Моя жизнь – сплошное хобби. Владимир ФЕДОРОВ

Желание встретиться с этим человеком у меня появилось после того, как я посмотрел в театре «У Никитских ворот» спектакль «Два Набокова», где он пронзительно сыграл роль Картофельного Эльфа. Когда мы договаривались о встрече, он сказал: «Кстати, театр и кино для меня просто хобби». Тут любопытство взыграло еще больше. И вот я в небольшой квартире, где Владимир Федоров живет вместе с женой Верой. Маленькая комнатка заставлена множеством инструментов и каких-то мудреных приборов. Мы расположились на принесенных хозяином табуретках, и у нас завязалась оживленная беседа. И она вскоре стала настолько увлекательной, что я уже забыл, что беседую с карликом.

– Владимир, почему вы сказали, что театр и кино для вас – хобби?

– Вообще-то вся моя жизнь – сплошное хобби, потому что всегда занимался и продолжаю заниматься только любимым делом. Мне нравится ходить на работу и возвращаться с работы домой.

– Какая у вас прежде была работа?

– Я лет с шести увлекся радиотехникой. Шел 1945 год, тогда было много всякой трофейной техники, в том числе немецкой и американской: какая-то аппаратура, приемники. Отец приносил домой различные детали. И я все это разбирал, а потом собирал. Мне нравилось заглядывать внутрь, узнавать, из чего все это состоит, как работает. Уже тогда я понял, как сильно наши отечественные вещи отличаются от западных, не мог нашу гайку положить в одну коробку с американской, потому что они отличались так же, как отличаются живые цветы от неживых. И, наверное, тогда пришла мысль посвятить себя науке. Я поступил в Московский инженерно-физический институт.

– Как же вас туда приняли?

– В первый раз председатель медицинской комиссии института, увидев меня, сказала: «У меня здесь что, зверинец?». Наверное, не надо объяснять, что я в этот момент испытывал. Но сдаваться я не собирался, на следующий год, сумев обмануть медицинскую комиссию, стал студентом. Учился на «отлично», получал повышенную стипендию и даже закончил на год раньше. Моя дипломная работа касалась области экспериментальной ядерной физики. Потом я много лет работал в курчатовском институте.

– Почему же оттуда ушли?

– Оттуда просто так не уходят. За мной следили, так как я встречался с диссидентами, помогал им чем только мог. Среди моих знакомых было очень много людей известных, которые часто обращались ко мне с просьбой починить или наладить видеокамеру, видеомагнитофон, фотоаппарат и прочую бытовую и профессиональную технику… Такие диковинные в то время вещи могли быть только у представителей так называемой элиты. Я не отказывался, потому что действительно мог починить практически все что угодно. Видимо, я представлял для этих людей интерес не только меркантильный, потому что они с удовольствием со мной общались, наши отношения постепенно переходили в дружеские, как, например, с известным художником Ильей Глазуновым. Кстати, однажды Глазунов представил меня президенту Международного олимпийского комитета Хуану Антонио Самаранча. Он пожаловался на то, что никто не может починить ему старинные часы. Я взял эти часы и отремонтировал. Самаранча решил в ответ сделать мне приятное, прислав через испанское посольство пакет с джазовыми пластинками. Это наделало настоящий переполох. Мне предлагали эти пластинки сдать «куда надо», но я не согласился. Я своих увлечений и не скрывал. Наконец после первого же обыска в 1982 году меня сразу же уволили из института. И это несмотря на то, что из криминала нашли только «Собачье сердце» Михаила Булгакова.

– Вы учились в обычной школе?

– Я родился и всю жизнь живу в Москве, учился в самой обычной школе. Причем особых проблем не испытывал, и учителя, и ученики ко мне относились нормально. Я был старшим из трех братьев. Кстати, оба мои брата нормального роста, я такой в семье один. Так случилось, что, когда я был в седьмом классе, тяжело заболела мама. Отец, как часто бывает, из семьи ушел, и мне пришлось, по сути дела, быть кормильцем. Это заставило меня очень быстро, не по годам, повзрослеть. Один из братьев жив до сих пор, он стал хорошим программистом, второй, к сожалению, после тяжелой болезни умер.

– Вы можете поделиться секретом, как вам удается очаровывать красивых женщин? Ведь вы женаты, если не ошибаюсь, в четвертый раз, и все ваши жены – красивые женщины обычного роста.

– Не ошибаетесь, у меня последний брак в самом деле четвертый.

– Тогда давайте по порядку.

– В первый раз женился после того, как закончил институт, в 27 лет. Я был преуспевающим физиком. Моей жене не исполнилось еще и восемнадцати. Это была очень яркая, красивая девушка, мечтавшая о карьере актрисы. Ее звали Зина. Естественно, у нее было и соответствующее окружение. Мое появление в театральной элите встретили, мягко говоря, с неприязнью, я же был не из этого круга, да и к тому же карлик. Откровенно говоря, я и сам не мог понять, как она могла согласиться выйти за меня. Но это случилось, хотя прожили мы недолго, ее у меня вскоре, как говорится, отбили. Переживал я, конечно, очень сильно, но в конце концов все это забылось, и я встретил другую женщину. Со второй женой (ее звали Алевтиной) мы прожили долго, родили двоих сыновей, которых, к огромному горю, потеряли не по нашей вине. Их убили. Одного во младенчестве по неосторожности пьяная санитарка. Другого убили не так давно грабители, решившие ограбить вот эту самую квартиру. А здесь, как видите, и брать-то нечего, разве что инструменты да книжки на английском языке, которые мало кому нужны.

От третьей супруги у меня две девочки. Но об этом браке я бы ничего не хотел рассказывать. Мы разошлись. У моей бывшей жены новая семья.

– Вы не боялись, что дети у вас тоже будут карликами?

– У меня все дети нормального роста, у сына, например, рост был 175 см.

– А с нынешней женой Верой где познакомились?

– В театре «У Никитских ворот». Она сама из Петрозаводска, в Москве гостила у родственников и пришла на спектакль «Два Набокова». Ей понравилось, как я играю, возможно, заинтересовал я и своим необычным видом, ведь в театре я один такой артист. И она купила билет на спектакль «Фанфан-Тюльпан», который шел на следующий день. Потом мы с ней встретились в фойе, разговорились, и я увидел, что между нами проскочила какая-то искра. Вскоре я предложил ей стать моей женой.

– Что, так сразу?

– А чего же тянуть? Она мне ничего не ответила, уехала домой. А вскоре я позвонил ей и после короткого разговора по телефону взял билет до Петрозаводска и поехал к ней. Там и состоялся решающий разговор, после которого я увез свою суженую в Москву. Спустя месяц мы с Верой зарегистрировали брак. С тех пор прошло три года.

– У вас большая разница в возрасте.

– Да, она младше меня на тридцать пять лет. По специальности она преподаватель физической культуры, закончила Петрозаводский педагогический университет. В настоящее время преподает аэробику и художественную гимнастику. У нас много общего, мы оба, например, вегетарианцы, не едим ничего мясного.

– В вашем роду карликов не было?

– Дед был не карликом, у него была диспропорция фигуры. Так что я в него. А вообще-то карлик – это своего рода порода, как, например, такса, у которой длинное туловище и короткие ноги. Карлик – это несоответствие длины туловища длине ног и рук. Это передается по наследству. Но карликовость, по-моему, полезный признак. У карликов точнее движения, в Японии, например, для изготовления маленьких деталей используют девочек. В космическую ракету может поместиться несколько карликов, нежели таких людей, как, например, Филипп Киркоров.

– И что, у вас никогда не возникали комплексы, связанные с вашей внешностью?

– Конечно, возникали. В школе, например, я три года был влюблен в свою одноклассницу. Когда на выпускном вечере я объяснился в своих чувствах, она мне презрительно ответила: «Ты себя в зеркале видел? Что у нас с тобой получится?»…

– А когда стали уже зрелым человеком?

– Один случай меня довел буквально до слез, до того было обидно. Я возвращался из театра после вечернего спектакля домой и по дороге решил зайти в банк обменять сто пятьдесят долларов. Зашел я в обменный пункт, достал две банкноты в сто и пятьдесят долларов и положил в ящик, куда кладут деньги. Этот ящик находился как раз на уровне моих глаз. Только нагнувшись, полез в сумку за паспортом, как услышал, что женщина-кассир мне говорит: «Ваши пятьдесят долларов». Я аж опешил. Взял урну, перевернул и встал на нее, как на стул. Смотрю, а в ящичке действительно лежат только пятьдесят долларов. Сто долларов для меня деньги немаленькие, я не такой уж обеспеченный человек и просто так уходить не захотел. Кассир закричала, что я все придумал, предложила зайти после праздников. Я пришел, а менеджер банка мне заявила, что на видеозаписи было видно, как я положил две бумажки, но вот куда одна из них делась – непонятно, и вообще я им «уже надоел». Понимаете, эти люди воспользовались тем, что я карлик, и просто украли мои деньги. И случилось это 5 мая 2002 года, как раз в День Пасхи, когда нищим милостыню подают. Я не нищий, но убогий, и они обидели убогого. Как я потом понял, это был своего рода знак: через несколько дней зверски убили моего сына…

– Из физиков вы попали в лирики, точнее, в киноартисты. Как это произошло?

– Шел подбор актеров в картину «Руслан и Людмила». На роль Черномора пробовался Ролан Быков. И вот на одной из джазовых «тусовок» меня увидела ассистент режиссера, которая пригласила на пробы. Мою кандидатуру сразу же утвердили. Когда фильм вышел, меня сразу же стали приглашать сниматься в другие картины. Снимался я с удовольствием. У меня уже больше тридцати киноролей. В последний раз я снимался у Кончаловского в его картине «Дом дураков», где сыграл Карлушу.

– Каким образом вас занесло в театр?

– Сначала меня пригласил к себе Роман Виктюк, у него я сыграл в спектакле «Соборяне». После этого меня заметил Марк Григорьевич Розовский. В его театре «У Никитских ворот» я работаю уже больше десяти лет. В «Двух Набоковых» у меня роль весьма символична. Мой герой, узнав о смерти сына, тоже умирает от разрыва сердца. В этом же спектакле я играл и в день убийства моего собственного сына.

– Вы считаете, ваша жизнь состоялась?

– Я буду считать ее такой, если скажу себе, что мне удалось сделать все, что должен был сделать. Например, я хочу еще иметь детей. Хочу сыграть неожиданные роли, к примеру, Лопахина в «Вишневом саде». Я представляю его современным, в джинсах, с мобильным телефоном в руках и ноутбуком. Все свои действия, каждый свой шаг он тщательно просчитывает. То есть мой Лопахин – это человек, устремленный в будущее, в то время как все остальные действующие лица пьесы живут прошлым. Мечтаю сыграть на сцене МХАТа, куда меня недавно пригласил Олег Павлович Табаков в свой новый проект. Так что черту пока подводить рано.