Иллюзия свободы Говорим, что думаем или “по программе”?

Тяжкий путь из лабиринта
Споры о соответствии участников конкурса той или иной номинации не утихают до сих пор. И это естественно, поскольку все мы, как правило, считаем себя специалистами широкого профиля. И кто я больше – воспитатель, исследователь, новатор?
Кого в принципе можно назвать исследователем? Наверное, каждого человека, который, задавшись однажды целью, не просто достигает ее, но и экспериментирует, ищет новые пути, пробует нестандартные подходы. В широком смысле этого слова, пожалуй, каждый педагог вправе считать себя учителем-исследователем. Поди-ка найди того, кто в своей работе руководствуется одними лишь штампами, не пытаясь хоть как-то соригинальничать, не страшась найти свою дорожку к сердцу ребенка! Но лишь единицы способны, овладев методом исследования, достичь высот и научить этому своих учеников.
Как это происходит? И насколько нагляден и интересен стороннему наблюдателю процесс исследования? Как правило, нам интересен лишь результат, а то, каким трудом он добыт, – дело частное, вряд ли заслуживающее внимания. Исследование – не романтика, а тяжкий труд. Представьте себе детей (например, членов клуба археологов из Уссурийска, воспитанников Дмитрия БРОВКО), которые под палящим солнцем, в дождь и холод, в течение многих недель скрупулезно просеивают песок, чтобы в конечном итоге найти какой-нибудь черепок. Или ребят, ищущих на огромной территории области какое-нибудь крайне редкое растение или животное, которое уже лет пятьдесят никто не встречал (как это делают ученики Евгения РОДИОНОВА, биолога из Вазерской школы Бессоновского района Пензенской области). Маленьких лобачевских – подопечных Андрея ПАВЛОВА из лицея Лобни Московской области, – полгода высчитывающих, что получится в результате рассечения трехмерного куба четырехмерным пространством… Вдруг в конце концов после стольких трудов выяснится, что их труд напрасен, ничего интересного не найдено, а задача вообще не имеет решения? Скольких взрослых охлаждало отсутствие ожидаемого результата, а тут – дети, которым особенно важно как можно быстрее его достичь, увидеть итог своих тяжких трудов!
Но именно здесь и проявляется мастерство учителя-исследователя как наставника, способного помочь не упасть духом, поддержать в трудную минуту и даже отсутствие результата воспринять как весомое достижение. На самом деле это и есть самое главное в его работе – сделать так, чтобы ребят интересовала не сиюминутная и легкая победа, а сам процесс ее завоевания.
Кто есть кто?
Беда в том, что процесс этот весьма и весьма длителен. И не факт, что на одном уроке конкурсант сумеет заинтересовать детей настолько, чтобы огонек этого интереса не угасал многие месяцы – невзирая на трудности и невзгоды. Ведь эмоции, связанные с первыми впечатлениями от “рекламного” урока, могут создать ложную иллюзию, будто вся исследовательская деятельность так же интересна, как и одно это занятие.
В этом году все конкурсанты, попавшие в номинацию “Учитель-исследователь”, столкнулись с проблемой: как за какие-то полчаса показать себя не только прекрасным специалистом в своей области, но и педагогом, способным организовать исследовательскую деятельность учеников незнакомого класса. Конечно, этому предшествовала защита своей авторской концепции. Но, согласитесь, вовсе не просто рассказать о себе так, чтобы все присутствующие в один голос сказали: “Да, это именно учитель-исследователь, и никто другой!”
Ведь дело в том, что в любой системе существуют свои подсистемы, порой довольно сильно отличающиеся друг от друга. К примеру, если я увлечен научной работой и своим примером показываю ребятам все прелести подобного занятия (хотя совсем не ставлю целью сделать из них себе подобных исследователей), это одно. В данном случае меня в первую очередь интересует моя тема, а вспыхнувший у детей интерес к ней можно считать своего рода положительным “побочным эффектом”. Если же мы с самого начала вместе определяем сферу наших интересов, выбираем цель и идем к ней, причем каждый выполняет свою часть исследования – делает вычисления, замеры, ведет дневник – то здесь уже совсем другое. Потому что ребенок, работая со взрослыми плечом к плечу (хоть и не на равных), четко понимает важность и значимость для общего дела своей деятельности. Наконец, учитель сам может и не вести научную работу, но сделать так, чтобы ребята сами стали заниматься исследованиями, обращаясь к нему за консультацией и просто дружеским советом. Эта своего рода “тренерская” работа в области исследовательской деятельности также характеризует педагога как исследователя.
Следует заметить, что в той или иной степени в номинации были представлены почти все эти направления. И защищали свои концепции конкурсанты тоже по-разному – от классически академического стиля изложения (Елена ДМИТРИЕВА, литератор из Нижневартовской гимназии Ханты-Мансийского АО) до богато иллюстрированного “декоративно-прикладного” (Татьяна ЛЮБИМОВА, учитель русского языка и литературы лицея N9 Волгограда). Впрочем, главное не это: независимо от того, что было прислано на конкурс, сказано и показано на защите концепции и хобби-клубе, урок дал возможность увидеть, кто есть кто на самом деле.

Обманчивый плюрализм
Одно из классических стремлений конкурса – попытаться сделать так, чтобы все поняли: я не похож на тех, кто был до меня, потому что я, с одной стороны, восхожу к истокам педагогики, к ее классикам, а с другой – использую все самое лучшее из современных достижений в этой области. И это могло бы восприниматься вполне естественно, если бы стремление к оригинальности не было столь… похожим у многих из учителей. Редко кто из них в своих письменных работах и высказываниях обходится без оборотов “уважать личность в каждом ребенке”, “не мыслю себя вне школы”, “учитель – самая главная профессия на Земле” и т.п. “Ребята, сегодня у нас необычный урок!” – с этой фразы начиналась едва ли не половина всех уроков.
Но не это главное. Хуже, когда на словах говорят одно, а на деле получается другое.
Авторитаризм сегодня не в моде, он считается пережитком старой школы, когда на уроке существовало только два мнения: одно – учительское, а другое – неправильное. И если человек хочет доказать свою приверженность переменам, желание следовать новым педагогическим веяниям и приобщиться к достижениям мировой гуманной педагогики, он всячески старается подчеркнуть, как ненавистен ему авторитарный стиль ведения урока. Мол, любой ребенок может высказать свою точку зрения. А если он еще и сумеет ее обосновать – это вообще прекрасно!
Однако что бы мы там ни говорили, а существует ПРОГРАММА, которую мы должны пройти. И если в самом начале изучения темы “Эволюция” в курсе биологии ученик заявляет, что все это чушь, никакой эволюции не существует, все создано Господом и т.д. (причем звучит это достаточно обоснованно с позиции креационизма), учитель, который не хочет быть авторитарным, просто не имеет морального права заставлять его учить всю эту тему. Но попробуйте поступить так – и я посмотрю, что вам скажут а) завуч, б) районный методист, в) любая проверка, г) преподаватели вуза, куда, не дай Бог, этот ученик будет потом сдавать экзамен по этому предмету.
Поэтому когда учитель спрашивает, как дети восприняли то или иное произведение, он тысячу раз может твердить про равноправие всех точек зрения, однако инстинктивно будет стараться подвести детей к “правильному выводу”. В качестве примера возьмем урок Елены ДМИТРИЕВОЙ. Катерина из “Грозы” Островского – это кто? Склонная к суициду истеричка? Или образ, достойный подражания? Можно ли математически просчитать действия Катерины? Если да, тогда получается, что это – запрограммированный механизм, а если нет, то это лишний раз доказывает, насколько уникален человек. Но кому же хочется считать себя механизмом, роботом, зомби?
Если учитель (как и многие его коллеги) уверен в том, что классик всегда прав и нужно равняться на его героев, то неужели он останется равнодушным к чьему-то убеждению, которое совсем не вяжется с этим? К примеру, Кирилл САПЕГИН, преподаватель культурологии, литературы, и культуры речи лицея Международного университета бизнеса и новых технологий Ярославля, на своем уроке блестяще показал, чем положительный Моцарт отличается от отрицательного Сальери. И сделал он это “руками” своих же учеников, цитировавших те или иные фрагменты драмы Пушкина… которые подсказывал им учитель. Но если автор изначально ставит героя в невыгодное положение, то почему нужно соглашаться с этим? Да потому, что это и есть официальная точка зрения на произведение. Покажите мне учителя, который поставит пятерку ученику, оправдывающему Чичикова или Сальери.
Вот вам и свобода мнений. А ведь дело в том, что я как учитель имею гораздо больший запас знаний и возможностей для убеждения, чтобы перетянуть на свою сторону молодого человека, который только что прочел произведение и имеет о нем лишь первое впечатление. И я сумею найти в тексте массу фрагментов, которые подтвердят мою точку зрения и помогут ему очень ненавязчиво прийти к правильному выводу. Потому что если я оставлю все как есть, будет хуже и мне, и ему. Живем-то мы в каком обществе? Правильно, в авторитарном…
Кто виноват в этом – вопрос философский да и не по адресу. Но вот что делать конкурсантам – это уже практика, подтвержденная опытом предыдущих поколений. А она показывает, что спорные и проблемные темы уроков вызывают спорные же мнения всех присутствующих. Чего нельзя сказать о совершенно конкретных темах, имеющих достаточно четкие определения и границы. В этом смысле повезло Ирине ФЕДОРОВОЙ, учителю русского языка средней школы N3 г.Родники Ивановской области, урок которой назывался “Приложение”. И упомянутому Евгению РОДИОНОВУ, который рассказывал о “Классе Хвойных”. Конечно, можно абсолютно любую тему разыграть как угодно, однако если, к примеру, слово “хвоя” пишется через “о”, против этого никто не посмеет возразить.

Андрей НЕСТЕРОВ, учитель биологии, Московская область