Каждый волен стать робинзоном. По следам одной экспедиции

Надо выйти из поезда «Москва – Петербург» на станции Окуловка, а там, так мне сказали в туристском клубе, «близко – всего восемнадцать километров». Почти как у Ильфа: книга по высшей математике начиналась словами: «Мы знаем…». Что такое для бывалых туристов восемнадцать километров! Все же они меня встретили на машине. Про восемнадцать километров – это была такая шутка, чисто туристская. И вот проезжаем деревню с замечательным названием Сковородка, и прибыли…

День первый. Лагерь «Эко» расположился на полуострове. Пересечь поперек – минут пять. Сосны, черника, мхи… В некоторых местах тонешь в них по щиколотку, кроссовок не видно. И ягель… То ли голубоватый, то ли зеленоватый, туманный какой-то, как будто поляны застелены облачками. Справа озеро Боручье, слева озеро Разлив, еще по серединке полуострова какие-то озерки… Короче, с сушей проблемы, кругом вода.

Строго говоря, это не полуостров, не сосны и не озера, не мхи и не ягель… Это экосистема. Ведь мы на территории Валдайского национального парка. Здесь нельзя срубить даже сухое дерево для костра. Любой сгнивший пенек – это тысячи микроорганизмов. И все до единого они часть экосистемы. И все до единого необходимы для ее равновесия. Дерево умирает, но и мертвое оно необходимо мириадам жучков, червячков, соответственно птицам. которым в Валдайском парке, кстати говоря, почти двести двадцать видов.

В идеале человеческое вторжение в экосистему должно быть минимальным. Чем меньше наше вмешательство в жизнь природы, тем просвещеннее, экологичнее мы себя ведем. Взгляд на нее как на экосистему и есть самый экологически правильный, современный и продвинутый.

И все-таки Денис Ефимов, биолог, заместитель директора Валдайского национального парка, «вторжению» детского экологического лагеря, которое организовал московский туристский клуб «Гадкий утенок», рад. Экологическое просвещение – одно из трех основных направлений работы национального парка. И если эта работа не принесет ожидаемых плодов, то и говорить не о чем: природа наша накроется в недалеком будущем «медным тазом».

Потому что одного только мусора после туристов сейчас на Валдае вывозят тоннами. Увы, у пластиковых бутылок и жестяных банок очень долгий период распада, химические реакции, которые возникают при этом, создают жутко агрессивную среду: загрязняются воды, почва. Поэтому выбор: либо запрещать, либо просвещать. Взрослых у нас уже, конечно, вряд ли этому научишь, детей еще можно. Привить ребятам экологически правильный, просвещенный взгляд на природу – и есть задача детского лагеря «Эко».

В общем, это не слишком привычный для нас туризм: махнул топориком, спалил несколько деревьев… У лагеря «Эко» договор с парком. Дрова им привозят лесники. А мешки с мусором они уносят сами.

День второй. В лагере «Эко» тридцать семь детей. Вчера у них была «Робинзонада». Это значит – каждый, кто хотел, мог оказаться на необитаемом острове и провести на нем целые сутки. Если не выдерживаешь, выбрасываешь белый флаг, и тебя забирают, спасают.

Островов тут не сосчитать. И мало того, что они не похожи друг на друга ландшафтом: на одном – песок, на другом – болото, еще и на каждом своя погода. Места в смысле погоды тут вообще загадочные. Ветер крутит непонятно как: на одном острове тихо, солнечно и можно загорать, а на другом просто сносит. С течениями в озерах и вовсе ничего не поймешь: плывешь, все нормально, и вдруг лодка замирает, как заколдованная, в виду какой-нибудь кривой березки – и полчаса ни с места).

Все же семнадцать смельчаков из лагеря «Эко» отважились и провели сутки, как робинзоны.

И вот вечером, когда в костре пылают три сложенных впритык сосновых ствола, они собрались вместе… Правило такое: если тебе дарят апельсин, надо рассказать, что делал, оказавшись там, на необитаемом острове.

Люда (некоторые имена я все-таки изменила): Об этом обычно только мечтают – получить свой собственный остров. И вот он у меня есть. Всю ночь читала стихи и пела песни – во все горло. Наконец-то никто не мог критиковать мое пение.

Маша: А я все время боялась, что кто-нибудь приплывет. Приплыл лесник. Увидел меня и ужасно удивился. Подарил мне два гриба на ужин и сказал, что самый большой экстремальщик, которого он видел на Валдае, путешествовал только с чайником.

Аня: Проспала восемнадцать часов, потом читала «Мастера и Маргариту». Еще там синие ирисы.

Андрей: Выбросил белый флаг, а катамаран дразнил: кружил рядом, а меня не забирал. Потом мне сказали, что «не кружил, а ходил галсами», потому что волны были большие, ветер и дождь.

Саша: Когда пошел дождь, вода с тента стекала мне прямо на коврик. Сначала спал в этой луже, а потом залез в рюкзак.

Костя: Когда проснулся, выяснилось – сплю на муравейнике, пришлось перейти на другое место. Просыпаюсь – опять на муравейнике.

Ваня: Остров оказался обитаемым и даже густо населенным. Там обосновалась колония бобров, и они неустанно и шумно трудились. Подгрызли колышки у тента. К отъезду я чувствовал себя хозяином бобровой фермы.

Леша: Там просто бешено куковала кукушка и лягушки квакали. А бобер плавал вокруг моего острова кругами.

В костре уже целая гора оранжевых шкурок, дым пахнет апельсинами, а у нас целая гора историй.

Собственно, наверное, любой и каждый, если ему подарят апельсин, мог бы рассказать историю о том, что делал, оказавшись на «необитаемом острове». Метафорически говоря, в ситуации, когда помочь себе можешь только ты сам.

Необитаемые острова Валдая – это тест на самостоятельность. Увы, у очень значительной части детей, приезжающих в эколагерь, нет и малейшей попытки инициативы. Так они затюканы опекой взрослых. Если взрослые не скажут, что нужно делать, они не будут ничего делать.

И вот у них почти на сутки у каждого оказался свой остров. И так же, как в жизни, никто не знал, что его ждет.

День третий. Больше всего мне нравится, что у них свобода. Конечно, формально, и так каждый волен был выбирать, стать и не стать смелым робинзоном. Но ведь бывает еще такая вещь, как неодобрение и моральное давление коллектива, требующего, чтобы ты был как все. Если все хотят быть смелыми робинзонами, попробуй, посмей оказаться белой вороной. А Лида сказала: «А я не поехала на необитаемый остров. И мне было тепло и хорошо». Свобода быть самим собой…

И вообще вроде бы в лагере «Эко» полная свобода. На первый взгляд! На самом деле – это организованная свобода.

Ее творцы – Татьяна Чегаева, руководитель проекта «Эко», совет туристского клуба: Саша Щербина, Алексей Ермилов, Оксана Родина, Филипп Картаев, Марина Владимирская, Анна Гудкова, Людмила Соколова, и еще много замечательных людей.

Очень хорошо организованная свобода детей требует от взрослых очень высокой ответственности и большого мастерства.

Дети, дикая природа, лодки, костры, горные велосипеды и разные идеи типа залезть на дерево, чтобы увидеть радугу, – этот ряд так и просится закончить словом «травмы». Не без того. Однако одних только докторов в нынешнюю смену в лагере «Эко» насчиталось восемь человек. Если что, могут собрать такой консилиум, любая клиника позавидует. Это все друзья клуба.

Не говорю уж о такой прозе, как санитарные нормы… Некипяченого молока в «Эко» ни за что не дадут выпить.

День четвертый. Между соснами, там, где нет ветра и солнца, небольшие, три-четыре человека, детские группки.

Одни под крики чаек, кружащихся над озерами, читают вслух по-английски про Джонатана Ливингстона…

Другие учатся рисовать цветы. Здесь есть очень редкие. Купальница, лилии… Росянку водянистую даже сам биолог Ефимов увидел впервые. Совершенно ужасное растение: заманивает насекомых ароматным соком и переваривает. В полном смысле слова – плотоядное.

Лучше делать вальдорфских кукол… Это такая игрушка. По сути, просто наполненный гречкой разноцветный мешочек-человечек с косичками. Сделанный непременно из экологически чистых материалов: шерсти, хлопка. Чтобы, когда вертишь в руках, были только приятные тактильные ощущения, успокаивающие. У вальдорфской куклы нет лица, оно не нарисовано, чтобы ребенок, когда играет, мог воображать его таким, какое у него самого сейчас настроение. Вальдорфская кукла может хмуриться, плакать, может улыбаться.

День последний. Небольшой и белоснежный Иверский монастырь прячется в самой глубине Рябинового острова. В дореволюционной классификации он именовался «первоклассным». Это значит, что постригаться в монахи здесь могли только представители аристократических родов. Основателем Иверского был патриарх Никон. И план монастыря сделан им. Никон родом из мордвин и самоучка, сам был и проектировщиком, и строителем. А настоятелем Иверского монастыря и сейчас по традиции является патриарх, но он приезжает сюда изредка, а в его отсутствие правит наместник.

Когда-то вообще все здешние острова принадлежали монастырю, теперь он пользуется ими с разрешения Валдайского национального парка. В ответ за такую любезность монахи пускают к себе посторонних.

Нашу экскурсию проводит Ефимов. Если бы не знала, что он биолог, подумал бы – историк.

Всю обратную дорогу через остров биолог Ефимов говорит о своем ненаглядном национальном парке. О его прошлом, о его секретах и о его будущем.

Когда-то все пространство Валдая занимали дубравы: теперь чересчатые дубы вытеснили ели. А заповедные дубравы остались только в самых укромных местах, от вырубки их спасли болота.

Другой секрет Валдая – речная жемчужница, редкий моллюск, считавшийся совсем исчезнувшим. Когда-то этот край славился не только – дар Валдая! – колокольчиками, но своими жемчугами. Но речным жемчужницам нужна чистая вода, и они исчезли. И вот недавно их обнаружили снова. Нашли дети из Шуйской школы вместе со своей учительницей биологии. Эти дети, говорит Ефимов, пионеры экологического просвещения на Валдае. Внутри раковины у речной жемчужницы – настоящая жемчужинка. Конечно, говорить, где нашли, тоже никому нельзя.

Здесь вообще ничего нельзя: спасать птенцов, очищать от сухостоя – даже если нам кажется, что так правильнее, все равно нельзя, – у природы своя жизнь. Альтернатива варварству не всегда порядок. На самом деле порядок, который не является следствием просвещения и знаний, – это такое же варварство.

На обитаемых и необитаемых островах Валдая нельзя рубить, рвать, брать, уносить…

Унести с собой отсюда можно только зеркальный блеск здешних озер, туманный ягельный свет бледно-голубых полян, рисунки лилий и купальниц и вальдорфскую куклу с выражением абсолютного блаженства на несуществующем лице.