На чтение: ≈ 22 мин.Творческий дуэт актрисы Ольги Кабо и певицы Нины Шацкой знаком ценителям художественного слова и качественного вокала по изумительному спектаклю «Память о солнце», посвященному Анне Ахматовой. Уникальные баллады на стихи Ахматовой и «Реквием» в исполнении Нины Шацкой, поэму «У самого моря» из уст тонко чувствующей слово Ольги Кабо, один раз услышав, уже невозможно забыть. 2 февраля в Московском доме музыки произойдет долгожданное событие – премьера нового литературно-музыкального спектакля. Он называется «Я искала тебя» и посвящен еще одной поэтессе Серебряного века, Марине Цветаевой. Наш разговор с актрисой и певицей – об их творческом содружестве, о спектаклях, о воспитании…
– Когда вы учились в школе, в вузе, у вас была возможность понять, почувствовать поэзию, ваши педагоги вам в этом помогли?
Ольга Кабо: В школе, я помню, мы учили стихи не потому, что нам хотелось выучить любимое стихотворение и поделиться историей, исповедью, которая заложена в стихе, а потому что нужно – для экзамена, для урока литературы. А в вузе, я заканчивала ВГИК, учили другому отношению к стиху, к тексту, уже более присвоенному.
Я училась в театрально-литературной школе при Щепкинском училище, это 232-я школа, она до сих пор существует, у нас был потрясающий педагог, Лев Соломонович Айзерман. Низкий ему поклон за то, что он научил меня не только понимать стихи, но и вообще думать. Изначально школьное сочинение было для меня как дамоклов меч. Нас заставляли их писать, мы ничего не понимали, сочинения мне писала мама или я списывала из книжек. И когда я попала в класс к Льву Соломоновичу, то поняла, какая это свобода – мыслить, думать и писать о том, что ты думаешь, о тех чувствах, которые навевает то или иное литературно произведение, а не то, что хотят слышать учителя… Лев Соломонович научил видеть сокрытое, тайное. Благодаря этому теперь, когда я делаю какой-то новый проект, я знаю, что именно слышу за каждым стихотворением или литературно-прозаическим текстом. Сердцебиение автора для меня очень важно, но, естественно, хочется и свою позицию высказать.
– Мы, слушатели, часто воспринимаем творчество того или иного поэта через артистическое исполнение. Ольга, вы актриса, вы берете стихотворение как первоисточник, сами в нем ищете смыслы. Как это происходит?
Ольга Кабо: Есть целая система – обращаю внимание на логику стихотворения, знаки препинания, смотрю, где главное слово, на чем автор делает акцент. Есть зашагивание, есть рифмованная строчка, ритм, заложенный автором… Чтецкий жанр был мне неведом до того, как я встретилась с Ниной Шацкой и Валерием Александровичем Бариновым, это он привел меня в этот жанр. Я поняла, что надо учиться, обратилась за советом к замечательному педагогу Юлии Георгиевне Жженовой, это дочь Георгия Степановича Жженова, она преподает во ВГИКе. Юлия Георгиевна чувствует стих, она актриса, сама чтец. И я над каждой строчкой долго работаю. Потом, на сцене, кажется, что это легко, история как на ладони, на самом деле над каждым произведением долго, скрупулезно работаешь, несколько месяцев.
Я удивляюсь Нине, у которой во время исполнения меньше возможности делать паузы, какие-то акценты. Я могу вздохнуть, голосом показать здесь ниже, здесь выше, в каком-то фрагменте замедлить темп, я не связана, кроме авторского ритма, ничем больше. Нине нужно донести мысль, не выходя из музыкального размера. Музыка стиха накладывается на музыку, которую дарит композитор. Очень сложно в таких условиях самовыразиться, по-моему…
Нина Шацкая: В нашем дуэте Оля для «Учительской газеты» намного полезней, чем я. (Улыбается). Во-первых, она прекрасная актриса. Во-вторых, мама уже взрослой дочери. И в-третьих, мама малыша. В ней помимо своего отношения к поэзии, есть материнское чувство. Она учит своих детей воспринимать слово. Ее младший сын, еще будучи в животике, начал слушать поэзию …
Ольга Кабо: Нина права, с молоком матери мой сын (Виктор родился в июле 2012 года – прим. редактора) сейчас впитывает поэзию Марины Цветаевой, поскольку мы с Ниной сейчас готовим новый спектакль, посвященный творчеству поэта. Ночью мой сын отказывается спать. Он не плачет, он просто требует общения, видимо, восполняет мое дневное отсутствие. Он мой первый слушатель. Я этому маленькому чуду читаю серьезные письма Ариадны Эфрон, которые она адресовала своей матери, Марине Ивановне Цветаевой. И я не удивлюсь, если первое слово, которое он скажет, будет не «папа», мама», а «Марина».
Нина Шацкая: Я хочу позавидовать Оле, что у нее были такие учителя. Я в провинции росла, город Рыбинск, школа замечательная была, хорошие, наверное, были учителя. Но для меня школа – это самый страшный период моей жизни.
Я была очень социальным человеком, общительным, я всегда стремилась в школу, но учителя меня не принимали такую, какая я есть, им хотелось меня переделать. И поэзия прошла мимо меня вся. И еще от природы у меня не очень хорошая память, запомнить легко я не могла. Это были ужасные пытки. Я много занималась музыкой. Но все, что было связано с заучиванием и запоминанием в школе, и по математике, и по литературе, оборачивалось колоссальными эмоциональными проблемами. Выучить стихотворение и выйти к доске его рассказать я не могла, ничего не помнила. С поэзией я столкнулась уже взрослой, когда училась в Петербурге, она в меня вошла исключительно через музыку. Для меня поэзия без музыки не существует. Я могу обливаться слезами над стихами Льва Гумилева, но я его не запомню, если это не будет связано с музыкой. А вместе с музыкой я прослушиваю два-три раза и запоминаю.
Когда я встретилась с композитором Златой Раздолиной и услышала романсы на стихи Ахматовой, Гумилева, я моментально их запомнила, быстро выучила «Реквием», положенный Раздолиной на музыку, а это очень большой фрагмент, 13 минут, наверное, две третьих всей поэмы. И с трех прочтений я уже его помнила наизусть. К сожалению, в школе поэзия не оставила глубокого следа.
– Мне кажется, такая поэзия, как «Реквием», вообще недоступна для понимания детям школьного возраста, как вы думаете?
Нина Шацкая: Ко мне на концерты приходят мои друзья с детьми 12-14 лет, и дети слушают, плачут. Они готовы это воспринимать. В Петербурге, в Гуманитарном университете профсоюзов, литературу мне преподавали педагоги высочайшего уровня, огромной культуры, они были лично знакомы со многими поэтами. Ахматову знали. Они это давали не мертвую литературу, а жизнь. Все зависит от личности, от того, кто тебе преподает предмет. Смею надеяться, если к кому-то из подростков стихи в обрамлении музыки и в моем исполнении придут и будут важны, ребенок сможет их понять, обогатиться, прикоснуться к поэзии, я не зря живу.
Ольга Кабо: Мы с Ниной однажды играли наш спектакль «Память о солнце» на сложной аудитории в лагере «Орленок» в рамках фестиваля аудиовизуальных искусств. Когда мы узнали, что нашими слушателями будут дети 11-14 лет, которые только что купались в море, барахтались в песке…
Нина Шацкая: …я говорю: «Оля, «Реквием» снимаем, не поем». А Оля: «Нет, пусть слушают». И я безропотно подчинилась. И это было прекрасно.
Ольга Кабо: Знаете, что мы придумали? Там было не очень хорошее освещение. Мы поставили везде свечи, нам разрешили. Свет огня, свечей сразу другую атмосферу создает, таинство какое-то. Когда Нина закончила петь «Реквием», свечи практически догорели. В этом был потрясающий образ. И вот эти дети, которые только что отдыхали, и после концерта они будут бегать, резвиться и наслаждаться отдыхом, вдруг затихли, стали внимательными слушателями.
Нина Шацкая: Надо отдать должное директору лагеря, который очень внятно им объяснил: если не будет сил сидеть – встаньте, идите, только не разговаривайте. Хотите – тихо играйте в свои гаджеты. Но вы должны понять, что когда мы были в вашем возрасте, мы не могли текстов этих стихотворений нигде найти, когда подросли, друг у друга брали, чтобы переписать за одну ночь. Он их очень правильно подготовил.
Ольга Кабо: После спектакля к нам подходили подростки, особенно девочки, у них были влажные глаза, они говорили: «А мы… мы тоже так чувствуем. Как же это тонко, как же это по-сегодняшнему!» Они были абсолютно полноценными слушателями, которые готовы были принять такую великую поэзию. Она очень современная. У нее пронзительное звучание в XX веке, в XXI веке, еще много веков подряд.
– Как вы работали над спектаклем об Анне Ахматовой, что для себя открыли?
Нина Шацкая: У нас два спектакля, один уже с историей, другой только зарождается. Они совершенно по-разному складывались. В спектакле по стихам Ахматовой уже романсы на музыку Златы Раздолиной существовали, и наша режиссер Юлия Жженова думала о том, как…
Ольга Кабо: …как меня внедрить в уже готовую программу со стихами. Я читаю поэму «У самого моря», потом фрагмент «Реквиема» во втором действии.
Нина Шацкая: К счастью, все сложилось, все получилось. А второй спектакль, посвященный Марине Цветаевой, родился исключительно по воле Ольге. Потому что были поставлены жесткие сроки. Я сначала не верила, что можно так быстро музыку написать. Ведь для этого спектакля была специально написана музыка. Найти композитора было очень сложно.
Ольга Кабо: Мы обращались к самым великим нашим композиторам. Кто-то говорил, что он очень занят, другой – что Цветаева его к себе не подпускает, она самодостаточна, ей не нужна другая музыка.
Нина Шацкая: Один из композиторов мой друг. Он написал на стихи Цветаевой прекрасные романсы, которые, к сожалению, со мной не совпали. Испытываю чувство вины по отношению к нему. Вынуждена была обидеть его отказом, хотя очень люблю его музыку. Мы прошли через испытания. И вдруг… Видимо, этому спектаклю было суждено родиться. Возник молодой человек, Дмитрий Селипанов, это его первая большая работа, раньше он писал для кино. Он стал настоящим соавтором Марины Цветаевой и Ариадны Эфрон. Сроки были крошечные. Но он справился.
Ольга Кабо: С одной стороны, это диптих, двулогия, Анна Ахматова, Марина Цветаева, Серебряный век, одно настроение, одно время. С другой стороны, мы не могли брать тот сценарный план, который был – поэзия актерская, поэзия вокальная. Для нового спектакля наш бессменный режиссер Юлия Жженова придумала такой ход: две женщины, мать и дочь, ведут незримый диалог. Марина Ивановна – откуда-то из небытия, а дочь к ней обращается, она потеряла все, она абсолютно одна, и она разговаривает со своей матерью, которой уже нет, которой она посвятила всю свою жизнь после того, как освободилась после лагеря, ссылки. Она общается с ней, как с живой, тем самым дарит Цветаеву миру.
Нина Шацкая: Всегда на Цветаеву смотрели как на темпераментную женщину, страстную, а у нас Цветаева мать, о ней рассказывает дочь, это совершенно иной ракурс.
Ольга Кабо: Юлия Георгиевна так выстроила спектакль, что идет не просто череда писем и музыки, песен, а именно диалог. И вся трагедия Марины Цветаевой и ее детей – переезды, эмиграция, возвращения, ссылки, одиночество – в нашем спектакле. Здесь и споры, и конфликты, и железные рукавицы, в которых держала Марина Цветаева своих дочь и сына. С детства матерью была поставлена высокая планка, которой дети Цветаевой должны были соответствовать. Любовь в нашем спектакле тоже есть, потому что вся ее жизнь – это любовь к слову, к жизни. Поэтому она так рано ушла, она испепелила себя этой любовью. И дочь ее, Ариадна, говорит: никого в жизни я так не любила – ни отца, ни брата, ни сына, во всей моей жизни была только одна любовь – она, Марина. Передать это обостренное чувство любви двух женщин, матери и дочери – самое важное, чтобы наши зрители почувствовали ту энергию, с которой они обе жили.
Нина Шацкая: У нас публика очень интересная. После выступления со спектаклем «Память о солнце» в Светлановском зале Московского Дома музыки к нам подошли билетеры, а они все равно что лакмусовая бумажка, и сказали, что такой публики они не видели, потому что люди шли не на модных артистов, не на модную музыку, а за Ахматовой. И это были разные люди. На балконах сидели пенсионеры, студенты – у нас дешевые билеты наверху. В зале сидели олигархи. Это удивительная вещь, когда люди, которые и романсов-то никогда не слушали, поэзию читали только в детстве, начинают плакать. Как в Снежной королеве – слезы потекли, и осколочек выпал из сердца. Эти люди получают новую жизнь, у них душа оживает.
Ольга Кабо: Если бы не поддержка наших друзей, Александра и Галины Рапопорт, (компания \”Эра-медиа\”) цветаевского спектакля бы просто не было. Благодаря их помощи, мы творим с композитором, репетируем с Юлей Жженовой, обсуждаем костюмы с прекрасным художником Викторией Севрюковой.
Знаете, как мы работаем? В моей гримерной в театре Моссовета мы несколько раз в неделю по утрам встречаемся с Юлией Жженовой, работаем над стихом, над прозой, слушаем записи. Нина работает сама с музыкой, с композитором. Потом мы соединяемся и репетируем вместе. И это как переплет, как рукопожатие. Такая сцепка у нас с Ниной произошла вдруг.
– Ольга, Нина, а как вообще началась ваша творческая дружба?
Ольга Кабо: Встречались на фестивалях. Нина как-то спросила меня: «Ты тоже любишь стихи?».
Нина Шацкая: Думали, сделаем какой-то небольшой монтаж. У нас не было каких-то грандиозных планов. Я думала: я попою, Оля почитает. Но Оля театральная актриса. Она сказала – нужен режиссер, привела Юлию Жженову. Юля – гениальная кладезь, знает весь Серебряный век, кажется, наизусть.
Ольга Кабо: Уровень культуры этой женщины недосягаемый, она знает столько стихов! Она знает столько авторов!
– Наверное, вы слышали, что недавно было отобрано сто книг, которые ребенку надо прочитать за время учебы в школе, затем сто фильмов, которые надо посмотреть… Как вы относитесь к этой идее?
Ольга Кабо: Может быть, если дети прочитают по этому списку и увидят эти фильмы, хуже не будет, они обогатятся. А потом, когда они повзрослеют, выработают свой взгляд на вещи, сами выберут себе сто книг, сто фильмов, что песен, и уже не потому, что надо, а потому что это будет им близко.
Нина Шацкая: Мне кажется, многие вещи сейчас воспринимаются в штыки, потому что это стало модно. А я помню, как книжки было трудно достать… Если ребенок прочитает сто книг, ему уже надо будет памятник поставить. Потому что я вообще сейчас не вижу, чтобы дети читали.
А с музыкой все еще хуже… Наша методика музыкальная – это зазубривание, нет никакого творчества. Предмет «музыкальная литература» считается формальным, а ребенку, на мой взгляд взрослого человека, важно творчески преподавать музыкальную литературу. Он что-то учит, и не понимает, что. Где можно слушать классику в хорошем качестве? Москва, Петербург и крупные города, где есть филармонии. Если нет живой музыки, родители должны давать ребенку возможность слушать хотя бы качественную запись.
Я, закончив музыкальную школу, выросшая в семье джазового музыканта и мамы – директора Дворца культуры, понятия не имела, что такое классика. И только приехав в Петербург, я заставила себя ходить в филармонию. Первые два года было мучительно, я засыпала, ничего не понимала… Сейчас для меня классика – как вода, воздух. Когда мне смутно на душе, я включаю классическую музыку, и ничего нет прекраснее, слезы текут, это счастье. Я иногда говорю: «Господи, спасибо, что ты мне дал умение чувствовать музыку и находить в ней отдохновение». И если ребенку привить это, то можно подарить ему огромный мир.
– Что важно в детстве понять, чтобы вырасти хорошим человеком?
Нина Шацкая: Ребенку должно повезти вырасти с родителями, которые будут им заниматься и попасть в хорошую школу. Это просто везение, мне кажется.
С другой стороны, у меня есть несколько знакомых с Урала и из Сибири из простых семей, в которых никогда не было культа книги. Папа шахтер, мама уборщица… Но эти люди, повзрослев, начали книжки хорошие читать, музыку слушать. Значит, это возможно.
Ольга Кабо: Мне кажется, в детстве очень важно с мамой за руку пройти по сказкам. В сказках рассказывается, как добро побеждает зло, человек понимает: значит, все не так плохо. Шаг за шагом поворачивать ребенка лицом к более серьезной литературе.
Выбор читателей
Комментарии