Мальчики, девочки – разные миры

Впрочем, что именно говорилось в этом правительственном постановлении, нам было решительно все равно. В свои шестнадцать лет мы ликовали: мальчики пришли! И придирчиво оценивали каждого, прикидывая, с кем из них завязать роман. Нас даже не особенно огорчало то обстоятельство, что мальчики этого восторга не разделяли. Да и пришли в женские школы или приезжие новички, или те, с кем охотно расстались их прежние учителя. Для всех для них переход был событием малопочетным.

Какие научные выкладки предшествовали той реформе образования и были ли они вообще, узнать так и не привелось. Но даже мы, тогда еще школьницы, знали, что в большинстве мужских школ – за исключением некоторых элитарных – была в пятидесятых годах невыносимо плохая дисциплина. Атмосфера казармы или, скорее, мужского барака ужасала. Молоденькие учительницы старались обходить такие школы стороной, а педагогов-мужчин после войны уже не хватало.

Случилось так, что только через сорок лет, на международной конференции, посвященной правам ребенка, впервые прозвучала тема семинара-практикума, напомнившая о том давнем событии: “Проблема раздельного обучения мальчиков и девочек в свете Конвенции о правах ребенка”. А в обзорном научном докладе в первый же день определенно было сказано и о праве каждого на развитие и образование в соответствии с полом… Учитывая, что в России появляются сейчас женские гимназии и мужские лицеи, я решила поехать вместе с участниками конференции в 139-ю школу с углубленным изучением математики, которая значилась в программе как “экспериментальная площадка по раздельному обучению и воспитанию по половому принципу”. Выступления, услышанные там, и легли в основу этой публикации. А в дополнение – неотвязные воспоминания о нашей 7-й женской школе города Ташкента и завершающее слово доктора биологических наук Тамары Хризман.

Феликс МАХОВ, кандидат психологических наук, руководитель эксперимента:

– Ликвидация раздельного обучения в нашей стране трактовалась в педагогической литературе того времени как шаг на пути демократизации советской школы и укрепления ее связи с жизнью. К моему удивлению, никаких научных исследований, об’ясняющих целесообразность этой меры с точки зрения дидактики, я не обнаружил.

Нейрофизиологи убедительно доказывают, что мальчики, например, превосходят девочек в визуально-пространственных и математических способностях, а девочки мальчиков – в вербальных (речевых, языковых). Мальчики быстрее и легче решают новые, более сложные задачи, а девочки – стереотипные.

Однако в современных теориях дифференцированного обучения лежит лишь один принцип – принцип отбора и обучаемости детей по уровню умственного развития (Ай-Кью) и по их индивидуально-психологическим особенностям, определяемым на основе склонностей, задатков и интересов. При всей важности и значимости этих двух критериев они оказываются недостаточными.

Дифференцированное раздельное обучение с первого класса в одной школе не только помогает более грамотному отбору для последующего разноуровневого обучения, но и создает более комфортную обстановку в классе, прежде всего для мальчиков. Это очень важно, потому что до сих пор, по имеющимся данным, около 40% мальчиков-учащихся начальной школы к 4-му классу имеют ярко выраженную антишкольную установку. Проще говоря, четверо из десяти не просто не любят школу, а ненавидят ее. Почему?

Если с рождения мозг мальчика (не учитывая индивидуальных различий) более активен, чем мозг девочки, если мальчик превосходит своих ровесниц в визуально-пространственных и математических способностях, почему все эти преимущества теряются уже в первых классах школы и только некоторые из будущих мужчин, становясь старше, догоняют и перегоняют потом своих одноклассниц?

Одна из главных причин, без сомнения, лежит в невосполнимости эмоциональных потерь на ранних этапах развития мальчика до 5-6 лет, а потом и в начальной школе.

Лариса ОРЛОВА, заместитель директора школы по опытно-экспериментальной работе:

– Первый вопрос, который мы задаем сейчас всем – и педагогам, и родителям: а вы лично “за” или “против” раздельного обучения? Нам важны любое мнение, всякая аргументация, потому что коллектив пока находится на экспериментально-поисковом этапе. Разделены только десять классов. И начали мы с того, что разделили мальчиков и девочек после окончания начальной школы. Теперь они в седьмом, а мы делим ребят уже и в первых классах. Родители в основном нас поддерживают, хотя четвертая часть из них не видит разницы, 12% – за смешанные классы, а 62, 5% – за раздельное обучение. Наша цель – создание условий, в которых ребенку стало бы лучше. Как и все взрослые, мы хотим, чтобы он был счастлив в семье, в кругу друзей, а позже – в своей профессиональной деятельности. И одну из причин дискомфорта видим в несоответствии форм и методов обучения различиям между мальчиками и девочками. Как именно следует изменить методики, программы, режим работы в соответствии с этими различиями, чтобы ребенок развивался гармонично? На этот вопрос пока нет ответа. Педагоги-экспериментаторы еще только прокладывают первые фарватеры…

Ефим ЛИВШИЦ, учитель математики:

– Проработав – и, как говорят, успешно – почти десять лет со старшими ребятами в математических классах, я, как выяснилось, даже не представлял себе, что значит учить математике пятиклассников, мальчиков. Да не особо одаренных, а только относительно сообразительных, поскольку в пятые математические у нас попал каждый второй мальчик из пяти начальных классов, которые комплектовались без отбора. Если честно, думал, не справлюсь. Что они вытворяли на уроках – уму непостижимо.

Выход нашел, пожалуй, от отчаяния: решил пойти с ними темпом, примерно в два раза превышающим программу. Просто не стал останавливаться на тех элементах, которые вызывали наибольшее затруднение. Например, формулировка правил. Говорить они еще не умеют, а делают все прекрасно. Значит, идем дальше. Потом можно вернуться, осмыслить освоенные разделы на новом уровне, и правила сформулируются как бы сами собой. Получилась спираль, по которой им двигаться, оказывается, и интересно, и легко. А возвращаться к старым уравнениям на новом уровне – удовольствие. Таким образом с вполне обычными ребятами мы освоили за один год программу двух лет. И я уверен, что из 22 моих мальчиков больше половины могут стать участниками олимпиад. А четверку на уровне обычной школы получит даже самый слабый.

Марина ЖИЛИНСКАЯ, ученица Лившица, тоже учительница математики. Преподает и у мальчиков, и у девочек начиная с пятого класса:

– Разница между ними стала отчетливо видна с первых же дней. Девочки собраннее, дисциплинированнее. Они сразу пошли быстрее. Но возникли некоторые проблемы личностного характера. Оказалось, что каждая ждет непременной оценки любой работы. Причем, если оцениваешь одну, нужно оценить и соседку, и всех остальных. Они старательны и, как тут правильно говорилось, успешны в решении типовых задач, отлично действуют по аналогии.

С мальчиками намного сложнее. Внимание рассеянно, но зато больше интереса к нестандартным задачам, необычным приемам, даже словесным перевертышам. Девочки больше откликаются на правильно построенные фразы, четко выстроенную логику. Мальчиков однотипная деятельность утомляет. На уроке им нужны непременно разные виды работы.

Но если в пятом классе у девочек было 89% хорошисток, а у мальчиков только 49, то сейчас, в седьмом, соотношение выравнивается. Мальчики догоняют девочек и, похоже, могут обогнать. Они лучше рассуждают, быстро осваивают новое, предлагают оригинальные ходы. Девочки останавливаются на уровне аналогий.

Ярко проявляются возрастные особенности. Девочки любят командовать. Сейчас у них сложился, наконец, неплохой коллектив, каждая нашла в нем свое место. У мальчиков, наоборот, с организованностью очень плохо. Руководить никто не хочет. Ответственность рады свалить на товарища. Защиты ищут в основном у учителя. Девочки гораздо охотнее берут на себя общественные нагрузки. Но, пожалуй, для более точной самооценки им полезнее все-таки девичий коллектив. В смешанном классе мальчиков чаще ругают за несобранность, ставят им в пример девочек, которые из-за этого часто начинают считать себя выдающимися личностями. В среде подруг такие “маяки” оказываются равными. И мальчикам спокойнее, когда им не советуют на каждом уроке брать пример со старательных отличниц. У них меньше стрессовых ситуаций из-за этого, ровнее настроение.

Эмма ПАВЛОВА, директор школы:

– Работа в режиме эксперимента заставляет и педагогов по-новому оценивать себя. В коллективе, на мой взгляд, происходят очень интересные вещи. Я уже не говорю о том, как меняется атмосфера от того, что у нас появились психологи, валеологи, врач-исследователь. Решая, в каких классах ты хотел бы работать, учитель должен определить свой стиль мышления, особенности психики, коммуникативные способности. Если, скажем, словесница берется вести литературу у мальчиков, а по природе своей она слишком эмоциональна, нелогична, разбросанна, класс может и не принять такого преподавателя. Зато девочки будут абсолютно довольны, увлечены как раз этой эмоциональностью. И наоборот. Учитель литературы, умеющий увлечь внутренней логикой произведения и привести таким образом к переживанию, которое трудно вызвать у мальчика иным путем, будет на месте в мужском классе.

А самой слабой стороной нашей работы остается пока проблема внеклассной, клубной деятельности, которая, по замыслу, должна об’единять всех – и мальчиков, и девочек, способствовать налаживанию нормальных контактов, обеспечивать взаимное влияние. Эта сфера для нашего эксперимента не менее важна, чем урок, и мы намерены заниматься ею сейчас с особым вниманием. Ищем специалистов.

Лирическое отступление

Пожалуй, тогда, в пятидесятых, после об’единения мужских и женских школ, среди учителей оказалось немало таких, кто почувствовал себя страдальцем. “Какое это было счастье – работать с моими мальчиками!” – вздыхал через десять лет один из знаменитых московских словесников, листая рукописный журнал, роскошно иллюстрированный и отлично переплетенный руками его воспитанников. Я уж не говорю о математиках из хороших мужских школ, которых поначалу безумно раздражали девчоночьи болтливость и непоследовательность. Однако теперь не менее талантливые преподаватели физики и математики в свои элитарные физматшколы для особо одаренных стараются каждый год набирать непременно и девочек. “Для красоты!” – шутят иные из них. А если серьезно – для создания особой, уравновешенной атмосферы, в которой мальчики не позволяли бы себе неприличных словечек, сдерживались в шутках, следили за манерами. А может быть, и для того, чтобы школьный воздух слегка озонировался романтизмом первых юношеских чувств. Без них ведь тоже жизнь ущербна, и роль их в воспитании пока не изучена. Во всяком случае, возвращаясь мысленно в свою школу, мы с бывшими одноклассницами обычно вспоминаем, конечно же, не воспитательные мероприятия, которых было немало, а – любовь. Ею, казалось, была пропитана вся наша школьная жизнь. И если в 1-м классе, обожая свою учительницу, мы ревниво следили, кому она сегодня доверит нести до ее дома пачку тетрадок на проверку, то в 5-м уже вели почти круглосуточное наблюдение за жизнью покорившей наши сердца молоденькой преподавательницы литературы, не давая ей, бедной, встретиться без нашего ведома даже со своим женихом. Мы подбрасывали ей цветы к порогу, писали записки с признаниями, дарили стихи, открытки, вышивки, проявляя недюжинную фантазию и горячо обсуждая каждый ее и свой шаг. А когда в 7-м к нам пришел вести физику большеглазый серьезный студент университета, школу потряс настоящий взрыв эмоций. Несчастный физик! Как он старался не обращать внимания на бесчисленные записки, улыбки, нечаянные встречи, бесконечные “пересдачи материала” после уроков в физическом кабинете! Что это было? Тренировка чувств? Бессознательная попытка компенсировать недостаток любви в семьях, где и в войну, и после нее мамы работали за двоих, выматываясь до полного бесчувствия? Чем же тогда могли скомпенсировать ту же неласковость, неполноту эмоций мальчики в своих суровых мужских коллективах? Не потому ли выросли они не слишком хорошими папами?

ТАК ЗНАЧИТ ВСЕ-ТАКИ – РАЗ’ЕДИНЯТЬ?

Мнение человека постороннего, мамы пятиклассника из обычной школы:

– Надо же, а мы, родители 5-го “А”, как раз озабочены сейчас тем, как их ОБ’ЕДИНИТЬ! Мальчики ни в какую не хотят даже за одну парту садиться с девочками. Решили поставить с ними спектакль. Выбрали “Барышню-крестьянку”. Так наш “Берестов” протягивает руку “Лизе”, а сам отворачивается.

Тамара ХРИЗМАН, доктор биологических наук, заведующая лабораторией нейрофизиологии и нейропсихологии РАО:

– Можно раз’единять, можно об’единять – мало что изменится, если мы не разберемся, до какой степени они разные и как к ним нужно из-за этого относиться. Уже у новорожденных мальчиков и девочек мозг различен. Соответственно различается вся стратегия познания мира.

Собственно, никто из родителей и не станет спорить, утверждая, что все дети одинаковы. Однако наши социально-психологические обследования обнаруживают удивительное явление: мамы, воспитывающие мальчиков, часто плохо понимают, что происходит с их малышом, в чем ему следует помогать.

На вопрос, чем любят заниматься их дети, многие отвечают: рисовать. Что рисуют девочки: бабочек, цветы, животных, людей. А мальчики: танки, пушки, самолеты, машины. Ситуация настолько обычная, что мамы никакой тревоги по этому поводу не испытывают. Но рисунки свидетельствуют, что мальчики меньше, чем девочки, способны очеловечивать окружающий мир. Их внимание чаще нужно останавливать на красоте природы, произведений искусства, прелести красок, музыки, поэзии. Девочки чаще приходят к пониманию красоты сами. Но вот парадокс: великие художники – мужчины!

На вопрос, как вы поощряете малыша, мамы мальчиков отвечают почти всегда однотипно: словом. А мамы девочек, кроме добрых слов, используют и поцелуи, и об’ятия, гладят по головке, делают подарки. Отчего такая разница? Не оттого ли, что существует расхожее мнение, будто мальчика следует растить в строгости, не нянчиться с ним, не баловать, чтобы он вырос мужественным и выносливым. Возьму на себя смелость сказать, что на самом деле зависимость прямо обратная: чем нежнее, ласковее мама, чем чаще она целует, ободряет его, тем богаче он становится эмоционально, душевно, а значит, острее чувствует потом, как в нем нуждаются люди, ждут защиты.

Воспитание мальчика требует от родителей, может быть, больше чуткости, наблюдательности, но и больше творчества, выдумки. Веселые сюрпризы, неожиданные поступки, корабль из стульев, письмо от Карлсона – все это приемы, интригующие ребенка, возбуждающие его фантазию. И не стоит грубо вырывать мальчика из игры. Иной раз лучше отложить немного обед, но не разрушать игровое действие. Тем более – не отнимать, не выбрасывать, как ненужный мусор, фантики, гаечки, которые так часто раздражают взрослых.

О наказаниях мне вообще говорить трудно. Своего сына никогда не била, не наказывала и хочу напомнить, как часто ребята в ответ на наказание ведут себя еще хуже, еще агрессивнее. Зато на позитивные оценки мальчик, например, реагирует острее девочки. Только у мальчика на слово “молодец” наблюдается мощная активация правого полушария, его передних, смысловых отделов. Для девочек это слово не имеет особого смысла.

Довольно четко делятся родители и по ответам на вопрос: как вы развиваете речь ребенка? Мамы мальчиков отвечают в основном “с помощью бесед, чтения”. А с девочками учат скороговорки, прибаутки, играют в слова, поют. Там больше словотворчества, радости, шутки. Но все это остро необходимо и мальчикам. У них речь развивается труднее. Механизмы ее развития более уязвимы, нарушения речевых функций наблюдаются чаще.

Любопытно, как по-разному воспринимаются и интерпретируются слова у мальчиков и девочек. В ответ на просьбу назвать плохие слова мальчики начинают перечислять запреты: не лезь, не бегай, не прыгай – все, что ограничивает их потребности. Девочки чаще перечисляют существительные с отрицательными суффиксами: мамка, папка. Одна сказала: панамка. – А почему? – Она мне не лезет!

Возвращаясь к общей дискуссии, я бы обсуждала все-таки не идею раз’единения, а проблему дифференцированного подхода. И девочки, и мальчики тоже все разные. Теперь уже ясно, что педагогика, ориентированная на среднеарифметическое бесполое существо, которого нет в действительности, бесплодна и вредна. Чтобы каждый ребенок получил возможность для развития способностей, заложенных природой, важно учитывать и пол, и возраст, и индивидуальные особенности. В каких-то случаях полезно раз’единять, а в каких-то, напротив, об’единять детей с очень разным потенциалом, психикой, уровнем достижений, обеспечивая полноценное, разнообразное общение, без которого жизнь тоже теряет какие-то краски. Меня всегда потрясает обстановка в спецучреждениях для малолетних преступников. Лишая мальчиков пространства, нежности и ласки, одевая их в однообразную мрачную робу, можно только изуродовать психику, но никак не исправить! Так и в школах, где стали бы опять учиться только мальчики, дефицит общения с девочками может привести к невосполнимым потерям.

Нина ПИЖУРИНА

Санкт-Петербург