О русской душе и шахтерском характере

В этом году Общероссийский Профсоюз образования пополнился двумя региональными организациями – в Луганской и Донецкой народных республиках. О том, какие задачи сегодня решают луганские коллеги, какие проблемы переживает система образования региона и как с ними справляется, корреспондент «МП» побеседовал с заместителем председателя Народного Совета Луганской Народной Республики, председателем региональной организации профсоюза в ЛНР Олегом Ковалем.

– Олег Валерьевич, в региональной организации, которую вы возглавляете, высокий процент профчленства. Значит, в критической ситуации последних лет работники образования в ЛНР выбрали профсоюз. Расскажите, почему.

– Еще в 2014 году, когда начались политические разногласия, сложности, элиты ушли из нашей территории, к сожалению или к счастью. Директора предприятий, государственные служащие просто уехали, и профсоюз был одной из тех сил, которая взяла на себя ответственность за происходящие события. Людям, кроме профсоюза, порой некуда было обратиться.

Тогда профсоюз стал выполнять функции, которые в чем-то дублировали функционал органов власти, занимался гуманитарными вопросами, благотворительностью. Таким образом мы наработали авторитет. Вокруг профсоюза люди стали объединяться. В территориях, в тех же школах профсоюзы играли серьезную роль, и мы в этой критической ситуации, как вы правильно сказали, сплотились.

В 2014-2015 годах такие документы республиканского значения, как Трудовой кодекс, Закон о профессиональных союзах, Закон об образовании в ЛНР, разрабатывались на основе профсоюзных инициатив. И сегодня влияние профсоюзного движения на центры принятия решений в республике достаточно серьезное.

– Сейчас вопрос мотивации для вашей профсоюзной организации актуален?

– Наши коллеги из Московской городской организации профсоюза говорят: «Будут расти стандарты, будут актуализироваться вопросы членства в профсоюзе».

После образования Луганской Народной Республики в 2014 году зарплат не было вообще, только какие-то разовые выплаты. Тогда люди выживали за счет гуманитарной помощи, а первые зарплаты были невысокими, для молодых специалистов в школах – 4-5 тысяч рублей в месяц при достаточно высоких ценах. За период с 2014 года заработная плата выросла в 8 раз. И с ростом благосостояния вопрос: «Почему я в профсоюзе?» стал более актуальным.

Скажу, что непростая сегодня задача – мотивировать. Особенно хочу отметить новые территории, которые присоединились после сентября 2022 года. Я имею в виду часть Луганской области, которая до 2022 года контролировалась новой властью Украины. На этих территориях была абсолютно дискредитирована профсоюзная идея, а охват профчленством составлял порядка 40%. Потому что профсоюз авторитетом не пользовался, в некоторых районах вообще не было профсоюза в школах.

– Сегодня, когда прошло больше полугода после объединения Луганщины, интеграция состоялась или процесс в самом начале?

– Сегодня мы актуализируем роль профсоюза на этих территориях. Мы понимаем, что 8 лет, которые прожиты нами в разных государствах, все равно сказываются. Но главное, что сейчас у нас есть понимание необходимости единства. И большинство людей одобрили вхождение в состав Российской Федерации и объединение Луганщины. Луганск сегодня – общий региональный центр.

Те люди, которые не поддержали изменения, в основном уехали, сделали свой выбор. Но большинство остались, школы работают. Профсоюз представлен практически во всех территориях, кроме одной, где идут ожесточенные бои, – это Кременная. Во всех остальных территориях мы плотно работаем, коллеги влились в республиканскую структуру, участвуют в заседаниях, присутствуют в рабочих группах, можно говорить о том, что интеграция состоялась.

– Вы знаете ситуацию изнутри. Как же получилось, что Донбасс решил пойти своим путем, без Украины?

– Мы ментально всегда были близки к России, находились и находимся в русском культурном коде, и для нас те тенденции, которые происходили в украинском государстве в конце 2013 года и позже, как правило, были неприемлемыми. Например, обязательное использование только украинского языка. Против украинского языка никто не выступал, но мы за то, чтобы можно было использовать и наш родной русский язык.

Вопрос оценки исторических событий, Великой Отечественной войны тоже принципиальный. Я не могу понять, как людей по фамилии Бендера и Шухевич можно делать героями? Какие бы лозунги они ни произносили, это каратели. Вспомним факты Волынской резни, когда живых польских детей прибивали к дереву, беременным вспарывали животы. Фотографии этих зверств остались до сих пор. Как таких людей можно делать героями Украины? Для нас герои – это защитники, ветераны Великой Отечественной войны, и подавляющее большинство украинцев воевали на стороне Красной армии. Во времена УССР какого-то разделения на украинцев и русских не происходило.

И все же Донбасс формировался особым образом. Исторически цивилизация у нас возникла относительно недавно. Наш климат неудачен для сельского хозяйства: своеобразная почва, холодная зима, жаркое лето, смена климатических зон. А когда в XVIII веке открыли залежи каменного угля, возникла необходимость в строительстве военных и промышленных производств. И тогда Донбасс получил рывок в развитии, люди ехали сюда ради хороших заработков вначале со всей Российской империи, потом – со всего Советского Союза. И этот народный котел создавался на основе русской культуры.

Если людям с украинской ментальностью, которые из поколения в поколение живут на одном месте, можно что-то в сознание заложить, то с жителями Донбасса этого сделать не удалось. Мы помнили свои истоки, корни.

Родина «Молодой гвардии» – Луганщина. Еще один интересный факт: известный просветитель Владимир Даль родился в Луганске, отец у него датчанин, мать – немка, а он вступил в литературный мир под псевдонимом Казак Луганский. Даль считал своей родиной Россию. И это для Донбасса очень показательно, люди, живя здесь, перенимают особую культуру, и эта культура – русская.

Есть и специфика шахтерских регионов. В шахтерских поселках люди резкие, может быть, неудобные, но с принципиальной позицией. И эти особенности привели к череде событий, когда Донбасс сделал свой выбор в 2014 году.

– Что стало поворотным моментом, когда люди приняли решение «мы больше не с Украиной»?

– Больших иллюзий по поводу президента Виктора Януковича у нас не было, но это был законный президент, мы за него голосовали. И когда его абсолютно не легитимным образом отстранили от власти, мы поняли, что на наше мнение просто наплевали. Народ болезненно переживал все киевские события, мы ждали, что президент наведет порядок, ждали от него решительных действий, они не последовали, и это взбудоражило людей.

Первые высказывания новой власти о том, что надо запретить русский язык, провоцировали, молчать было невозможно. Люди стихийно начали выступать против тех событий, которые происходили тогда на Украине.

Показательно, что новая украинская власть на Донбассе не пользовалась никаким авторитетом, ей не на кого было у нас опереться. Если в Киеве, даже в Харькове были носители идеи отделения от России, всего русского, в Луганске и Донецке они не могли на кого-то сделать ставку. Были симпатизирующие, но крайне мало. Как я уже говорил, то меньшинство, которое нас не поддержало, уехало.

– Вы с таким воодушевлением рассказываете о Донбассе! Ваши корни оттуда?

– Да. Я родился в городе Стаханове Луганской области. Мои родители – педагоги, отец преподавал в университете, мама была заведующей детским садом. Свое первое высшее образование я получил на историческом факультете Луганского государственного педагогического института имени Тараса Шевченко (сейчас это университет). Окончил его как учитель истории и социальных дисциплин, методист воспитательной работы.

– Удалось поработать в школе или уже в институте вышли на профсоюзную стезю?

– После окончания вуза я устроился сначала в лицей, потом в школу, проработал там четыре года. Но на Украине в 90‑е годы уровень зарплат был очень низким, люди жили бедно, как и большинство на постсоветском пространстве. Поэтому приходилось искать подработку.

Я очень любил школу, но, чтобы содержать семью, пришлось поменять вид деятельности, пошел на государственную службу. Был советником, затем помощником городского головы Луганска, потом стал депутатом городского совета, полностью погрузился в местное самоуправление.

Когда наступил 2014 год, активно поддержал изменения. А в профсоюзе образования тогда не было лидера, председатель покинул эту должность. И мне предложили рассмотреть возможность участия в профсоюзном движении. Я к тому времени уже был депутатом нового законодательного собрания. В конце 2014 года меня избрали председателем республиканской организации профсоюза образования, достаточно быстро мы сработались с коллегами. Всегда понимал, что образование – это мое, и не ошибся.

Опыт государственной службы пригодился и в профсоюзной деятельности. Потом я заочно получил образование юриста-правоведа. На сегодня я заместитель председателя Народного Совета Луганской Народной Республики и председатель региональной организации Общероссийского Профсоюза образования в ЛНР на общественных началах.

– Вы участвовали в формировании Трудового кодекса ЛНР. Расскажите, как он создавался?

– После референдума о вхождении республики в состав Российской Федерации Трудовой кодекс ЛНР уже перестал юридически существовать. Пусть прозвучит нескромно, но это, на мой взгляд, был лучший Трудовой кодекс в мире. Потому что количество социальных преференций в этом документе было максимальным. К примеру, отпуск всех работников образования по этому кодексу составлял 56 дней. Дополнительные социальные отпуска женщин, которые одни воспитывают ребенка или растят детей-инвалидов, – до 14 дней. Возраст выхода на пенсию для женщин – 55 лет, и так далее.

Мы воспользовались «окном возможностей», когда писали этот кодекс, старались сделать его более социально ориентированным. Нам жилось очень трудно в 2014-2015 годы, но создавать свое законодательство было интересно. Я всю жизнь хотел, чтобы день 31 декабря был нерабочим, и, когда разрабатывался Трудовой кодекс, настаивал на этом. Это же интересно – вложить в такой важный документ свое видение. В ЛНР были особые условия, подобных прецедентов в мировой истории немного. Я счастлив, что был причастен к этому процессу.

Отмечу, что профсоюзы в нашей зарождающейся республике были инициаторами многих изменений – писали новые законы, организовывали социальные акции, содействовали формированию государственных институтов. Это была инициатива снизу, формировавшая то общество, которое мы хотели бы видеть.

Трудовой кодекс мы создавали очень интересным способом: просто кинули клич, и его писали все профсоюзы. Каждый профсоюз – по своему направлению. В начале в документе было много несостыковок, тем не менее накануне Первомая, 30 апреля 2015 года, он был принят. Потом мы вносили в него множество изменений.

На сегодняшний день у нас действует Трудовой кодекс Российской Федерации. И сейчас наша задача – насколько возможно, нормы, которые было хорошими, защищали людей, постараться закрепить в региональном законодательстве. Это сложная работа, к тому же у нас дотационный регион.

Но я считаю, что те социальные достижения, которые есть, все те преференции, которые создаются, как правило, играют положительную роль. Нужно создавать социальную защищенность человеку. Нельзя его делать иждивенцем, но защиту социально уязвимым категориям – инвалидам, матерям-одиночкам – нужно обеспечить.

– В чем сила и значимость профсоюзов сегодня, на ваш взгляд?

– В опоре на трудовые коллективы. В современном обществе, с моей точки зрения, это абсолютно правильный ход. Думаю, государству и обществу профсоюз надо рассматривать как важнейший институт, стабилизирующий социальные отношения. Сегодня усиление профсоюзного движения в интересах государства.

Нужно создавать условия, которые будут содействовать развитию профсоюзов в России. Профсоюз должен быть организацией, которая является партнером государства в вопросах оздоровления работающих, в вопросах обратной связи с людьми, реализации инициатив, которые идут снизу.

– Чему ваша организация, недавно вошедшая в состав Общероссийского Профсоюза образования, может поучиться у коллег из других регионов и чему они могут поучиться у вас?

– Российское профсоюзное движение с точки зрения структурированности, подходов в информационной деятельности – это сегодня более высокое качество работы. Когда мы начали по-новому формировать профсоюзную организацию в 2014 году, я учился у коллег из Общероссийского Профсоюза образования. Ближе всего к нам оказались крымские коллеги, Екатерина Ивановна Волкова, без преувеличения, отнеслась к нам по-матерински. И многие направления – деятельность Совета молодых педагогов, информационная работа – развивались на базе тех знаний и опыта, которые мы переняли.

Безусловно, Московская городская организация активно помогала и помогает, ее работа впечатляет. Большую помощь получаем от ростовских коллег.

От профсоюзного движения ожидаешь большего влияния на ситуацию в рамках всего российского государства. Сегодня, конечно, профсоюз хорошо представлен в самой системе образования, но хотелось бы, чтобы профсоюзное движение было более заметным, значимым с точки зрения государственной повестки. У нашей организации в сфере взаимодействия с властью большой опыт.

Профсоюз, как правило, в решении социальных вопросов занимает мудрую, ответственную позицию. Именно он может нивелировать социальные риски, которые возникают в обществе. Профсоюзное движение в этом смысле должно работать более активно. Мы все сегодня находимся в непростых условиях, принципиальное значение для будущего России имеет единение людей, их соборность. А соборность появляется, когда есть взаимная ответственность и взаимоподдержка. Думаю, в этом направлении мы будем двигаться – к большему влиянию профсоюзов в обществе.

– Какие нововведения профсоюзам России вы бы предложили в первую очередь?

– В Луганской Народной Республике была норма, по которой работодатель обязан был отчислять 0,3% от фонда оплаты труда на оздоровление, спортивную, культурно-массовую работу и 0,2% на охрану труда. Эта норма действовала в промышленности, в бюджетной сфере нет. Полпроцента – копейки для работодателя, но для профсоюза такой дополнительный объем средств – качественно другое финансирование. Эта системная поддержка была бы очень полезна и дала бы огромный эффект. Думаю, нам надо потихоньку формировать общественное мнение в этом направлении.

– Чем профсоюзный лидер, на ваш взгляд, отличается от чиновника?

– Тем, что он постоянно чувствует, образно говоря, дыхание людей. Потому что член профсоюза, платя взносы, потом приходит и требует. Он более жестко ставит вопрос перед профсоюзным лидером, чем перед чиновником. Влияние конкретного человека на чиновника ниже, чем у члена профсоюза на его лидера. Поэтому сама жизнь заставляет профсоюз слышать людей. Эта структура предполагает быструю обратную связь. А значит, именно через профсоюз решение многих вопросов покажет большую эффективность.

– Какие задачи в первую очередь на данный момент решает ваша региональная профсоюзная организация?

– Сегодня наша основная задача – интеграция. Мы устраиваем жизнь в ЛНР в новых юридических реалиях, как российского региона. Мы стали частью Общероссийского Профсоюза образования, и понятно, что сейчас для нас проходит время обучения, если говорить о профсоюзной деятельности.

– Как представитель законодательного собрания республики вы встречаетесь с депутатами Государственной Думы?

– Да, конечно, в первую очередь взаимодействую с Аленой Игоревной Аршиновой, первым заместителем председателя Комитета по просвещению. Депутаты Госдумы – наши друзья, соратники, люди, которые сегодня вырабатывают важные инициативы для системы образования, связанные с вопросами дебюрократизации, патриотического воспитания, развития образовательных стандартов. Считаю для себя большой удачей участие в проекте «Единой России» «Новая школа», я его координатор в ЛНР.

В целом поддержка России в новых регионах очень большая на всех уровнях – в организационных, гуманитарных вопросах и, конечно, военных. Без России, говорю без всякого преувеличения, нас бы точно не было.

– У меня есть убеждение, что специальная военная операция была неизбежной. А как вы считаете, находясь практически на территории военного противостояния?

– Я тоже в этом уверен. Нынешнее противостояние – следствие цивилизационного разлома. Еще в 2008 году я ездил в Варшаву и побывал в музее так называемой советской оккупации. Уже тогда нас воспринимали как врагов. Я тогда не мог этого понять. А теперь понимаю: вся эта идеология распространялась и укоренялась годами ради того, чтобы уничтожить Россию. И только недалекий человек может думать, что конфликта можно было избежать.

После Украины в Турции, Беларуси тоже были попытки провести «майданы» и ввергнуть государства в пучину междоусобицы.

Российский Президент Владимир Пу­тин занял, с моей точки зрения, абсолютно правильную позицию. Надо понимать, что на Западе нет хорошей повестки для России. Для западного мира Россия – ресурс, который должен быть направлен на поддержание их развития. Поэтому конфликт был неизбежен и Россия должна сегодня защищать свои интересы.

– У вас четверо детей, младшему всего два года. Не возникало желание переехать в более безопасное место ради семьи?

– Желание переехать на новое место иногда возникает у каждого человека. Но я привязан к Луганску, живу в городе много лет, здесь учился, а теперь в Луганске растут мои дети, по большому счету это мой дом.

– Какие сложности переживает сегодня система образования ЛНР?

– Проблемы переходного периода: открытие счетов, регистрация юридических лиц. Из-за нерешенности этих вопросов есть задержки по зарплате, еще не везде учитывается уровень МРОТ, люди устали, но понимают, что это переходный период завершится. Все-таки работники получают зарплату, а гуманитарная помощь идет в территории, где сегодня особенно тяжело.

Например, в населенных пунктах Гор­ское и Золотое Украина почти все взор­ва­ла – дома, предприятия, затопила шах­ты, заминировала социальные объекты, чтобы к ним не было подходов, и люди остались без коммунальных услуг. Там не было ни воды, ни света, ни газа, ни отопления, ни зарплат. Сейчас частично разминировали эту территорию, дали газ, но пока сложностей много. Мы от профсоюза возим туда гуманитарную помощь работникам образования.

– Как еще сегодня профсоюз поддерживает людей?

– Реском принял решение выплачивать деньги семьям погибших членов профсоюза и тем, кто получил серьезные ранения. Принимаем участие в похоронах. К сожалению, десятки наших педагогов уже погибли. В образовании в основном работают женщины, поэтому нам чуть проще, чем представителям других отраслей, где больше мужчин и погибло больше.

Одно из направлений нашей работы – помощь мобилизованным и их семьям, в том числе моральная поддержка. Дети с нашей подачи пишут письма на фронт. Много усилий предпринимаем для помощи переселенцам, например, из Харькова.

– Что лично вас, ваших коллег, жителей Луганщины поддерживает все эти годы, когда приходится бороться просто за право жить?

– Поддерживает наш характер. Даже в самое сложное время мы умеем радоваться жизни. Вот только одно доказательство: цирк и театры Луганска все это время продолжали работать и принимать зрителей.

Наталья ВОРОНИНА