Как изменить жизнь школы к лучшему

Его не надо представлять нашим читателям: «идеолога человечности в педагогике» (так пишут об Олеге Газмане организаторы постоянно действующей в Москве фотоэкспозиции крупнейших педагогов ХХ века) знают и помнят как архитектора уникальных воспитательных систем – пионерлагеря ЦК ВЛКСМ «Орленок» в 60‑х годах и лагеря АПН СССР «Маяк» в 70‑х и 80‑х. И как одного из основоположников коммунарского движения, разработчика методики коллективного творческого воспитания…

Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений

В 1961 году, будучи директором восьмилетней сельской школы в Сибири, Олег Семенович выскочил перед разыскивающими его среди лесных сугробов воспитанниками в облике Деда Мороза и пригласил на школьную елку – первую и столь не­обычную в их жизни. Когда появились первые магнитофоны, Газман привез новенький аппарат в свою Березовскую восьмилетку, и на сельском радио стала выходить еженедельная школьная радиогазета. Возглавив в 1964 году школу во Всероссийском лагере «Орленок», он внедрил систему «школа без домашних заданий». И учителя стали добиваться полноценного учебного эффекта уже во время урока.

Сегодня мы впервые публикуем текст выступления Олега Газмана перед руководителями школ Петрозаводска в августе 1989 года о перестройке воспитания в школе. Это практически не тронутая карандашом редактора живая речь, расшифрованная с диктофона. Он приехал в Петрозаводск вскоре после завершения невероятно тяжелой для него смены «Сотрудничество», организованной ЦК ВЛКСМ и Госкомитетом СССР по народному образованию в пионерском лагере «Орленок». И откровенно делится своими размышлениями о работе смены, выявившей совершенно неожиданно для делегатов (педагогов и учеников) гигантские провалы в детско-взрослых отношениях.

Нужен ли детям коллектив?

Поскольку я приверженец методики коллективной творческой деятельности, коммунарской методики (убежден, что это наиболее демократичная, гуманистическая форма организации жизни детского сообщества), то постараюсь с этих позиций рассмотреть возможные варианты перестройки воспитания в школе. Главный вопрос, который обсуждается на страницах общественно-политических журналов: нужен нам коллектив или нет?

Это серьезный вопрос. Возьмите страны Запада – живут они без коллективов, и прекрасно живут, защищают свою родину, поклоняются своим государственным символам. В американской школе гимн поют каждое утро, ценности демократии чтятся за океаном так, как нам и не снилось.

У меня года три назад был разговор с профессором из США. «О каком, – говорю, – воспитании речь, если любой мальчишка в вашей стране может ругать президента?» Его ответ: «У нас можно ругать Кеннеди, Джонсона, кого угодно, но не президента. Это ценность демократии. Никто не посмеет – это уже конституционное нарушение». Мы просто не понимаем пока указанных тонкостей. Но борьба за ценности демократии есть борьба номер один.

Отсюда вытекает вопрос: является ли коллектив ценностью демократии? Разговор о том, что коллектив подавляет личность, известен вам; вся история нашей школы и воспитания подтверждает, что он использовался как инструмент подавления личности, рассматривался как некоторый помощник инквизиционного плана, как механизм, который надо «включить», чтобы подействовать на ребенка. Других средств мы просто не понимали, не видели дифференцированно, какие возможности для возвышения личности, ее раскрытия есть у коллектива. И это обвинение всегда лежало на советской системе воспитания.

Вот откуда у нас возникает отторжение от коллектива. Хотя Макаренко на самом деле многоплановый. С «трудными» детьми (педагоги закрытого уголовно-исправительного заведения, которым руководил А.С.Макаренко, занимались перевоспитанием малолетних правонарушителей. – Прим. ред.) отдельная история, хотя и там тоже случались перекосы в авторитарность. А ведь есть и другая сторона жизни макаренковской трудовой колонии, она связана с самоуправлением, с делением коллектива на микрогруппы, где каждый виден, ценен, слышен. Ведь когда собираются не сорок, а пять – семь ребят, это другая совсем ситуация, в которой масса не задавит, тут-то ведь и массы нет как таковой.

Кроме того, у Макаренко было много игровых форм воспитания, коллективного придумывания дел. Мы, сегодняшние педагоги, должны выбрать у него такие средства, которые не дают уйти из коллектива «трудным» детям.

На вопрос, нужен ли сегодня коллектив, можно ли обойтись без него, я бы ответил так: обойтись можно, но коллектив все равно нужен.

Тут мы должны обратиться еще к вопросу о культуре: наше общество (во всяком случае российское) формировалось как крестьянская община. Такой характер жизни присущ нашему человеку, он всегда оглядывается на общественное мнение, думает, что о нем скажут другие.

Если коллектив выступает гарантом того, что меня не подавляют и не эксплуатируют не только экономически, но и морально, если борется за справедливое положение человека, то это тот коллектив, который нам сегодня нужен. Вообще я думаю, что именно такая – коллективная – модель жизни остается наиболее демократичной, востребованной. Не только в педагогике, но и в культуре, где угодно в обществе.

Притча про кочегара

Однажды я присутствовал на одном диспуте. Ребята спрашивают учителей: «Что надо делать, чтобы жизнь менялась к лучшему?» Учительница говорит: «Это очень просто. Каждый человек на своем месте должен делать свое дело хорошо. Ты учишься – учись хорошо, работаешь на двух станках – работай лучше…» И тогда у меня родилась притча про кочегара.

Жил-был кочегар. Приходит он на собрание у себя на работе и говорит: «Что-то у нас плохо поставлено медицинское обслуживание. У меня вот жена побаливает и дочка». Ему говорят: «Работай лучше». Кочегар начинает бросать в топку уголь лучше и лучше, дым идет больше. Проходит какое-то время, он опять приходит на собрание и говорит: «У меня вот дома все болеют, а у нас плохо поставлено социальное обеспечение и мало платят по больничному листу». Ему говорят: «Ты работай на своем месте лучше. Бросай в топку больше угля, и мы будем лучше жить». Он опять бросает в топку уголь, опять больше идет дыма. И еще больше заболевают его родные и близкие…

В чем тут дело? Мы всегда говорили: если человек справляется со своими гражданскими обязанностями, выполняет требования, которые ему предъявляют общество и государство, то это хороший гражданин.

Мы привыкли к формуле «делай свою работу лучше, и все будет изменяться к лучшему». И ничего не менялось. Прежде требования предъявляло государство к человеку, теперь наступил момент, когда наряду с этим появляется возможность, чтобы человек предъявлял государству требования через своих представителей во власти, через выражение общественного мнения, через демократические формы высказывания протеста.

Это вопрос принципиальный для воспитания, потому что мы с этих позиций должны менять свое отношение к ребятам. Мы не только к ним предъявляем требования, а стимулируем, чтобы и они постоянно высказывали свою позицию, свое требование к обществу.

Мы всегда жили под страхом устава. И если влево или вправо от него, то ты нарушаешь, давай тебя исключать. Если не выполняешь решение вышестоящего органа, то ты, таким образом, не являешься ни гражданином, ни пионером, ни комсомольцем. Но эти времена остались в прошлом, теперь вопрос ставится иначе: почему мы не можем предъявить требования к той или иной организации, муниципальной или государственной? Вы должны на нас работать, дорогие товарищи, а не мы на вас!

То же самое и во всей структуре нашей общественной жизни. Все, кто управляет, являются исполнителями воли масс. И в зависимости от того, как ее исполняют, отражают интересы народа. Мы произносим высокие слова про эти интересы, но кто их будет выявлять и представлять? Логика тут такая: кто их в наибольшей степени выражает, тот в наибольшей степени и вправе называться человеком, представляющим народ.

Сегодня у нас новый взгляд на понимание общественного и государственного. Мы всегда через запятую писали «государство, общество». Подразумевалось, что это одно и то же. Слияние государственного и общественного было полным и, казалось нам, необратимым. Но это не одно и то же, далеко не одно и то же.

Общественное – это народное. Во всех словарях, если внимательно посмотреть, повторяется одна и та же мысль: «Общество – это группа людей, осознавшая свою общность, общие интересы». До сих пор у нас не было такого осознания ни у одной группы людей – ни у профессиональной, ни у общественной.

Сейчас наступил такой момент, когда мы должны отделить государство от общества хотя бы в своем сознании. В детском коллективе формирование такого сознания, что мы общественная сила, необходимая для того, чтобы защищать интересы человека, интересы каждого в нашем коллективе, – это важнейший сдвиг на ниве культурного самоопределения.

От единомыслия к альтернативам

Поворот к гуманистическому воспитанию, если мы имеем в виду коллектив, связан с тремя позициями: самоопределение, самореализация, самореабилитация.
Обвиняли то же коммунарство (ленинградская Коммуна юных фрунзенцев возникла в марте 1959 года. – Прим. ред.) в том, что оно противопоставляет себя комсомолу и пионерской организации. За это именно его и били, ведь возникала альтернатива. Когда в коллективе есть ребята, которые хотят жить иначе (не противопоставлять себя, а просто активно работать и жить), а другие не хотят (им это неинтересно), то мы, взрослые, обычно пытаемся всех вписать в одно сообщество, назвав это комсомолом или пионерской организацией.

Таким образом, нивелируем различия между детьми, отбиваем желание действовать у тех, кто действительно хочет каких-то преобразований, усредняем всю нашу жизнь. Поэтому не надо бояться в школе появления любых инициативных групп. Если они назвали себя пионерами – хорошо, комсомольцами – хорошо. Если они себя называют иначе, но выполняют социально верные функции, – пожалуйста. Я думаю, через некоторое время дозреем до того, что именно так и пойдет наша жизнь.

Ничего не надо запрещать, бесполезное это дело. Обсуждать надо, садиться за стол переговоров и находить компромиссы. И вот в таком плюрализме важно беречь ростки тех ребят, которые проявляют активность, а значит, и заботу о коллективе, о своей стране. Таких людей надо просто пестовать.

Новая цель воспитания – растить избирателей

Вы обратили внимание, наверное, что на съезде (Первый съезд народных депутатов СССР проходил в мае – июне 1989 года. – Прим. ред.) было всего два выступления, в которых с болью говорилось о том, что мы забыли проблемы воспитания. Человек не знает ориентиров, не знают их даже педагоги, занимающиеся с ребятами.

Только что в «Орленке» проходил Всесоюзный сбор «Сотрудничество». Приехали 250 ребят и 250 взрослых из одних и тех же школ (53 школы со всего Союза). Задачи были такие: во-первых, посмотреть, какие проблемы существуют в сотрудничестве взрослых и детей, и во-вторых, вместе подумать о перспективах воспитания.

Начали мы так: собрали первый сход ребят, которые прибыли раньше (человек 50-60), и предложили тему диалога – «Как жить дальше?». Ребята сказали: «Спасибо, конечно, но пока мы не договоримся о том, что же у нас произошло в стране, разговора начистоту не получится».

Решили провести сбор «Я и страна моя». Разбили его на три части: «Что случилось с нами и с нашей страной?», «Кто виноват?», «Что делать?».

Всех участников сбора мы сперва собрали по региональным группам, в которых они обсуждали все эти вещи, а потом докладывали результаты. Идеи рождались спонтанно, никто не готовился.
Первый вопрос, который был вы­членен абсолютно во всех регионах, – об экологии.

Второй касался национальной политики. На сборе были литовцы, грузины, школьники из Армении, со всех почти территорий СССР. Ребята из национальных республик точно формулируют, куда идет их республика, за что борется. Они знают идеологию Народного фронта, идеологию партийных организаций и т. д. Когда выступают ребята из России, они не осознают проблем демократии, демократизации общества, социального равенства, проблем, связанных с отношениями взрослых групп.

Следующий вопрос – «Кто виноват?». Готовясь к разговору, мы предполагали, что ребята начнут перечислять варианты: виноваты система, история, партия, все поголовно…

Нам же было важно показать, что виноваты те, кто голосует, то есть сам человек, который пассивно воспринимает ту самую жизнь за окном, что его окружает.

Но когда мы перешли уже де-факто к вопросу «Кто виноват?» (через день), девочка одна всех расталкивает, выходит к микрофону и говорит: «Ребята, что мы все говорим? Хватит, это не наше дело! Пусть взрослые с этим разбираются. Скажите нам, что делать, и мы будем делать». Кто-то из зала задает вопрос: «А что делать-то? Ты знаешь, что делать? Мы столько времени делали. И чего понаделали? Прежде чем начинать, надо предвидеть последствия».

И мы были вынуждены закрыть этот сбор и перейти уже к следующему («Что делать?») через отрядное обсуждение тех же вопросов. Что стоит за этим, просто я бы сказал, животным страхом перед обсуждением вот таких насущных вопросов?

Здесь срабатывает механизм защиты. Человек защищается, если оказывается под обстрелом непосильных для него вопросов и альтернатив.

Это же самое проявилось, когда мы стали проводить продуктивную игру – тот же разговор, только со взрослыми. Затронули вопросы коммунистического и гуманистического воспитания: какая между ними разница? Вдруг обнаружилось в дискуссии, что у коммунистического воспитания нет специфики. Ведь гуманистическое воспитание прошло через весь опыт человечества, принесло все достижения человеческой культуры. Задавали вопрос: «А что ты добавишь к гуманистическому воспитанию такого, что бы говорило, что вот это коммунистическое воспитание, а то гуманистическое?»

И педагоги точно так же уходили от проблемы, как прежде их воспитанники. А почему? Что помешало им вписаться в продуктивную игру? Мы настолько извратили коммунистическое воспитание, что люди не понимают: в основе его лежат общечеловеческие ценности – добро, справедливость, братство, свобода. Все то, за что во все века боролись их предки. Эти эталоны стали частью коммунистического идеала, но тот потом стал служить государственно-бюрократической системе. И люди в «Орленке», взрослые люди, зашли в тупик. Они говорили, что если мы сейчас снова начнем обсуждать эти вопросы, то ни к чему не придем. А я и мои товарищи были уверены, что сейчас время такое, когда мы сами должны приходить к результатам. Сегодня совершенно ясно, что цель воспитания не поставлена ни государственным образованием, ни ЦК ВЛКСМ, нет ее и в партийных документах.

Вчера еще мы ждали, что именно партия определит нам всю демократическую жизнь. Сегодня народ становится заказчиком в этой жизни, а партия исполняет его волю. Поэтому не обязательно ждать, что партия сформулирует нам задачи воспитания. Если исходим из народной логики, думаем о народе, о его заботах и тревогах, то можем сами выйти на определенные цели и задачи. Что же надо делать?

У нас на сборе работала секция «Коммунарское самоопределение», мы там с ребятами и взрослыми совершили богатейшее открытие: сформулировали цель воспитания на сегодняшний день – цель гражданского воспитания. До сих пор мы говорили: надо воспитывать патриотизм, гражданственность, уважение к символам и идеалам нашей страны, к тем решениям, которые принимаются сверху. Но сегодня все уже понимают, что решения пересматриваются, символы подвергаются сомнению, факты истории меняют отношение к ним общества…

Ребята определили новую задачу так: цель воспитания – воспитывать избирателей и депутатов будущего или уже настоящего демократического парламента. Если я избиратель, то несу в себе заказ. Но от кого я его получаю? Мне его продиктовали сверху? Я его прочитал в газете? Или я вбираю его от тех болей, тревог, противоречий, которые кипят вокруг меня? И тогда я должен в них ориентироваться, жить этими проблемами. Только после этого становится понятно, чем заниматься в воспитании.

Почему так важно защищать плохих учеников

Самоопределение – основное понятие демократического общества и демократического воспитания. Под ним понимается способность человека самостоятельно вырабатывать руководящие принципы своей деятельности (поведения), и только на этой основе у него появляется возможность выбора. Если у витязя, оказавшегося на распутье, нет принципов, если подросток не понимает ценность того или иного действия, той или иной культуры, он не сделает выбора. По­этому для нас в воспитании коллектива важно прежде всего дать возможность самоопределения человеку.

Но есть вопрос, который вообще не поднимался в нашей педагогике. Это вопрос самореабилитации личности. В жизни мы часто сталкиваемся с тем, что оказываемся в одиночестве. Вот мы публично высказались как-то невпопад, или у нас неудача на работе. Произошла ошибка, повлекшая неудовлетворенность собой, а затем, естественно, другими. Чтобы себя реабилитировать, начинаем искать оправдание своим поступкам. И часто эти оправдания необъективны. Отсюда задача (уже взрослого педагога, классного наставника) научить воспитанника искренне и открыто выходить на обсуждение своих проблем. Создать такие группы, в которых он живет, где мог бы защищать себя.

И в учебном процессе, и в школьной жизни мы работаем на функцию. Вот ребенок плохо учится: «Давай учись хорошо». А почему это происходит, нас мало волнует. Или он уходит с мероприятий. А мы давай его пропесочивать: «Почему не пришел? Почему ты не с нами?» Хотя, быть может, его как раз защищать бы надо. И опять же это наша кровная задача. Особенно важно защищать плохих учеников. Мы всегда плохих ругаем, а надо защищать плохих, уважать плохих, и тогда уже с их стороны возникает обратная связь – некоторое чувство уважения к своему коллективу.

Но бывает и так: приняли решение, а человек не хочет его выполнять. Мы, что, должны его защищать? Давайте разведем вопрос о педагогическом коллективе и о педагогической жизни класса. Мы ведь что сделали в нашей истории? Перенесли нормы партийной и уставной жизни на воспитательный процесс.

Да, человек должен знать, что жизнь такая необходима: и демократический централизм, и подчинение меньшинства большинству – все это возможно как организационное явление, когда решение принято. Но когда он живет обычной жизнью в классе, нужна индивидуальная работа, нужны разъяснение, внимательный разговор, обсуждение.

В западных школах нет воспитания как такового, зато есть психология либо педагогика, но внутри дидактики. Наши международные коллеги психологически снимают различные вопросы. А какова позиция российской стороны? Так вот, решение проблем каждой личности, в нашем понимании, – один из ведущих механизмов психологической реабилитации. Через него и надо действовать. Только тогда у нас и будет меняться характер воспитания.

Какие же организационные формы воспитания, которые можно культивировать, приемлемы в школе? Еще раз повторю: я основываюсь на системе коллективного творческого воспитания. Эта система держится на трех китах.

Первый – общественная забота, теперь это забота о человеке. Какая может быть общественная (не путать с государственной!) забота, если о самом человеке забыли?
Второй – это гуманистические товарищеские отношения.

Третий – социальное творчество. Если это выполняется, считаем, что методика коллективного творческого воспитания «подключена».

Вы, наверное, помните теорию академика Василия Давыдова. Если человек осознает способы своей умственной деятельности, то он развивается. Если не осознает, то не развивается. То же самое в воспитании. Если мы провели какое-то дело с ребятами, прожили как-то неделю и потом сели, подумали: «А за счет чего у нас получилось? Что у нас удалось? Каким способом мы это сделали?
Почему понравилось именно это, а не то?», то и дело воспитания идет вперед.

В анализе важны три момента: что было хорошо, что плохо и что надо сделать, чтобы было лучше.

Вот это положительное отношение к жизни, к тому, что мы сделали, сделал другой, и похвала этому другому и представляют собой главный нравственный аспект коллективного анализа.

Десять заповедей классного воспитателя (разработаны Олегом Газманом в 1991 году совместно с профессором Московского городского педагогического университета Александром Ивановым).

✓ У ученика нет проблем, проблемы у человека.
✓ Воспитание – это работа не с учеником, а с человеком в нем.
✓ Ребенок не готовится к жизни, а живет сегодня.
✓ Все дети равные, но разные (В.Сухомлинский).
✓ Будь открытым: через закрытые двери трудно разговаривать.
✓ Коммуникабелен не тот, кто со многими общается, а тот, с кем хочется общаться многим.
✓ Не сравнивай никого ни с кем. Сравнивать можно результаты действий. Или ребенка с самим собой. При этом обсуждается поступок, а не человек.
Сомневайся в общении, говори: «Мне кажется…», «Правильно ли я тебя понял?».
✓ Умей хвалить и одобрять чаще, чем осуждать. Прежде чем подойти к человеку, попробуй отыскать 15 его положительных качеств. Помни: о сообществе, в котором все замечают друг в друге хорошее, втайне мечтает каждый ребенок.
✓ Признавай право другого на ошибку. Не суди. Умей признавать свои ошибки.
✓ Хочешь помочь ребенку? Проси, чтобы он помог тебе.
✓ Не выставляй наружу детские слабости.
✓ Самое большое достижение педагога – когда ребенок обращается к нему со своей проблемой.

Антон ЗВЕРЕВ