На чтение: ≈ 13 мин.Николай Коляда – один из самых плодовитых и востребованных современных драматургов, основатель целой драматургической школы, редактор журнала «Урал». А также – режиссер, руководитель авторского «Коляда-театра». Преподает в Екатеринбургском театральном институте. Организатор различных театральных и литературных акций и вообще очень активный в творчестве человек. Когда Николая Владимировича спрашиваешь, какая из его ипостасей главная, поначалу он отвечает уклончиво: мол, все дети любимые, каждую работу надо делать хорошо. Затем признается: «Главное мое дело – пьесы писать». Им написано 93 пьесы, 55 из них идут на сценах России, Германии, Польши, Израиля и других стран. Хотя, возможно, пьес уже больше, и за время, прошедшее с нашей беседы, он сочинил еще что-нибудь актуальное и острое. Коляда все делает быстро.
Стиль «эмо»
Репертуар «Коляда-театра» составляют спектакли по пьесам самого автора, а также по известным классическим произведениям, где как режиссер он проявляется особенно ярко. Вот этапные постановки: «Ромео и Джульетта», «Ревизор», «Гамлет», «Женитьба», «Король Лир» (премьера состоится в ближайшее время). Драматургические предпочтения очевидны: Шекспир и Гоголь. Произведения – программные, составляющие культурный фундамент любого человека. Только интерпретация нетрадиционная, режиссер Николай Коляда говорит на остро современном языке. Его часто не понимают чиновники (помню, как очевидно мучился на представлении «Ромео и Джульетты» один местный «деятель»: по должности ему положено смотреть и знать, а душа не готова). Его не сразу признали критики, зато теперь величают не иначе как гением. Его легко и естественно воспринимает молодежь, она-то и составляет основу зрительного зала, гомерически хохочет над каждой репликой и жестом актеров, а затем рыдает… Вот с этого и начнем.
– Николай Владимирович, на ваших спектаклях зрители нередко плачут, даже те, которых трудно заподозрить в сентиментальности. Зачем вы их доводите до слез?
– Где еще поплачешь хором, как не в театре? Я всегда так спектакли выстраиваю: смешно, смешно, смешно – и страшно, грустно. Сначала посмеешься от души, потом поплачешь.Так театр устроен, так жизнь устроена. Вот в Германии другой театр. Там нельзя плакать в зрительном зале, воспитание не позволяет, отношение к искусству. Но в большинстве стран, как и у нас, театр «идет» не от головы, а от сердца. На некоторые спектакли подростки ходят по 5-7 раз. Вижу знакомые лица, подхожу, спрашиваю: зачем ходите? Отвечают, что здесь испытывают такие чувства, которые до сих пор не испытывали нигде.
– Вас часто уличают в формальной избыточности…
– Я люблю театральность: преувеличенность, нарочитую условность, многозначную образность. И не воспринимаю, когда артисты выражают силу чувств, просто потрясая кулаками и вопя друг на друга. Общаться можно не только глаза в глаза, но и затылками. В моих пьесах много поэзии, но большинство постановщиков сводят их к бытовому уровню и превращают в истории, рассказанные в трамвае.
– В представлении некоторых вы не поэт, а «чернушник», не стесняющийся ненормативной лексики.
– Знаю-знаю, говорят: «У него мат на мате». Покажите, где? Есть, конечно, слова, которые режут слух, если их выдернуть из контекста. Но если я после своего спектакля перечислю вам сильные выражения, которые были употреблены, вы удивитесь, окажется, вы их просто не заметили.
– Вы всегда используете большое количество реквизита. Пространство «Гамлета» заполнено репродукциями портрета Моны Лизы. Почему вам так важен мир вещей?
– Вещи, особенно когда их много, противостоят миру чувств, но они могут нести огромную эмоциональную нагрузку. Большие портреты-негативы Джоконды я увидел однажды на рынке и сразу купил 40 штук, еще не зная, зачем. Концепции не было, все рождалось в процессе: во что превращается красота, облюбованная до отвращения, что происходит с искусством, которым пользуются, как доступной женщиной. Как-то зашел в магазин купить еду кошкам (в доме Николая живет с десяток этих пушистых созданий, он испытывает к кошкам особые чувства. – М.Р.), вижу, висят какие-то копыта, на муляж похожие. Объясняют: «Это для вашей собачки, живые кости, по специальной технологии обработанные. Можем предложить еще свиные, козьи». Беру все. Меня узнали: «Вам для спектакля?» – «Да, для «Гамлета». – «Там вроде бы про другое было». – «Про это, про это, мне лучше знать: про смерть, про кости»… Когда артист Олег Ягодин произносит знаменитый монолог Гамлета «Быть или не быть?», лежа на костях, – продирает до дрожи.
Классику Николай Владимирович отнюдь не воспринимает как священную корову. Он наделяет ее собственными смыслами, мощной образной системой и при этом сохраняет интонацию первоисточника. Компетентные зрители-педагоги говорили, что подросткам знакомиться с темой «Ромео и Джульетты» лучше всего по спектаклю Коляды, в котором произведение Шекспира звучит так, словно написано специально для них их современником.
А основной образ спектакля «Ревизор» прост до боли: это грязь. Жить в грязи, денег как грязи, вымазаться в грязи, забросать грязью – русский язык не случайно создал длинный ряд устойчивых «грязных» выражений, постановщик же лишь материализовал их. Грязь со сцены попадает в зал, и зрители тоже могут оказаться забрызганными. Все точно, нельзя жить в грязи и не запачкаться. Театральная реальность в данном случае оказывается куда сильнее, чем бытовая. Мы ведь каждый день по улицам ходим, и ничего, а здесь становится страшно. После того как весь спектакль смеялись – до слез.
– Как вы относитесь к традиционному реалистическому театру?
– Я его не признаю. Зацелованный до смерти Чехов, зацелованный до смерти Гоголь. Когда я такое вижу, думаю: как не стыдно, во что вы превратили театр, в мертвечину, а ведь он живой, вечный, он должен будоражить. Гоголь, Толстой, Горький – вечные. Читаешь – сердце волнуется. Смотришь на сцену – все в белых платьях, воздух не шелохнется. Сегодня не может быть такого театра – другой нерв у времени.
Пишите сами
В лонг-листе национальной литературной премии «Дебют» за 2007 год в номинации «драматургия» из 12 человек со всей России оказалось пятеро учеников Николая Коляды. Он откровенно радовался.
– Молодым надо помогать. Когда я сам был молодым, никто меня не поддерживал. Помню, много лет назад в Нижнем Новгороде шло обсуждение моей пьесы «Мурлин Мурло». Критики такие вещи говорили – как после них выжить можно было, да еще и писать, не знаю. А «Современник» тогда собирался эту пьесу ставить. Я приезжаю и говорю Волчек: «Галина Борисовна, не надо ставить, меня так ругали, пьеса плохая». Дурак был, не верил в себя. Она мудрая, успокаивала: «Закаляйся, ругать всегда будут». Как в воду глядела. А пьеса эта идет в театре уже 18 лет, с Еленой Яковлевой в главной роли. Так что я знаю, как трудно быть молодым.
– Драматургическая школа Коляды – явление реальное и признанное. Как она сложилась?
– Не знаю, как это получилось, я ничего специально не делал, может, звезды сошлись. Ругаю учеников как сумасшедший: не пишите, как Коляда. Меня радует, что Олег Богаев, Александр Архипов не похожи на меня, но некоторые черпают «из той же бочки». Сегодня иду на занятия в институт, опять буду им вдалбливать: говорите своим голосом, переступите через мой труп. И я когда-то был увлечен Вампиловым и Арбузовым, преклонялся, подражал, но выбрал свой путь.
– Николай Владимирович, несмотря на то что вы и как драматург, и как режиссер востребованы (зрительный зал всегда полон, наградами стены «Коляда-театра» увешаны), ваши пьесы и спектакли – не для массового зрителя, они – «для немногих», узкого круга. Это вас не смущает?
– У журнала «Урал» тоже не миллионный тираж, а 3300 экземпляров (плюс неучтенное количество читателей в интернете). Но эти люди – тот «кислород», который необходим, чтобы наше общество дышало.
Когда развожу «Урал» по районам, захожу в сельские библиотеки, спрашиваю: «Подписались?» – «Нет. Читателям интереснее «Спид-Инфо». Но я верю, что придет то время, о котором говорится в моей постановке «Женитьбы»: «Когда мужик не Блюхера и не милорда глупого, – Белинского и Гоголя с базара понесет». Сейчас наступила духовная пауза, время гламура и глянца. Когда этим наедятся, повернут глаза к серьезной литературе и драматургии.
– Или вообще забудут, как она выглядит.
– Нет, такого не будет. Столько лет жили в яме, наконец на свет выползли, так что надо сначала попрыгать вокруг люрекса, чтобы потом увидеть подлинное. А мы должны просто заниматься своим делом.
…Несколько лет назад Николай Коляда «сочинил» конкурс молодых драматургов «Евразия» и стал проводить его на собственные средства в собственном доме в деревне Логиново. С тех пор конкурс приобрел авторитет, всероссийский статус и даже получил федеральную финансовую поддержку. Николай Владимирович продолжает выводить в свет молодых «под своим знаменем». Им издано 8 сборников пьес начинающих авторов. А нынешним летом в Екатеринбурге состоится театральный фестиваль «Коляда-place» по пьесам не только самого Коляды, но и его учеников. На участие в фестивале уже подали заявки около 30 театральных коллективов со всей России.
Выбор читателей
Комментарии