На чтение: ≈ 7 мин.Новейшая история коллективных страхов и глупости
Как известно, 1937‑й был в СССР годом массовых репрессий и столетней годовщиной гибели А.С.Пушкина. Дату отметили с размахом.
Тиражом в 200 миллионов вышла серия «пушкинских тетрадей» с портретами «солнца русской поэзии» и иллюстрациями к его творениям. Вскоре школы и торговые точки получили приказ: некоторые тетради срочно изъять. Причина – картинки. Первый секретарь Куйбышевского обкома Постышев докладывал Сталину и Ежову: «На сабле Олега кверху вниз расположены четыре буквы слова «долой», пятая буква «и» расположена на конце плаща направо от сабли. На ногах Олега расположены буквы ВКП… В общем, получается контрреволюционный лозунг». На рисунке про Лукоморье бдительный партиец узрел трупы в красноармейских шлемах (тут должна быть шутка про попаданцев). «Если повернуть этот рисунок вверх текстом, а вниз заголовком, то в правом углу можно обнаружить подпись, похожую на факсимиле Каменева». На пальце и ухе Пушкина углядели свастику. «Доктор, где вы берете такие картинки?»
Ученикам велели вредные обложки уничтожить. Что конкретно не так, детям вряд ли сказали, те придумывали свои мотивировки происходящего. Пионеры стали выискивать следы вражьих происков. Кто-то уничтожал обложки с Некрасовым и Ворошиловым. «Больше года мы пользовались тетрадями без обложек, завертывая их в газеты».
Книгу фольклористов и антропологов Александры Архиповой и Анны Кирзюк хочется пересказывать стилем Хармса. Постышев, надев очки, смотрит на тетрадь и видит Пушкина, покрытого свастикой. Вот пошел Козлов на рынок, купил пирожок, а внутри – палец. Кушаков увидел на спичечной этикетке профиль Троцкого и сошел с ума. Ночью на китайском ковре проступил портрет Мао Цзэдуна. И тут один американец…
Объект исследования – страхи советского человека. Почему они принимали именно такую форму, овладевали массами, как влияли (и, похоже, продолжают влиять) на поведение людей? Некоторые истории кажутся рифмой к новостям и слухам про коронавирус. Но и раньше они выглядели бы актуально. Например, когда в одном из домов Москвы жильцы собирали подписи против того, чтобы в их подъезде жили онкобольные дети, якобы распространяющие рак. Попробуем успокоить себя: а где-то в Мексике двух туристов вообще сожгли, заподозрив в краже детей на органы!
Особая тема – сравнение городских легенд нашего Отечества и других стран, в том числе времен «холодной войны». Авторы упоминают байку, популярную в США начала 1940‑х: «Ты подбираешь на дороге ночью молчаливого странного автостопщика, который потом исчезает из машины, иногда сделав перед этим полезное пророчество». Аналоги истории, попахивающей Бунюэлем, отыскиваются в постсоветских комедиях: Черный дембель, Черный опер… Что вдохновляло сценаристов – страхи из детства или чужие тексты? Важная деталь байки про автостопщика – человек болтает с призраком, сидя за рулем своей машины. В списке сюжетов советских городских легенд из книги тоже есть истории про транспорт, но в историю влипает пешеход. И пугает его буквально «госмашина» – черный автомобиль, в нем злобный Берия.
Слухи о зараженных ВИЧ иголках в креслах кинотеатров ходили и в перестроечном СССР, и в США. Подозреваю, наши придумали все самостоятельно. У слуха в обеих странах имелись прототипы. Иные – продукт пропаганды, творчески переработанный толпой. Нас интересуют отечественные. «ВИЧ-террористы» выглядели в генетической памяти советского человека правнуками таких гомункулов, как враги народа, в 1930‑е подсыпавшие толченое стекло рабочим в еду; внуками евреев-врачей, якобы заражавших в начале 1950‑х людей раком; внебрачными детьми американцев, везущих в Москву в дни Олимпиады-80 отравленную жвачку, инфицированных мышей, чемодан с колорадскими жуками.
Анализ подростковой легенды из США про маньяка с крюком вместо руки позволил предположить: чаще она звучит «в ситуациях, когда страх ощущается как условный и ритуальный (посиделки у костра, посещение страшных мест)». А в «Опасных советских вещах» показаны ситуации, когда лютый бред вызывал серьезный отклик, причем в разных слоях населения. Параноидальные идеи не всегда плод фантазии люмпена; иные, по сути, оказывались вброшены сверху без особого вроде бы практического, даже пропагандистского смысла. Зачем уверенному в себе обществу так пристально всматриваться в спичечный коробок?
Зерно неплохо прорастало. В Союзе торжество материализма, атеизма, но им сопутствует магическое сознание. Министр, дворник, поэт-почвенник, пионер верят: враги не только травят еду и пьют кровь детей, они хотят нас сглазить с помощью замаскированных профилей Троцкого, свастики, текстов группы «Чингисхан». И сглаз подействует, если не вмешаются органы. Похоже видел мир герой романа «Мелкий бес».
Хочется отогнать от себя мысль, что естественным элементом создания «большой истории» является коллективная передоновщина. Таящуюся под обоями советской реальности Недотыкомку пытались одолеть всем колхозом под чутким и бдительным партийным руководством. Как итог и ныне многие убеждены: Недотыкомка реальна.
Александра Архипова, Анна Кирзюк. Опасные советские вещи: Городские легенды и страхи в СССР. – М. : Новое литературное обозрение, 2020.
Виталий ЧЕРНИКОВ
Выбор читателей
Комментарии