огневой подготовки ребята изучают основы психологии и педагогики.
Есть в кадетском корпусе и свой день самоуправления, когда власть переходит в руки ребят – будущих военных.
И последнее, если принять во внимание, что группы, на которые подразделяется взвод, составляют семь-восемь человек, то получается, что практически каждый кадет пробует себя в той самой организационной функции, которой так гордились коммунары.
Из вышеописанного следует, что самоуправленческие структуры Кадетского корпуса и коммуны в принципе совпадают.
Вот такое странное расследование получилось.
Сожалеть ли о том, что прекрасная организационная система, сформировавшаяся под руководством Антона Макаренко, не нашла широкого применения в современной школе? Не знаю…
С одной стороны, время диктует свои законы, и нет никакого смысла продлевать жизнь устаревшему.
А с другой стороны, бывает грустно оттого, что умирает доброе дело. Хотя в данном случае о похоронах речи не идет. Какие-то элементы командирской педагогики продолжают жить, обретая новое качество.

Алла МУРЗИНА