Кино. Несудима

Весной картина «Страсти по Марине», последняя работа режиссера Андрея Осипова в трилогии о поэтах серебряного века, была признана лучшим документальным фильмом на фестивале «Золотой Витязь». Затем был аншлаг на Московском кинофестивале. Потом лента уехала на кинофестиваль в Карловы Вары. Документалистика нынче в моде. Считается, раз ее смотришь, значит, ты человек стильный, разбирающийся и в жизни, и в искусстве. А уж с трепетом относиться к эпохе серебряного века – и вовсе признак хорошего тона и утонченного вкуса. Но «Страсти по Марине» – не просто стильный или модный фильм. Это прежде всего хороший фильм.

Кажется, мы знаем о Марине Цветаевой все: гениальный поэт, сложный человек, несчастная женщина. Ни прибавить, ни отнять. Режиссер Андрей Осипов и сценарист Одельша Агишев сняли фильм, в котором постарались использовать лишь малоизвестные факты, малоизученные детали жизни Марины Ивановны. А ведь инструментарий документалистов на первый взгляд скромен и скуден – нет тут актеров, вошедших в образ, авторы ничего не могут выдумать или приукрасить. У них на службе лишь старинная кинохроника, выцветшие фотографии, письма да архивные документы. Но какая же это, оказывается, «убойная сила»! Ни один, даже самый звездный артист не способен вызвать такой шквал эмоций, какой исходит от бесстрастных на первый взгляд исторических фактов. Реальная жизнь способна на такие сюрпризы, какие не родятся даже в фантастических снах.

Так что же за человек была Марина Цветаева, жемчужина русской литературы? Гениальной эгоисткой, жертвой внутреннего демона, даровавшего ей неповторимые строки и вечное смятение. Талантливый человек имеет право на дурной, невыносимый характер – всей своей жизнью Цветаева пыталась доказать эту сомнительную истину. Главными и самыми несчастными жертвами этого тяжелого «я» стали близкие. Младшая дочь Ирина раздражала мать своими слезами и капризами. Цветаева запирала ее в темную кладовку, чтобы не надоедала, не болталась под ногами, чтобы не мешала матери быть гениальным поэтом… Революция принесла болезни и голод, кормить детей стало нечем, Марина Ивановна отдала Ирину и ее старшую сестру Ариадну в приют. Там, по слухам, была хоть какая-то еда. Слухи оказались лишь слухами, детей в приюте не кормили, Ариадна тяжело заболела, и мать забрала ее домой. Спасая старшую, пришлось пожертвовать младшей: Ирина умерла, несчастный комочек, не знавший в своей короткой жизни ни счастья, ни любви, ни даже наивной детской радости. После смерти дочери Цветаева написала очередные блестящие строки, но чего стоят пусть самые божественные стихи по сравнению с загубленной жизнью нелюбимого ребенка?

Поэт не может творить, если он не влюблен. Марина была влюблена всегда. На экране – портретная галерея «рыцарей сердца», за кадром – строки из адресованных им писем, в которых разными словами каждый раз говорится об одном и том же: «Я думала, что знаю, что такое любовь, но лишь вы по-настоящему открыли мне это чувство». Сергей Эфрон, муж Цветаевой, в этой ситуации оказался неожиданно мудр и рассудителен. Наверное, он ревновал – все-таки живой человек, – но виду не подавал, отвечая на притворное сочувствие окружающих коротко и ясно: «Марину нельзя судить обычными человеческими мерками, Марина – поэт». Да и сама Цветаева постоянно высокомерно бросала: «Несудима, неподсудна». Ее отношение к жизни, к людям было полно глубочайшего презрения. Жизнь, люди отвечали ей тем же. Как набросился на нее русский литературный Париж! Мол, что она себе позволяет, что эта Цветаева вообще о себе вообразила, врывается в литературу в папильотках и домашних туфлях – дальше в том же духе. Марина считала выше своего достоинства отвечать на подобное «тявканье». Она была аристократкой духа, с этим жила, с этим и ушла… Нет никаких доказательств, что она не любила людей. Скорее, не замечала их, с такой-то высоты разве разглядишь мелкие бытовые потуги среднестатистических людишек? Интересный факт: в Париже Марине Ивановне помогала некто Ломоносова, у которой был сын Борис. Благоговея перед поэтессой, Ломоносова ежемесячно присылала ей какие-то деньги. Однажды они не пришли, с опозданием Ломоносова прислала извинительное письмо, сообщила о постигшем горе – смерти сына. На что Цветаева отвечает: «Боря-то умер, но я-то жива, мне пришлось трудно, я же рассчитывала на ваши деньги».

И последняя деталь, вытащенная создателями картины на свет божий: отправляясь в Елабугу, Цветаева попросила Пастернака принести ей моток бечевки, чтобы перевязать чемоданы. Именно эта веревка, прощальный дар Пастернака, и прервала ее земной неподсудный и несудимый путь.