Лучшие мастера сцены родом из дворцов творчества

​Об этом на первой Всероссийской конференции, посвященной памяти Леопольда Сулержицкого, организованной МИОО и посвященной театральной педагогике, говорил народный артист РФ, преподаватель Школы-студии МХТ, воспитанник Московского городского Дворца детского и юношеского творчества Авангард Леонтьев.

К сожалению, жизнь наша непростая, в связи со сменой общественно-экономической формации в начале 1990-х годов поменялись принципы финансирования всего того, что было наработано как национальное богатство. Стационарный, профессиональный, репертуарный театр с постоянной труппой – это наше национальное достижение, которое, к сожалению, рушится. Галина Борисовна Волчек как-то лет 20 назад сказала: «Я думала, что на наш век театра хватит», – но, оказывается, нет. Так сложилось, что я последние годы часто бываю в Саратове на студенческих спектаклях местного театрального института на сцене Драматического театра имени знаменитого артиста Слонова. В Саратове во время войны играл Художественный театр на сцене ТЮЗа, который работает до сих пор. Это знаменитый Киселевский ТЮЗ. Саратов – театральный город с большими театральными традициями, там зрители любят театр. Когда-то Виктор Сергеевич Розов на каком-то юбилее Школы-студии МХТ сказал: «Я не знаю, в каком месте у вас хранится огонь, Прометеев огонь». Он имел в виду, конечно, педагогический настрой, атмосферу в этом учебном театральном заведении, идущую от педагогов. Огонь этот, конечно, зажгли те люди конца XIX – начала ХХ века, к которым принадлежал Сулержицкий. Вахтангов, Мейерхольд… Видимо, благодаря тому что это были преимущественно режиссеры, которые создали свои театры, эти имена знает весь мир. Сулержицкий в тени, и это несправедливо, потому что он был человек, горящий театром, любовью к нему и талантом, разносторонний человек с тяжелой судьбой, прошедший тюрьму и ссылку за отказ от военной службы, а отказывался он по идейным соображениям, считая, что люди не могут убивать друг друга. Этот человек обжег очень многих любовью жаркой, пылкой к тому делу, которым он вместе с ними занимался. Станиславский, поручивший Сулержицкому дело, которое сложно было кому бы то ни было передать, понимал, я так думаю, что это очень трудно. Но Станиславскому было важно понять, кто возьмется на практике осуществлять его идеи, его систему, которую он составлял в те времена, систему, которая знаменита на весь мир, систему, благодаря которой имя Станиславского известно, как и Художественный театр, который на этой системе существует.Когда-то в Школе-студии МХТ был вечер, который Виталий Виленкин организовал в честь Леопольда Сулержицкого. Нас поразило это «в честь» на афише, некоторые из нас думали, что это стилистическая ошибка, но вечер был именно в честь живого содержания и смысла, ради которых жил Сулержицкий в последние годы. В свое время Толстой поручил ему отправить духоборов, которых притесняли в России, за границу, тоже, видимо, не нашел лучшего кандидата, чем Сулержицкий, который их живыми вывез, перевез через океан, их потомки живут в Канаде до сих пор. Дело было спасено, люди были спасены. Вот таков был Сулержицкий.Сулержицкий в крошечном помещении собрал людей, верящих в систему Станиславского. По выражению студийца – воспитанника Сулержицкого Михаила Чехова, это был монастырь со своим уставом: например, студенту было положено здороваться со всеми, кого он встретил в коридоре, знакомый это человек, руководитель Художественного театра или рабочий сцены, случайный прохожий, чьи-то мама или папа. Тут был сплав этики и эстетики, они ставили пьесы, в которых заставляли зрителя подумать в результате спектакля о самосовершенствовании, о том, как стремиться к лучшему. Но они не просто это проповедовали эмоционально, так, что можно было заразить людей этим через театр, они сами пытались так жить. Это люди, которые зажгли других, цепочка эта тянется, тепло оттуда исходит, припасть к нему хочется. Паустовский сказал когда-то, что знаменитых людей не так много, но замечательных гораздо больше, и это прекрасно. Я хочу вам рассказать о своей учительнице, которая была так же скромна, как Леопольд Антонович Сулержицкий. О том, что она была студийкой 1-й Студии, я узнал несколько лет назад, когда пришел в РГАЛИ и открыл документы Второго МХАТ и 1-й Студии (первоисточник второго МХАТ).Анна Гавриловна Бовшек – моя учительница. Ее никто не знает, кроме тех, кто с ней общался. А кто с ней общался? Сотни ее учеников по студии художественного слова Московского городского Дворца пионеров. Эту студию Анна Гавриловна вела 25 лет. Я в эту студию пришел пятнадцатилетним или четырнадцатилетним. Взрослые сказали: «Ты ведешь кружок в школе, пойди позанимайся с опытным руководителем». Я пришел к Анне Гавриловне, а уже уйти от нее было невозможно. Там было невероятно интересно, мы два раза в неделю занимались в переулке Стопани. Когда я пришел однажды с невыполненным домашним заданием (не выучил текст), Анна Гавриловна сказала: «Я надеюсь, что это первый и последний раз». После этого я не мог забыть, что заставил ее мучиться. Мне стало страшно стыдно перед ребятами (у нас коллективно шли эти занятия), что я оказался в такой ситуации, потом я старался, чтобы этого не было. Анна Гавриловна учила нас на классике, мы читали Пушкина. Она была сама знатоком Пушкина, говорила: «Запомните мой телефон, его знает пол-Москвы: Г6 – дата рождения и смерти Пушкина, 99-37». До сих пор я помню этот телефон, хотя свой иногда путаю. Анна Гавриловна писала нам открытки (тогда почта работала еще хорошо): «Не забудь прийти в четверг на занятия», «Позвони Маше, напомни, что она должна прийти в четверг на занятия» – или звонила по телефону. Жила она в коммунальной квартире в маленькой комнатке, туда мы тоже ходили заниматься сверх тех двух дней, положенных в Доме пионеров. Там были соседи, которые косо смотрели на наши приходы, но когда мы во всю глотку читали, нам никто не мешал. Видимо, это завораживало, даже комнатный театр, видимо, производит даже через двери и стены какое-то магическое действие. Вот если б я знал, что Анна Гавриловна была ученицей Сулержицкого, тогда бы я не удивлялся, почему соседи вели себя так. Сейчас мало кто так себя ведет при появлении театрального человека. Может быть, сами театралы в этом виноваты, уронили, так сказать, дело, а может быть, и нет.Хочу сказать, что с Анной Гавриловной было очень хорошо. Она была в возрасте далеко за семьдесят. Она ездила на общественном транспорте с Зубовской площади в Дом пионеров, только теперь я в своем возрасте понимаю, как трудно ей было в гололед зимой идти по Москве, как она шла, потому что долг ей велел. Был у нас в Школе-студии МХТ преподаватель литературы Абрам Александрович Белкин. Он говорил: «Мне зарплаты, которую я у вас получаю в Школе-студии, хватает только на такси. Но я приезжаю, потому что я понимаю, что никто вам не скажет того, что вам скажу я. Никто!» И это была правда. Эти люди, которые были вдохновлены и заражены примером Сулержицкого, невероятно много сделали именно своим примером.Потом, когда новый директор Дворца пионеров потребовал советского репертуара от студии художественного слова, Анна Гавриловна, поняв, что больше она заниматься Пушкиным в том объеме, в котором считает нужным, не сможет, ушла на пенсию, но взяла на общественных началах студию художественного слова – тогда организовывался литературный музей Пушкина, посвященный самому Пушкину, вела эту студию несколько лет, пока не заболела и не уехала в свою родную Одессу.Мы переписывались, один раз в письме я жаловался на что-то, Анна Гавриловна написала мне из Одессы, пытаясь подбодрить, видимо, я уже работал в театре: «А вот мои учителя: Сулержицкий и Вахтангов, учителя, как видишь, самые высокие, думали так-то и так-то». Это было один раз, а так – никаких имен никогда. Ни своих учеников знаменитых, ни своих учителей знаменитых никогда не упоминала не то что всуе, никогда вообще не упоминала! Только дело, дело и дело. Мы, ученики Анны Гавриловны, решили издать книжечку, но львиную ее долю составляют мемуары самой Анны Гавриловны Бовшек. Но она там не о себе пишет, а о своем муже – писателе Сигизмунде Кржижановском, который не издавался при жизни: Горькому не понравился. Умер он в пятидесятом году, был человеком колоссальной эрудиции, таланта невероятного. Уровень письма – кафкианского плана, гоголевский, он писал и литературоведческие статьи, и искусствоведческие, и прозу. Сейчас издан его шеститомник, а когда я в начале двухтысячных увидел первый том, у меня был шок, потому что Анна Гавриловна однажды сказала мне, когда я был у нее дома на занятиях: «Я сдала архив Сигизмунда Доминиковича в РГАЛИ. Может быть, когда-нибудь это напечатают». Помню, как тогда подумал: «Да нет, никогда не напечатают!» – потому что знал, как Анна Гавриловна полтора десятилетия хлопотала об изданиях вещей Кржижановского, хотя бы каких-то, хранила его архив, прятала в свое время от обысков по сараям, по чужим коммуналкам, но сберегла архив любимого талантливого человека. Какое было у нее ощущение долга, если архив этот был в идеальном состоянии. Анна Гавриловна преподавала еще в Камерном театре у Таирова сценическую речь в течение многих-многих лет, когда у них была студия Камерного театра.Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, каждый из нас старается делать свое дело как можно лучше, преподавание приносит пользу не только тем, кому преподают, но и тем, кто преподает. Мы сами получаем удовольствие от этой работы, от того, как растет росток, сами огорчаемся, как родители, всему тому, чему приходится огорчаться, сами радуемся всему тому, о чем знают только родители.Информация к сведениюАнна Гавриловна Бовшек с 1936 года руководила студией художественного слова в Московском городском Доме пионеров на Стопани. На занятиях студийцы занимались разбором литературного произведения, которое читали, изучали биографию писателя, поэта, учились видеть и слышать то, что читали. Часто на этих занятиях присутствовали известные писатели, поэты, актеры – Самуил Маршак, Сергей Михалков, Агния Барто, Дмитрий Журавлев, Василий Аксенов, Михаил Жаров. В годы Великой Отечественной войны Анна Гавриловна в составе одной из фронтовых агитбригад, организованной из воспитанников городского Дома пионеров, выезжала с концертами на фронт. Большинство участников агитбригады, в том числе и Анна Бовшек, были награждены медалями «За оборону Москвы». В послевоенный период Анна Гавриловна была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». После войны А.Г. Бовшек продолжила работу с детьми в студии художественного слова в Московском городском Доме пионеров, а с 1962 года – в Московском городском Дворце пионеров и школьников. Среди воспитанников Анны Бовшек – многие знаменитые люди, в том числе народная артистка СССР и России Людмила Касаткина, народный артист РСФСР, режиссер и актер Центрального детского театра Геннадий Печников, доктор исторических наук, писатель, искусствовед Нина Молева. Анне Бовшек одной из первых в городском Доме пионеров было присвоено звание «Отличник народного просвещения». Труд Анны Гавриловны отмечен многими грамотами и благодарностями, медалью «В память 800-летия Москвы».