Искал смерти, верил в вещие сны Неизвестные герои “Войны и мира”

В ноябре 1999 года “УГ” опубликовала статью о прототипе капитана Тушина из “Войны и мира”. К той версии подтолкнула находка архивных материалов о встрече в 1850 году Толстого с 78-летним участником Аустерлицкого сражения, артиллерийским штабс-капитаном Александром Кучиным, служившим в батарее Алексея Ермолова, впоследствии знаменитого генерала.

Подробно об этом я рассказал в своей книге “Капитан Тушин из “Войны и мира” в романе и в жизни”. В романе Толстого у Тушина есть товарищ, безымянный ротный командир. В черновиках Толстого он носил фамилию Белкин. Этот образ был прорисован тщательно и последовательно: Тушин и Белкин ходят друг к другу в гости, играют в шахматы в шалаше, пьют “травник”, беседуют о книгах, бессмертии души, вещих снах. Затем Белкин ведет роту в атаку в колонне, возглавляемой Багратионом, и падает раненый (в другом варианте – убитый). Вечером после Шенграбенского сражения он умирает на лафете орудия от ран.
Быть может, и за этим незаурядным человеком стояло реальное лицо?
В окончательной редакции Толстой снял фамилию Белкин, в шалаше на батарее, в атаке с Багратионом и на лафете пушки оказались три разных безымянных офицера. Причины снятия фамилий толстоведами не расшифрованы. В одном из изданий романа есть написанное Толстым уведомление для читателей, что любое совпадение имен или черт “полуисторических” персонажей романа с реальными людьми случайно. Видимо, узнаваемость прототипов Тушина под Аустерлицем и Белкина под Шенграбеном и заставила снять их имена. Исходя из этого предположения, посмотрим на батарею Тушина под Шенграбеном.
Поскольку, по свидетельству самого Толстого, Тушин под Шенграбеном писался с брата Николая, в таком случае не был ли Белкин в реальной жизни товарищем брата? В зрелом возрасте братья общались мало: два года службы в одной батарее на Кавказе, и с 1858 по 1860 год в Тульской губернии, по выходе старшего брата в отставку. И если кавказский круг общения братьев смутен, то на родине он раскрывается достаточно полно. В эти два года в имении Николая Николаевича Никольское-Вяземское образовался охотничий кружок, объединивший молодых отставных офицеров. Помимо братьев, сюда входили поэт Афанасий Фет, женатый на его сестре Иван Борисов (сослуживец Толстых на Кавказе), писатель Иван Тургенев, местные помещики Иван Новосильцев, Дмитрий Дьяков, Станислав Громеко и другие. Особенно близкие отношения у Толстых сложились с Фетом и Борисовым, которые продолжались многие годы и после смерти старшего брата переросли в общение семьями.
Если проанализировать сцены в шалаше под Шенграбеном, то это бытовые сцены на “семейной” батарее Толстых на Кавказе или в отъезжем поле охотничьего кружка. Судя же по портретным зарисовкам Белкина, прототипом его скорее всего был Иван Борисов. Офицер, ровесник братьев Толстых, встречавшийся со Львом Николаевичем на Кавказе, человек неординарный, но горькой судьбы, друживший, не будучи сам пишущим человеком, с тремя литераторами – Фетом, Тургеневым и Толстым. По воспоминаниям Фета и кавказских сослуживцев, он пленял недюжинным умом, простотой и остроумием. Увлекался шахматами и историческим чтением. Любитель псовой охоты, держал собачьи своры и на военной службе. Несчастная любовь привела на Кавказ, был командиром роты. Замечательно храбрый, пил, играл, искал смерти, верил в вещие сны…Портретное и психологическое сходство с Белкиным очень большое. И роль товарища возле любимого брата вполне закономерна.
Не в этом ли охотничьем кружке надо искать прототипы ротного Тимохина и участников псовой охоты семьи Ростовых?
Всеволод КУЧИН