Где ты, ключик золотой? Работать с особыми детьми нелегко, но интересно

Антошка родился не такой, как все: его маленький небный язычок был раздвоен. И когда пришло время говорить, оно принесло с собой немало страданий. С годами страдания эти только увеличивались: Антошка не мог правильно произносить не только «р» и «л», но и все шипящие и свистящие звуки. Ни дети, ни взрослые не понимали его. Он становился все более одиноким, тихим… Начал отставать в развитии. Я видела этого Антошку: худенький, бледный семилетний мальчик. Но сегодня он улыбается! Он улыбается на занятиях с логопедом Еленой Морозовой в своей родной 19-й школе.

В детский сад Антошка не ходил, может быть, мама не хотела, чтобы его обижали. И вот теперь Елена Викторовна занимается с ним индивидуально. Слово «занимается» немножко неправильное. На самом деле она с мальчиком просто играет – то в мячик, то в картинки. Оба они сидят в маленьком, специально отведенном для логопеда кабинетике перед огромным зеркалом. И Антон все время посматривает, так ли двигаются его губы или язык.

Всякий раз, когда ему удается (а я-то видела, как это непросто) произнести звук правильно, Елена Викторовна от души хвалит его. Оба они сильно стараются и наконец побеждают это ужасное «ф». В зеркале я вижу, как загорается счастливый огонек в глазах мальчишки и как удовлетворенно кивает ему головой учитель-логопед.

…Средняя школа №19 – обыкновенное (то есть не специальное) общеобразовательное учреждение, применяющее в своей практике развивающее обучение. Но 13 классов здесь – коррекционные, с первого по девятый. Лет 10-12 назад в Иванове поняли, что существующая система специального образования нуждается в изменениях, которые приблизили бы его, как бы это поточнее выразиться, к общечеловеческим ценностям, что ли. В те годы подобная идея охватила, надо сказать, всю страну. Советская система специальных учебно-воспитательных учреждений во многом оправдала себя, и причин разрушать ее, что называется «до основания», не было. Но было понятно, что ее следовало переориентировать на иной конечный результат: «проблемный» ребенок должен быть не только обучен, но и… элементарно – счастлив. Нелегкая задача. Как ее достичь? Прежде всего, решили тогда, нужно устранить барьеры между массовой и специальной школой.

Разрабатывать проблемы специального образования начали в двух направлениях. Первое: дифференциация и совершенствование уже существующей сети специальных школ. А также развитие новых реабилитационных служб помощи детям с особыми нуждами. В России появились центры реабилитации. Они стали многофункциональными и включали в себя диагностические, коррекционные, развивающие и оздоровительные комплексы («Учительская газета» не раз писала о них). В них появились даже «рабочие мастерские», где ребят обучали различным ремеслам. Все это было создано с одной важной гуманистической целью: научить детей с проблемами не только не бояться, но и понимать окружающий мир. А главное – обязательно найти свое место в этом огромном, невероятно сложном, подчас запутанном мире.

Второй путь развития специального образования оказался связанным с развитием новых обеспеченных моделей интегрированного обучения. Западные модели не стали полностью переносить в наши условия. И правильно сделали! Ведь за советские годы, повторяю, у нас сложилась вполне жизнеспособная разветвленная сеть коррекционных школ. Был накоплен драгоценный опыт в комплексной реабилитации детей. Разрушить эту систему значит было нанести непоправимый вред самой, может быть, уязвимой категории детского населения. Слава богу, этого не сделали! И я считаю, надо низко поклониться людям, которые не стали ломать, причем в то самое время, когда ломали все. Все подряд, без разбору, хорошо ли, плохо ли… Это были люди, работавшие и в Министерстве образования, и в Республиканском институте повышения квалификации работников образования, и в Институте коррекционной педагогики РАО. Я помню, тогда звучало замечательное имя: доктор педагогических наук, профессор Галина Кумарина.

Конечно, 12 лет назад все понимали, что в общеобразовательных школах еще нет условий для интегрированного обучения детей. Что нет не только специального оборудования и технических средств, чтобы проводить коррекционные занятия. Не было ведь даже и учителей со специальным образованием. Но тем не менее уже тогда массовая школа, образно выражаясь, повернулась лицом к так называемым особым детям.

…И начались споры. С одной стороны, хорошо, что такие ребята в обычной школе, где они станут учиться, уже не будут изолированы от общества, а их обучение станет делом не таким дорогостоящим. А с другой, плохо, что в массовом учебном заведении все-таки ограничены возможности для специального обучения, что педагогические коллективы в целом не готовы ни воспринимать, ни учить детей с особыми нуждами. Они пока еще не знают, как психологически совместить разные группы ребят. Все эти вопросы встали и перед 19-й школой, в которой как в капле воды отразились все проблемы «океана». Мало того, сложным, далеко не однозначным оказалось и отношение родителей к тому, что их ненаглядные детки… а вдруг обижать станут, здоровенькие-то…

Сегодня, спустя годы, можно уже с уверенностью сказать, что 19-я школа, преодолев немало трудностей, пришла к осознанию того, что коррекционно-развивающее обучение – верный путь. Все воспитание не вполне здоровых детей здесь направлено не только и не столько на исправление отдельных нарушений, сколько на формирование личности ребенка в целом. Именно так здесь трактуется коррекционно-воспитательная работа. Поэтому одним из основных направлений, которые определяют построение учебного процесса, стала его индивидуализация.

Я видела, как логопед Елена Морозова работала с Антошкой, как ее душа сливалась с душой этого мальчика, ее ученика. На занятиях у психолога Инны Висловой присутствовали четверо пятиклассников. Эти занятия, кстати, тоже были построены по принципу игры. Каждый из ребят выделил отрицательные эмоции и понял, что неуверенность, ярость, страх, разочарование, вина и обида, если от них не избавиться, мешают лично ему не только хорошо учиться, но и просто жить, общаться с людьми: с одноклассниками, с мамой, дедушкой…

Конкретными методическими путями воплощения принципа индивидуализации стали в 19-й школе, как рассказала ее директор Галина Губа, планирование и построение учебной работы с учетом реального уровня развития каждого особого ребенка. Каждый получает и общую, и индивидуальную помощь на уроках и после них. Такая помощь – обязательный компонент обучения, чья задача – успешность ученика.

На большом общем разговоре, на который собрались учителя и самой 19-й, и других школ, где ведется коррекционная работа (а всего в городе 53 коррекционных класса), я услышала рассказ одной мамы (родители, кстати, тоже были приглашены и общались с явным удовольствием, постоянно подчеркивая, как хорошо и комфортно их ребенку в стенах замечательной школы).

– У меня самой университетское образование – сказала Ирина Михайловна, мама девятиклассницы Саши. – Моя дочь поначалу училась в обычном классе, и, конечно же, я связывала с ней огромные надежды. Но однажды, спустя несколько лет, я обратила внимание на то, что моя девочка постоянно подавлена, это было в средних классах. Из разговоров с ней и учителями я выяснила, что учеба дается ей с большим трудом, особенно по математике.

…Ох как непросто мне было понять, что она нуждается в специальном обучении. Я ломала себя и очень страдала, но страдания моей дочери перевесили мои собственные амбиции. Но когда я привела Сашеньку в 19-ю школу, в коррекционный класс, и постепенно она стала успешной ученицей, явно повеселела – я успокоилась. И я, и Сашенька вернули себе радость. Ее вернули нам учителя.

В 19-й школе на каждого ученика младшего коррекционного класса заведено «Педагогическое представление» (оно есть и в других школах, конечно). Это форма учета характера и результатов обучения. В нем содержатся сведения о ребенке и его семье, оцениваются его знания об окружающем мире, развитие моторики, речи, отношение к школе и учебе (любимые и нелюбимые предметы, отношение к оценкам). Есть в этом представлении и такие пункты, как сформированность учебных навыков и умений, отношение к неудачам. Внедрение такого документа позволило педагогам выстроить и общую, фронтальную, и индивидуальную работу с детьми с учетом их реально достигаемых результатов и обеспечило надежную обратную связь.

Немало пришлось потрудиться и самому директору школы над воспитанием педагогического коллектива. И сегодня Галина Васильевна может с гордостью говорить, что сумела добиться зрелости педагогического сознания учителей, абсолютного признания ими того факта, что каждая маленькая личность – Личность. Она добилась и понимания среди учителей необходимости создания в школе особой атмосферы всеобщей поддержки особых детей. Ведь это – обязательное условие реализации их прав на полноценное образование. А это было совсем не просто. С обычными-то детьми сегодня трудно работать, а уж с особыми-то. Ведь они довольно часто имеют нарушения в отношениях с людьми. Ребенок в коррекционном классе, особенно в младшем звене, попросту не готов принять условностей делового общения, правил и норм поведения. Некоторые ведут себя с учителем, как с мамой: капризничают, пытаются подчинить , узурпировать учителя. Другие, наоборот, держатся обособленно и даже игнорируют взрослого. В отношениях друг с другом такие дети тоже имеют проблемы: не умеют подружиться, чувствуют себя лишними или грубят, дерутся. А есть ребятки, очень неуверенные в себе.

Вот почему в 19-й школе на младшей коррекционной ступени выделили как основную задачу по воспитанию хороших, продуктивных отношений. Коррекционная педагогика предполагает профессиональное самовоспитание и самих педагогов. Все учителя 19-й школы (и те, кто не работает в коррекции, – тоже) умеют увидеть и оценить уникальность природы каждого особого ребенка, верят в его возможности, проявляют терпение.

С большим интересом я посетила урок математики в первом (коррекционном) классе. В нем семеро детей. Начался он с маленькой зарядки. Учитель Раиса Гермогенова предлагает затем поиграть, вспомнить героев сказки «Золотой ключик». Вот они, у доски – карточные Буратино, Мальвина, Пьеро.

– Посмотрите на этого Буратино. Он веселый? – спрашивает Раиса Васильевна.

– Нет.

– Правильно, он грустный. Буратино грустит, что потерял золотой ключик в волшебный мир.

Наша задача сегодня – помочь его отыскать, чтобы Буратино вновь заулыбался. Что мы будем для этого делать? А вот что. Посмотрите-ка сюда. Видите? Это город. В городе три улицы. На улицах домики. Чем отличаются домики друг от друга?

Ребята на минутку задумываются и тянут руки: у них крыши разные. На одной улице они все треугольные, кроме одного домика, на другой прямоугольные, кроме двух домиков… Проходит не более 2-3 минут – и вот уже все крыши на улицах такие, какими по логике и должны быть.

– Вы знаете, ребята, что у домов обязательно есть номера, – продолжает урок Гермогенова. – Вот и в нашем городке все дома пронумерованы. Посмотрите на доску. Догадайтесь, какая здесь закономерность в нумерации домов. На этой улице дома под номерами 2,4 и… Какой теперь надо номер нарисовать?

– Шесть!

– Правильно. А почему?

– Потому что увеличение на два.

– На этой улице – 8, 6 и…

– Четыре! Потому что уменьшение на два.

– На третьей улице сложнее: 3, 6…

– Девять! – радостно сообщают дети.

Раиса Васильевна прерывает занятие на новую физкультминутку. Это гимнастика для глаз. И снова урок.

Так увлекательно проходят 30 минут.

Иваново