Мама в тюрьме. Как жить ребенку?

Из солнечного майского утра попадаем в полутемный узкий предбанник. Дверь с грохотом закрывается, лязгает защелкивающийся замок, впереди решетка, за ней еще одна – это и есть пропускной пункт. Называют фамилии. По трое заходим в «решетку», сдаем паспорта, мобильные телефоны, выходим уже по «ту» сторону. Подробный осмотр металлоискателем, проверка сумок, и мы в зоне – в Ардатовской женской колонии.

Дальняя дорога и казенный дом

Здесь сидят только «повторники» – 487 женщин, осужденных во второй раз по статьям 228, 158, 105 и 111 (за сбыт и распространение наркотиков, кражи, мошенничества, нанесение тяжких телесных повреждений и даже за убийства). Основной контингент – женщины в возрасте от 30 до 50 лет, но есть и те, кто значительно моложе и сильно старше. У подавляющего большинства есть дети, единицы лишены родительских прав, ко многим сыновья и дочери приезжают «в гости» в сопровождении бабушек или других родственников. Свидания строго регламентированы, по особым дням, не чаще чем раз в месяц, а то и реже – в зависимости от тяжести содеянного и меры пресечения.

Одно из таких свиданий решили показать нам, журналистам… Даже предложили заснять на камеры и сфотографировать встречу осужденной матери с пятилетним сыном – своего рода «Пусть говорят» местного разлива. Пусть, мол, публика смотрит, ахает и на ус мотает… Конечно, как всегда бывает в подобных случаях, организаторы хотели как лучше, думали о воспитательных целях мероприятия. Не учли одной «мелочи» – детской психологии. По сценарию, после того как осужденная по статье 158 УК женщина – зовут ее Светланой – посмотрит заранее снятый видеоролик о своем сыне Руслане, он в сопровождении бабушки должен вбежать в студию и броситься в объятия к маме. Все, в том числе зрители, должны согласно сценарию заплакать от умиления…

Но случилось непредвиденное. Ролик показали, мама, утирая счастливые слезы, приготовилась встречать сынишку, и тот уже бодро и весело шагал по длинному узкому коридору, но, увидев в комнате свиданий множество незнакомых дядь и теть с камерами и фотоаппаратами, остановился и наотрез отказался подходить к матери. Сценарий шоу, так долго подготовляемый, рассыпался на глазах, не оставляя надежд на восстановление. Повисла неловкая пауза. Операторы остановили съемку, обещавшую стать самым трогательным репортажем недели… Смущенные бабушка, мама и представительница социальной защиты, пытаясь поправить ситуацию, начали уговаривать малыша, но тот расплакался и закричал: «Не хочу, не пойду…»

…Мальчика было невыносимо жаль. Жаль было и маму, и бабушку, и заведующую отделом соцзащзиты, которая немало сил потратила для организации внепланового свидания. Не в своей тарелке почувствовали себя и журналисты, ставшие свидетелями конфуза, за которым личная трагедия и тяжелая семейная драма. Всем скорее захотелось выйти из неприятного положения. Сюжет решили не снимать. Малыша оставили в покое. Привычно сидя на коленях бабушки, он чувствовал себя защищенным и больше не плакал. Телевизионщики переключили свое внимание на осужденную Светлану, которая охотно ответила на все их вопросы. Рассказала, что здесь, в колонии, она находится уже 2 с половиной года, что попала сюда за кражи, а до этого «подрабатывала» сбытом наркотиков. Что к противозаконным деяниям ее привела нужда: после учебы она работала помощником воспитателя в детском саду, денег катастрофически не хватало, а жить хотелось. Заработать честным путем оказалось невозможно. «Добрые» люди предложили «калым», она согласилась. Пожить красиво удалось недолго, Светлана скоро попалась в руки правосудию. Рассказала, что близких, кроме мамы, сына и одной доброй женщины, которая очень помогает их семье, у нее нет, что любимый человек умер 26 февраля нынешнего года, в прощеное воскресенье, друзей не осталось. Что она хочет выйти из колонии (конец срока – ноябрь 2013 года) и начать честную трудовую жизнь, растить Руслана и никогда больше с ним не расставаться. На вопрос, куда она планирует устроиться на работу, ответила, что с трудоустройством проблем не будет – поможет все та же добрая знакомая их семьи. Еще сказала, что в колонии к осужденным относятся хорошо, что есть возможность не только работать, но получить профессию. ПУ №172, расположенное на территории, предлагает на выбор четыре специальности – швеи, слесаря механосборочных работ, автослесаря и токаря. Что здесь хорошая библиотека и многие, даже ранее не бравшие в руки книги, начинают много читать, причем серьезную литературу. Кроме того, есть возможность заниматься рукоделием, прикладным творчеством и художественной самодеятельностью.

В услышанном вполне можно было бы усомниться (ведь говорилось все в присутствии представителей администрации колонии), если бы не мое последующее общение с некоторыми сотрудниками и осужденными уже тет-а-тет, без свидетелей. Собственные наблюдения – как общее впечатление, так и отдельные детали – тоже убеждали в том, что если не все, то многое из сказанного Светланой – правда.

Был и еще один убедительный фактор. Дело в том, что в Ардатовской колонии я уже была. Правда, довольно давно – в 1998 году. В то время в ней содержались юноши и подростки – колония называлась ИК №18 для несовершеннолетних преступников. Я хорошо помню ту поездку: все, что я тогда увидела, произвело на меня большое впечатление. И в этот раз, получив приглашение областного министерства социальной защиты принять участие в «Социальном десанте», ожидала увидеть в Ардатове «малолеток» (именно так называют юных нарушителей закона работники уголовно-исполнительной системы). Но оказалось, год назад колонию расформировали и на ее базе создали новое режимное учреждение для женщин. Персонал же хоть несколько и обновился, но в целом остался прежним. Те же воспитатели, психологи, охранники, мастера производственного обучения и технические специалисты – все, кто прежде работал с малолетними нарушителями, стали контактировать по долгу службы с осужденными представительницами прекрасного пола, хотя требования к содержанию взрослых преступников предъявляются гораздо более строгие. Однако с женщинами – и в этом признались независимо друг от друга несколько сотрудников – работать в чем-то даже легче, чем с подростками, не говоря уже об осужденных мужского пола.

Один из сотрудников признался, что концертов художественной самодеятельности, которые устраиваются силами осужденных, в детской колонии он никогда не видывал. По его мнению, осужденные женщины намного артистичнее, талантливее и музыкальнее юных нарушителей.

Спецификой работы в женской колонии поделилась психолог Надежда Васильевна Синицына, работающая здесь с 2007 года. До последнего года она занималась с подростками, и ей есть с чем сравнить. По ее словам, женщины в силу особенностей нервной системы легче идут на контакт, быстрее раскрываются, но и проблем у них значительно больше. Чаще всего они обращаются к психологу (а их по штату в колонии трое, работают они ежедневно и даже в выходные) с семейными проблемами. Кому-то за время отсидки изменил муж, кому-то перестал писать друг сердечный. Довольно часто женщины приходят за советом: как вернуть доверие ребенка, как заслужить его уважение? Особенно остро переживают осужденные известие о возбуждении дел о лишении их родительских прав. Для многих оно оборачивается моральными страданиями, поэтому без помощи психолога тут не обойтись. Приходится каждый раз искать решение проблемы. Готовых рецептов у психологов колонии нет, всякий раз приходится идти наощупь. Имеющиеся методики рассчитываются на среднестатистического осужденного и работают далеко не так эффективно, как хотелось бы. Психологов, по словам Надежды Васильевны, теперь часто приглашают на семинары, знакомят с новыми методами, в том числе с европейским опытом успешной социализации и интеграции, что вопросы гуманизации уголовно-исполнительной системы поднимаются все чаще и находят отклик.

Меня не могло не порадовать, что порядки в российских режимных учреждениях меняется к лучшему, что сегодня осужденные женщины, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации, могут рассчитывать на сочувствие и помощь не только религиозных и общественных правозащитных организаций, но и сотрудников колоний. Осужденные, безусловно, чувствуют заинтересованность окружающих в их судьбе, многие, находясь в изоляции, искренне мечтают о хорошей, честной жизни. Есть категория женщин, которые сами ищут выход из тупика, начинают интересоваться психологией, особенностями человеческих взаимоотношений. Надежда Васильевна рассказала, что имеющаяся в колонии литература на эту тему чрезвычайно востребована, что ее порой на всех не хватает. Она подтвердила, то здесь многие начинают читать и впервые обращать внимание на свой внутренний мир.

Все это хорошо – нет слов, и, наверное, Антон Павлович, имея возможность посетить Ардатов спустя 122 года после своей поездки на Сахалин, был бы потрясен положительными изменениями, произошедшими не только в условиях содержания осужденных, но и в отношении к ним со стороны блюстителей закона. Женщины, лишенные свободы, ничем внешне не отличаются от остальных. Они опрятно одеты – их форма смотрится очень хорошо, юбки и кители тщательно отглажены, многие осужденные женщины даже пользуются макияжем (возможно, по случаю приезда гостей), охранники называют их на «вы». Есть спальные корпуса повышенной комфортности – в них размещаются те, кто зарекомендовал себя хорошо и активно помогает администрации (и таких в колонии немало – за хорошее поведение и помощь можно получить условно-досрочное освобождение). Здесь нужно сделать оговорку: как выяснилось, не для всех досрочное освобождение благо. Сами женщины признаются, что, возвращаясь в привычный круг к прежним мужьям, сожителям и друзьям, часто не имея возможность найти стабильную работу, они повторяют свои ошибки, в которых здесь, за колючей проволокой, много раз раскаялись и которые давали себе слово не повторять. К сожалению, уберечься от рецидива в российских условиях очень трудно. По-хорошему – и это понимают все работники судебно-исправительной системы – после зоны осужденные нуждаются в долговременной реабилитации, в тепличных, особенных условиях. Большинству нужно заново учиться жить в большом и сложном мире, отвечать за свои поступки, делать выбор и принимать решения. Раз оступившимся людям нужно сопровождение, причем не только социальное, но и психолого-педагогическое, нужны гарантии трудоустройства, а кто их сегодня может обеспечить, если в провинции нет работы для молодежи и законопослушных граждан. Работа есть в Москве, но столице не нужны люди с судимостью.

Выходит по пословице: пошла бы душа в рай, да грехи не пускают. Нужда – плохой помощник на пути к исправлению. А ведь у этих женщин растут дети, которые хотят жить не хуже сверстников… И что делать им? Повторять путь родителей? Надежда Васильевна и Евгений Александрович, начальник воспитательного отдела колонии, рассказали мне, что в колониях нередко находятся в одно время мать и дочь, осужденные по разным статьям и на разные сроки. Как правило, они между собой не общаются. Закон зоны: каждый сам за себя – работает по-прежнему.

Как ни грустно писать об этом, мои собеседники не питают иллюзий в отношении будущего сегодняшнего «контингента» колонии. Без оптимизма говорили они об их перспективах. Как никто другой, они видят тщету собственных усилий, неэффективность душевных затрат. Видя, как через непродолжительное время бывший осужденный, в которого были вложены силы и средства, который, прощаясь, обещал жить в ладу с совестью, возвращается с судимостью по этой или, того хуже, более тяжкой статье, неизбежно начинаешь воспринимать свою работу как танталовы муки.

Сегодня становится очевидным, что усилия отдельных лиц, как сотрудников учреждений уголовно-исполнительной системы, так и общественных организаций, и немалые затраты государства (то есть нас, налогоплательщиков) останутся напрасными до тех пор, пока не будет создана и отлажена система реабилитации бывших заключенных. Очевидно и другое: дорогостоящие социальные проекты не по карману нашей власти, или она в них просто не заинтересована. Как это ни удивительно, но государство охотнее вложит средства в строительство новых тюрем – в том числе по европейским проектам – с отдельным размещением (это, конечно, шаг к гуманизации системы исполнения наказаний, но без последующей реабилитации он мало что даст).

Конечно, можно было бы решать проблему не на «выходе», а на «входе», работать над устранением причин, а не следствий – вкладывать в воспитание и образование, то есть в зарплату учителей и педагогов, в решение социальных проблем, стоящих перед молодежью и простыми семьями. Но государству, по-видимому, этот способ тоже представляется очень дорогостоящим. Проще строить тюрьмы и увеличивать штат охранников.

Увы, закон сегодня нарушается очень часто, и рецидивов год от года происходит все больше. Некоторые женщины с богатым уголовным прошлым даже признаются, что им легче совершить нетяжкое преступление и попасть в колонию, где накормят, обуют, оденут и обеспечат работой и досугом, чем пытаться вписаться в свободный мир, ежедневно подвергая себя риску обмана, насилия, голода и агрессии. На первый взгляд, парадоксально, но ведь причина такого отношения к «свободе» вполне понятна: как правило, общество оступившихся людей отторгает, зато с распростертыми объятиями встречает преступный мир.

И в первую очередь наркомафия. Первая судимость у женщин чаще всего связана с распространением и сбытом наркотиков, а вторая – с воровством или мошенничеством. История Марии Г. – яркое тому подтверждение. Красивая и эффектная тридцатилетняя женщина (а выглядит она значительно моложе) сама рассказала мне свою историю, ничуть не стесняясь и даже, как мне показалась, несколько бравируя криминальным талантом. Мария окончила одну из хороших школ Автозаводского района Нижнего Новгорода, получила музыкальное образование, играет на гитаре и поет, любит музыку Чайковского, с малых лет охотно читает. В детстве любимым автором был Андерсен, потом зачитывалась Чейзом, сегодня любит романы Тома Кольта (я, признаюсь, о таком авторе не слышала). По окончании школы, имея прекрасные внешние данные и мечтая о хорошей жизни, уехала в Москву, выучилась в московском колледже теплоснабжения, в 19 лет вышла замуж и в 20 родила сына. В возрасте 24 года «познакомилась» с наркотиками, в 25 села за их распространение. Срок был недолгим, к тому же освободилась досрочно. Когда вышла, придумала оригинальный способ добывания денег – брала кредиты в банках по липовым документам. Шесть банков пострадали от ее мошеннических действий. Интересуюсь: «Вас кто-то научил, кто-то в этих махинациях руководил вами?» Отвечает с гордостью: «Нет, я сама придумала». Второй срок получила больший – 3 года 9 месяцев. На сегодняшний день прошло чуть больше полугода, но женщина надеется, что за хорошее поведение она освободится условно-досрочное и выйдет уже через год. Призналась, что ее на свободе ждут не только сын и мама, но и любимый, во всех отношениях порядочный человек, никак не связанный ни с наркобизнесом, ни с криминальным миром. Он присылает ей письма и денежные переводы, навещает и морально поддерживает. «А как отношения с сыном?» – интересуюсь я. «Сейчас хорошо, – признается моя собеседница. – А когда я была под следствием, когда родным стало известно о моих противозаконных действиях, он замкнулся и ни с кем не разговаривал. Было тревожно. Сейчас все хорошо. Мы переписываемся, он приезжает ко мне и даже (я знаю) гордится мною, ведь я самая молодая и самая красивая мама в его классе. О том, где я, он никому не говорит. И учителя тоже не знают. Мало ли где? Сейчас многие живут с бабушками, мамы на заработках». – «Чем вы можете мальчика порадовать, находясь здесь?» – «Пишу ему, отправляю денежные переводы – здесь у меня нет заработка, но мне присылает мой друг, а я делюсь с сыном».

Детский мюзикл на гастролях в женской колонии

Я не спросила Марию о том, каким она представляет свое будущее. Не потому что мне неинтересно – просто не успела. В зале, где мы беседовали перед началом выступления воспитанников Арзамасского социального приюта, выключили свет. На сцене начался мюзикл «Бесстрашное детство», который дети – сироты при живых родителях – поставили вместе со своими педагогами. В нем рассказывалось о судьбах двух детей, появившихся на свет в один день и час. Девочке выпало счастье родиться в хорошей семье, любящие родители окружили ее заботой и лаской, мальчику же достался иной жребий, он стал сыном женщины безответственной, склонной к авантюризму. Вскоре мальчик остался один, попал в компанию таких же, как он, детей, вынужденных воровать и попрошайничать, чтобы выжить. Судьба свела счастливую девочку и несчастного паренька, его взяли в семью родители девочки – цирковые артисты, дали ему образование и профессию. Однажды во время выступления он увидел маму среди зрителей, она тоже его узнала и попросила прощения. Добро восторжествовало. В финале прозвучала красивая песня с таким примерно призывом: «Любовь к близким – самое ценное, что есть у нас, берегите друг друга, живите по заветам Петра и Февронии».

Мне мюзикл понравился очень. Нехитрый, но трогательный сюжет легко нашел отклик в женских сердцах. К тому же юные артисты играли так вдохновенно, верили в свои роли так искренне, танцевали и пели так профессионально, что зал – все осужденные женщины – с первых тактов до финальной песни не переставали плакать. Многие даже не пытались сдерживать слезы, поэтому все выступление сопровождалось всхлипываниями и одобрительными аплодисментами. По признанию педагогов приюта, в колонии была самая благодарная публика (для ребят это уже 6-е выступление). Заканчивая спектакль, директор социального приюта Людмила Геннадьевна Шаравина вышла на сцену и сказала от всего сердца то, что чувствовал, думаю, каждый из присутствовавших в зале. Ее слова были о том, что все участники мюзикла – и юные артисты, и взрослые – верят, что добро сильнее зла не только в сказке. Что для кого-то из зрительниц, лишенных общения с детьми, встреча с девочками и мальчиками, оставшимися без внимания родителей, станет судьбоносной, решающей. Может быть, именно она поможет оступившимся женщинам встать на честный путь и больше не расставаться с родными детьми. Помоги им, Господи.

р.п. Ардатов, Нижегородская область

Фото автора