На чтение: ≈ 18 мин.В наукограде Пущино есть необычный детский сад комбинированного типа под названием «Семицветик», в ноябре ему исполняется год. Необычность не только в повышенной бытовой комфортности, этим нынче не удивить. Здесь культивируется состояние эмоционального комфорта маленьких подопечных. Более того, детсад становится для них своего рода «университетом». Житейским университетом, бережно интегрирующим малышей в большую жизнь. Детишки учатся всему: спортивным играм, правилам дорожного движения, получают основы театрального и музыкального, художественного образования и даже… садоводства – перечислять можно очень долго. Но главное – они учатся правильно говорить и правильно мыслить. Этим ребята из детсада обязаны талантливой деятельной женщине, имя которой хорошо известно детворе и их родителям из соседнего Серпухова. Ольга Шацких, руководитель «Семицветика», – последовательный теоретик системы раннего развития детей. Свои уникальные разработки вот уже год она с успехом применяет в детсаду наукограда. Личный профессиональный опыт Ольги Шацких – это путь человека, бескомпромиссно преданного делу.
– Прежде всего, Ольга Александровна растолкуйте понятие «детсад комбинированного вида».
– В состав обычно входят общеразвивающие, компенсирующие и оздоровительные группы в разном сочетании. Задачи такого дошкольного учреждения широки, дети учатся наблюдательности, расширяется их кругозор, они получают массу действительно полезной, а не случайной информации, что в свою очередь ведет к нравственному формированию личности.
– То есть, по Гугелю: ум, обогащенный знаниями, не может быть порочным?
– Великий русский гуманист Егор Гугель считал, что воспитанием нельзя заниматься однобоко: либо – интеллектуальное, либо – эмоционально-волевое развитие. Необходима золотая середина, цельность. В «Семицветике» все общение специалистов с детьми строится именно по такому принципу. Современные образовательные требования предельно высоки. Как правило, в школах хотят видеть развитых детей – первоклашек, уже умеющих читать и считать. Да, дети в век высоких технологий другие, у них, если провести аналогию с компьютером, объем постоянной памяти больше, а проходимость оперативной выше. И в то же время при врожденных коммуникативных навыках современные дети куда уязвимее физически и психически, процент различных патологий растет. Речь остается главным коммуникативным средством даже в техногенное время, в этом меня убеждает многолетняя практика. В нашем саду несколько групп, с которыми занимаются логопеды.
– Сегодня новомодные воспитательные системы появляются как грибы после дождя. Что вы об этом думаете?
– Думаю, что значительная часть этих ноу-хау относится к категории мифов, причем, мифов разрушительных. Малыши – не роботы, они все те же дети, только с более сложными проблемами. Решать эти проблемы необходимо в период детсада. Иначе будет поздно.
– Звучит немного революционно, учитывая, что сейчас от ученых и педагогов только и слышишь про поколение так называемых «фиалковых» детей-индиго. А вы – про комплексное обучение, воспитание, коррекцию…
– Извините, мифотворчество не по моей части. Я по профессии – логопед-дефектолог. После института (МГЗПИ), это были восьмидесятые годы, устроилась в Пущино. Обследовала три школы, шесть детских садов. Через год открыли четыре логопедические группы в детсаду №221, это на население в восемнадцать тысяч человек, и все равно казалось мало. Ведь это – наукоград, город интеллектуалов! Для сравнения, в Серпухове, где населения в восемь раз больше, в те же годы работало две логопедические группы.
– Почему вы акцентируете внимание именно на этом?
– Чтобы ребенок успешно обучался в школе, необходимо, чтобы он был всесторонне развит. Особенно важен фонематический слух, то есть способность различать звуки речи. Если фонематический слух нарушен, есть проблемы со слоговой структурой слова, ребенок гарантированно становится неуспешным в школе. Человек с такой проблемой делает массу ошибок на письме и в чтении, а это в свою очередь влечет за собой дисграфию (нарушение письма) и дислексию (нарушение чтения).
– То есть запущенность в развитии речи может перейти в затяжную психологическую травму?
– Именно. Ребенок, попадая в разряд неуспевающих учеников, начинает плодить комплексы неполноценности, страдает. Если еще и учитель в школе унизил, то ребенок переключается с учебы на «улицу», замыкается, находит общество себе подобных «изгоев».
– Вы проводите смелую взаимосвязь… Но то, о чем вы говорите, известно разве что узким специалистам. Думаю, даже педагоги вряд ли относят «патологическую неграмотность» к нарушениям работы организма. А оказывается, человек, пишущий с ошибками, просто-напросто не слышит правильное звучание слов. В таком случае напрашивается вопрос: можно ли этот изъян исправить? Ведь успешность человека начинается с его самооценки.
– Да, это корректируется специалистами. Я проводила «круглые столы» с преподавателями и родителями, объясняла, что требовать хорошей учебы при нарушениях звукового восприятия бессмысленно. Нужно встать на позицию ребенка, иначе разговор с ним пойдет на «китайском языке». Таких детей нужно выявлять как можно раньше. Одна пожилая учительница начальных классов после такого «круглого стола» сказала мне: «Теперь я понимаю, что ученик Н. оказался в коррекционной школе по моей вине». Все неуспевающие дети – это вина не разобравшихся в сути проблемы взрослых. К таким детям нужен индивидуальный дифференцированный подход. Сегодня очень многие дети в той или иной степени имеют признаки аутизма и дизартрии – это сложный речевой дефект, связанный с нарушениями в центральной нервной системе.
– И в чем вы видите причину того, что отклонения от нормы встречаются все чаще?
– Причин много. Пьянство родителей, злоупотребление лекарствами, стрессы, экология и так далее. Информационные нагрузки, интернет. Человек должен наполнять голову знаниями постепенно, через колыбельную, сказку, книжку. А что сейчас происходит? Взрослые умиляются тому, что дети получают информацию набором клавиш, с экранов телевизора. Вот и имеем: депрессии, суициды, проблемы с психикой. Против природы и традиций идти нельзя.
– Вы, насколько я знаю, проводили мониторинг дошкольного детского развития не только в Пущино?
– В конце восьмидесятых годов я перешла на работу логопедом в серпуховский детский сад. Параллельно работала в детсадах Серпуховского района: это поселки Авангард, Курилово, Большевик, Пролетарский. Знаете, развитие детей, я пришла к этому выводу, напрямую зависит от социальной среды. Вот, например, в Серпухове есть заводские, фабричные микрорайоны – там самые слабые дети. А вот дети микрорайона, в котором преобладает население военнослужащих, имеют сильные показатели развития. То же в Серпуховском районе, на момент обследования в 90-е годы слабее всех были дети Пролетарского поселка, сильнее – в военном поселке Курилово и в социально развитом поселке Большевик. Этот анализ лег в основу программы «Звуковая культура речи», которой я занималась в соавторстве с коллегами.
– Пожалуйста, расскажите о программе подробнее.
– Учебная программа общеобразовательных школ рассчитана на здоровых детей, но их мало. По статистике – сплошь с заболеваниями. Работая в детском саду, я поняла – мы передаем в школу проблемных детей. И это – упущение по большей части логопедического характера. Учителя, принимая семилеток, недовольны – дети пишут с ошибками, и привычные методики преподавания не помогают. Я стала анализировать. Детский сад, в котором я начинала работать, сотрудничал с серпуховской школой. Так, в содружестве детсада и школы, родилась программа «Развитие звуковой культуры речи и подготовка к обучению грамоте детей 5 лет в условиях детского сада» (1995 год)». На занятия по программе речевого развития приходили родители. Мы с коллегами не ставили задачу обучения чтению. Но эффект превзошел ожидания. Наши дошколята стали читать 85 слов в минуту, при норме первого класса второго полугодия – 25 слов. Это были девяностые годы.
– Тогда большинству взрослых было совсем не до детских проблем.
– И, тем не менее, именно тогда я поставила перед собой задачу детально разобраться в вопросах развития ребенка. Появились союзники среди логопедов – явление ведь приняло массовый характер, нужно было как-то бороться за детей. Мы печатали разработки, по которым следовало заниматься с дошколятами. И потом – жизнь так распорядилась, что с 80-х годов я постоянно работала в городских медико-психологических комиссиях, в основном как председатель. Через мои руки проходило множество детей в Серпухове и Пущино. Такая комиссия составляет консилиум специалистов, который вправе профессионально определить уровень развития ребенка, выявить отклонения и предложить тот или иной курс лечения и реабилитации. Не выбраковывать ребенка, не ставить клеймо, а помочь ему и учителю правильно выстроить корректирующую работу. К сожалению, многие родители не понимали, зачем нужна комиссия, пугались того, что на ребенка навесят ярлык «недоразвитости», отправят в коррекционную школу, в общем, испортят будущее и тому подобный абсурд. Приходилось отстаивать нужность такой работы, объяснять часами… Но, в конце концов, главное не это, не затраты. Главное – будущее наших детей. Ведь правильно поставленный диагноз и упорная корректирующая работа исправляют даже очень сложные случаи нарушения, а когда ты выводишь потенциального двоечника и неудачника «в люди», в отличники, понимаешь, что выкладывалась не зря…
– Давайте вернемся в 2006-й, вспомним, как появился в Серпухове диагностический Центр «Шанс». Все родители, дети которых занимались со специалистами «Шанса», были единодушны в том, что вы – профессионал высочайшего класса, буквально спасающий многих серьезно больных детей…
– «Шанс» – это больная тема… Начинали мы в специальной корреционной школе с одного кабинета. Стол и техника, принесенная из дома. Потом взяли половину полуразрушенного здания бывшего детсада №25. За два года мы его превратили, используя минимум бюджетных средств, в современное учреждение с евроремонтом – муниципальное образовательное учреждение для детей, нуждающихся в психолого-педагогической медико-социальной помощи – центр диагностики и консультирования «Шанс». Городская психолого-медико-педагогическая комиссия являлась структурным подразделением центра «Шанс». В центре оказывали помощь детям, у которых были проблемы в обучении и развитии. «Шанс» входил в структуру городских медико-психологических комиссий как муниципальное образовательное корректирующее учреждение для детей с проблемами в развитии и обучении.
Мы заключали договора с родителями, о том, что они готовы оказывать спонсорскую помощь, средствами распоряжался Председатель родительского комитета. Это простая и действенная схема, ведь родители сами, своим посильным участием, создавали удобные аудитории, тренажерный зал с зеркальными стенами, раздевалку, туалеты и прочее – для своих детей. Взносы родителей прямиком поступали в кассу городского отдел образования, а муниципалитет из этих средств оплачивал счета.
– То есть, вы не давали возможности положить деньги в карман никаким третьим лицам.
– Никто не мог обогатиться за счет родителей, своими вкладами создающих наш Центр. За два года было сделано много: появился кабинет Монтессори, в штате числились психологи, социальный педагог, юрист, логопеды, массажист. О «Шансе» заговорили как о весьма перспективном учреждении, ему давали самые высокие оценки, в том числе и бывший глава Серпухова, мы выигрывали гранты, оборудовали Центр по последнему слову, одна только программа по психологии и психодиагностике стоила дороже ноутбука… У нас функционировал отличный физиокабинет, дети получали массаж, лечебную физкультуру. И вдруг, как гром среди ясного неба, в нашем учреждении – «маски-шоу», люди в камуфляже, требование в 24 часа сдать документацию, сдать руководство – только наручники оставалось на меня надеть для полноты картины.
На защиту встали родители, которым действительно было что терять – с отстранением меня от работы. Я не сдавалась, у нас ведь декларируется, что россияне живут в правовом государстве… Суды шли в течение нескольких месяцев. Меня оправдывали. Восстанавливали в должности – за неимением никакой вины. Я приходила в Центр, мне с утра вручали ключи от кабинета, печать. А тем же вечером, по окончании рабочего дня, представители администрации вставали на пороге кабинета главы города об увольнении и требованием вернуть ключи и печать. В конце концов, спустя полгода судебных мытарств, я была вынуждена уступить силе: в Трудовом Кодексе есть одна «неубиенная» статья 278, пункт 2, которая гласит, что собственник имущества организации.
Сейчас в «Шансе» нет многого из того, что было создано за первые два года, ушли грамотные специалисты. А на меня команда «фас» срабатывала еще несколько лет, существовала телефонная команда от первого лица города не брать на работу. Спасибо родному Пущино, на эту территорию чужая прихоть не распространялась. Здесь я смогла применить свои знания на пользу тех, кто еще так далек от понимания несовершенства нашего мира, – детей…
Фото автора
Выбор читателей
Комментарии