Иван Сергеевич Шмелев в Крыму.

«Расстояния, версты, дали…», растерявшие, рассорившие русскую интеллигенцию после 1917 года. Эти пути пришлось пережить Ивану Сергеевичу Шмелеву, который смог преодолеть в себе тяжелейшие чувства после гибели единственного сына, прийти в своем творчестве к «Лету Господню», добраться до литературных «Путей небесных»…

Происходивший из купечества, сын успешного подрядчика, Иван Сергеевич Шмелев был воспитан в истовой вере, подлинном патриотизме. Это был писатель, который населил свои произведения набережными Москвы-реки, тупиками, проездами, крестными ходами, юродивыми, болотами, каликами перехожими да купцами разными…

Семья, в которой воспитывался И. С. Шмелев, выезжала из Москвы на снятую недалеко дачу. Отец его «кипел в делах. Дома его видели только в праздник. Последним его делом был подряд по постройке трибун для публики на открытии памятника Пушкину. Отец лежал больной и не был на торжестве. Помню, на окне у нас была сложена кучка билетов на эти торжества – для родственников» («Русская литература», 1973 г, №4, С. 142).

В 1907 году в Алуште в «Профессорском уголке» состоялся первый отдых в Крыму семьи Шмелевых. Семьи необычной… Достаточно сказать, что они направились в свадебное путешествие в Троице-Сергиеву лавру и на Валаам. На архипелаге в одном из скитов Иван Сергеевич встретился со старцем, предсказавшим ему тяжелое будущее. Была еще встреча, описанная позднее в романе «Лето Господне», когда подарком ребенку стал крестик. Позже сбылось…

Лето 1917 года писатель провел на даче С. Н. Сергеева-Ценского в «Профессорском уголке». У него были серьезные планы, так как Иван Сергеевич приобрел участок земли в Алуште. Он продолжил там литературный труд, создавал очерки и рассказы.

Потом будет Октябрьская революция, начнется трудное существование. В июне 1918 года, как и многие жители центральной России, надеясь на лучшую жизнь, чета Шмелевых приехала на дачу С. Н. Сергеева-Ценского в Алушту. Туда же приехал, демобилизовавшись, сын Сергей.

Теплый южный берег Крыма. Алушта. Здесь позднее будет переживать чета Шмелевых тяжелейшие дни гражданской войны. Вернее, выживать. И произойдет случай, когда голодного писателя накормит своим хлебом такой же, как его герой, «Человек из ресторана». Через семь лет после напечатания повести, в июне 1918 года, Иван Сергеевич в голодном Крыму будет пытаться отоварить карточки, купить хлеб. «Для вас хлеб есть», – скажет хозяин писателю в потайной комнате. Спасет ему жизнь, возможно.

Рассказы, созданные в Крыму голодающим писателем, сильны. Это произведения «Крест», «Ектрыга», «Виноград», «Стенька-рыбак». Три первых произведения объединяют общие герои и сюжет. Рассказы автобиографичны. Начинается новая жизнь, но пока еще тихо… «В то лето, первый год революции, я жил у приятеля в Крыму. По дорогам еще не грабили, в садах и на виноградниках шли работы, приезжие купались, катались под балдахинами, езжали даже на пикники. В городке, внизу, наезжие неизвестные уже начали, правда, разогревать рыбаков и садовников — отбирать дачи у буржуев, но народ был мирный и трудовой, знавший копейке цену: дачку-то получить не плохо, да, пожалуй, про всех не хватит, и без драки не обойтись. Присланные \”газовики\”, из лазарета, начинали уже трясти сады и выламывать розовые кусты \”для барышнев\”, но покуда было еще спокойно. А наверху, где я жил, было совсем мирное житие. Бродили по балочкам коровы, побрякивая боталами, зрели в стеклянном блеске облитые солнцем виноградники, постукивали ленивые можары на белой дороге за холмами: по утрам синеватые дымки дымились над тихими мазанками; белыми лебедями трепетало вымытое белье по ветру, где-то автомобиль поторкивал, далеко… – смотрели горы да сонно синело море».

Приятель героя рассказа, художник, уже «занялся коровами», стал более практичным. А затем Пиньков меняется… Становится резким.

«Пиньков и всегда был странный, что-то в себе носивший; но в тот приезд он показался мне чрезвычайно странным, резко переменившимся. Он ходил чуть-ли не оборванцем, в обвислых штанах горохового цвета, в чувяках на босу ногу, в синей рубахе, пропотевшей и вонявшей коровником, в поярковой выгоревшей шляпе широким колоколом. Брился редко, ногти были поломаны и грязны, мужицкие руки в ссадинах, взгляд мрачный. Огромная его \”студия\” – вся его дачка состояла из одной этой комнаты, а я устроился в маленькой закутке, – представляла теперь какой-то разрытый склад: стояли мешки с мукой и отрубями, висела сбруя, грудились молочные бидоны, на стуле \”прогуливалась\” пропотевшая рубаха, отстаивались в блюдах сливки, – а со стены глядели на всё это \”кусочки солнца\” в талантливых этюдах, Репинский Толстой в поле…».

Изменился не только художник. Все вокруг иное… «Кругом были выжженные холмы и балки». «На корявых бревнах курил-поплевывал какой-то жигулястый, в матросском тельнике, очень грязном, в сплюснутом картузишке на макушке, рыжевато-веснущатый, худолицый и скуластый».

«Леворрюция», «встихи», «кажный день», «ихние»… Такие просторечия кругом. Иван Сергеевич не может не заметить огрубления языка и передает это. Авторская же речь на высоте. Описания природы замечательны.

«Поздно вечером мы сидели на открытой террасе, любовались луной и морем. Золотая его дорога, казалось, выбегала за кустами лавровишни, совсем под нами. С гор потянуло бризом, кусты играли, хлестали по золотому морю».

«Через год я вернулся в Крым. (…) Всё было, как будто, тоже. Я его не застал: должно быть, он был на ферме. Я прошел на бетонную террасу, откуда, за кустами лавровишни, синело море. Было чудесно тихо. Кусты разрослись, на террасе стало совсем тенисто».

Но среди этой красоты – новый крест убитой штыком крестьянки Марии Хлебниковой 23 лет от роду…

А потом совсем не будет хлеба…

Через год жизнь стала хуже. «Когда пустое море начинало меня томить, я тоже уходил на ферму. Там было полное запустение. Окошки домика были выбиты, рамы вырваны, коровники растасканы, только золотая гора навоза курилась сонно». («Ентрыга»)

Рассказ «Стенька-рыбак» создан от лица доктора, кадета, либерала, который жил и практиковал в Крыму, пока не произошла революция. Финал рассказа – арест главного героя. А озлобленность и голод продолжаются…

И. С. Шмелев не знал, что его единственный сын расстрелян. В неизвестности вместе с женой они пережили страшный голод в Крыму, выбрались в Москву, затем – за границу по приглашению И. А. Бунина. «Именно там писатель окончательно уверился в гибели сына: врач, сидевший с юношей (…), и впоследствии спасшийся, нашел Шмелевых и рассказал обо всем. Именно тогда Иван Сергеевич решил не возвращаться в Россию» (Е. А. Осьминина «Радости и скорби Ивана Шмелева»).

Наша литература после Октября пережила многое. Поэтому появились сильнейшие произведения, такие, как «Окаянные дни» И. А. Бунина, рассказы 1920-х годов и «Солнце мертвых» И. С. Шмелева, «В тупике» В. Вересаева.

Нет теперь у Шмелева того социального пафоса, что был ранее. Не о «сословных перегородках» или о любви пишет он, а поднимается над событиями.

Эпично «Солнце мертвых» (1923 год)! Восклицает писатель: «Бога у меня нет: синее небо пусто». Фразы рваные. Не логических связей. Язык писателя, который был истинно русским, литературным, содержит теперь словечки разговорные… Иные образы. Один павлин, которого герой прокормить не может, чего стоит! Стал выживать отдельно. Понял, что есть не дадут, одичал, после был съеден другим человеком. Произведение переведено на 13 языков. «Как бы плач по России», – заметил литературный критик Олег Михайлов.

Сохранились письма Шмелева к И. А. Бунину и К. А. Треневу. «Мы все верили, все ждали. Ибо всевозможные версии складывались… Но то была петля Рока. Этот Рок смеется широко мне в лицо – и дико, и широко. Я слышу визг-смех этого Рока. О, какой визг-смех! Железный (…) Века в один месяц прожиты». «Где ни быть – все одно. Можно бы и в Персию, и в Японию. И в Патагонию. Когда душа мертва. А жизнь только известное состояние тел наших, тогда все равно».

Работа над «Богомольем» спасет И. С. Шмелева от последней черты… «Удержала в жизни», – так он напишет позднее. Крымские мотивы уступят место родным, ушедшим, «замоскворецким». Будет создано «Лето Господне». Не сразу. Сначала будут небольшие произведения главным образом для детей эмигрантов об отечественных православных праздниках, о том, как их встречали… А потом получится крупное произведение, вобравшее в себя и службы, и уклад жизни, и язык мастеровых. Все будет ладно, «коловоротом» таким, точнее, годовой круг богослужения пройдет перед читателем…

И будет светлая шмелевская проза. Выкристаллизовавшаяся. Но, читая ее, нельзя забывать, что пережил писатель. Тогда его поздние книги будут еще значительнее для нас.

Светлана Рябова, город Петушки, Владимирская область

Фото: http://www.russkiymir.ru/media/magazines/article/66574.