Доживем ли мы до сочинения. Татьяна КАСАТКИНА, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы

В тех требованиях, которые сейчас выдвигаются к современному образованию, мы найдем много смысла, если только их правильно оценить. То, что духовная составляющая должна обеспечить успешное экономическое развитие, – непреложный факт. Духовное развитие неизбежно обеспечивает экономическое развитие страны, при этом вопрос – обеспечивает ли оно экономическое развитие личности, то есть учит ли тому, как и где это применять. Если на Западе действительно традиционно (и это особый разговор) именно в христианстве складывалась система индивидуальной успешности как часть коллективной успешности, то у нас всегда существовала система успеха дела, соответственно – соборной успешности и соборного успеха дела. Тогда каждый из тех, кто участвует в общем деле, радеет не только о собственной выгоде, но и о выгодах и о состоятельности этого дела.

Но то, что сегодня нам предлагают сместить акценты, объяснить (если кто-то действительно заинтересован в успешном экономическом развитии страны, а не в успешном экономическом развитии только индивидуальности), что делаем общее дело, что абсолютно не важно, что мы сами в результате приобретаем для себя (этот тезис использовался в советское время), устраивает не всех. Мы сами как раз сейчас сдвигаемся в сторону европейской системы, и очень многих из нас, даже тех, кто называет себя христианами, не устраивает предложение работать так, чтобы радеть исключительно об успехе дела. Так что самый момент нам задуматься о собственном христианстве.

Формирование гармонической личности нельзя оценить исключительно в той системе, к которой нас сейчас сдвигают, – в Болонском процессе.

Я думаю, что есть совершенно очевидные вещи, о которых нужно говорить. Однако, когда я ставлю вопросы, чтобы проверить эту очевидность, оказывается, что они, видимо, не совсем очевидны, потому что единственный вразумительный ответ, который я получила на свой вопрос, почему мы целенаправленно переходим от сочинения к изложению (а заодно и к тестовым системам), был таков: это проще для экзаменующегося и проще для экзаменатора. Но дело не в простоте, а в том, что сочинение и изложение ориентируют человека в мире на совершенно разные пути его существования.

Сочинение прежде всего не предполагает пересказа текста. Как мы все помним, самой страшной рецензией на сочинение была такая: «Пересказ текста». Дальше следовала двойка, и никто не стал бы разбирать это сочинение.

Изложение ориентирует как раз исключительно на последовательный пересказ текста, который следует за сюжетом.

Сочинение принципиально предполагает включение текста в написанное в соответствии с той композицией, которую продумывает автор сочинения. То есть оно предполагает переформулировки, переформатирование, переформирование, пересоставление текста в соответствии с той проблемой, которая на самом деле обсуждается в сочинении. Это совсем другой характер работы.

Изложение заведомо нацелено на редукцию, излагающий не может пересказать текст в целом, он непременно должен его сократить, вести нас к какой-то основной линии. То есть, по сути, он должен воспроизвести сюжет. Это опять то самое, от чего мы все время в практике преподавания литературы в школе старались уводить ученика: сюжет всегда был первым, что снималось в процессе первого чтения. Второе, третье чтение нацелено на то, чтобы выявить проблематику произведения и говорить о тех проблемах, которые в нем заключены, вести собеседование непосредственно с автором, но не на пересказ.

И сочинение, и изложение нацелены на то, что сейчас декларируется как вообще идея образования, в том числе в Болонском процессе. Эта идея связана с тем, чтобы научить учиться. То есть понятно, что человек, выходящий из учебного заведения с суммой готовых знаний, заведомо неконкурентоспособен в мире, который постоянно меняется. Человек должен быть способен к адаптации, но такая адаптация предполагает сочинение и изложение.

Когда человек воспитан на написании сочинений, он осмысливает любую сложившуюся ситуацию, очень часто вступая в диалог и выставляя контраргументы. Сочинение писали в том числе и так, что пишущий спорил с автором. Все опять-таки зависит от преподавателя литературы, скажем, я знаю такую рецензию на сочинение: «Поменьше умствуй, побольше читай критику!», но тем не менее такое случалось не всегда и было не самым распространенным в нашей практике.

Изложение нацелено абсолютно на другое – на некритичное воспроизведение того, что тебе предлагается адаптировать на данный момент. Это неглубокое усвоение, естественно, это такое мгновенное упрощенное усвоение материала, который некритично воспринимается окружающей средой, существующей на данный момент. Человек, который воспитан на написании изложений, не способен критично отнестись к тому, что ему предлагают. Он настроен исключительно на восприятие и на трансляцию.

Соответственно при переходе от сочинения к изложению мы воспитываем человека, гораздо более удобного для любой социально манипулирующей системы.

Мы воспитываем человека, который не обладает никакими базовыми установками, не может вступить в диалог.

Мы воспитываем человека, который автоматически способен усваивать все то, что ему предлагают, согласен и способен это же излагать и транслировать обратно.

Мы воспитываем человека, который, естественно, не просто не способен отстаивать свое мнение, но который вообще никогда на это не ориентировался, он просто не знает, что такое отстаивать какое-то мнение. Он просто реферирует мнение в интересах каждого.

Вот к чему сводится все воспитание на написании изложения.

Сочинение как раз и было тем способом самооценки гармоничности, которую невозможно оценить внутри системы. Сочинение показывало не авторский вид, а установки пишущего – идеологические, способность услышать то, что говорит автор, адекватно это воспринять и передать, способность вступить в разговор и в спор, на основании какой-то неизбежно своей целостной системы мира оценить то, что говорит автор, потому что иначе, если нет целостной системы, оценка вообще невозможна.

Если человек успешно писал сочинение, всегда можно было увидеть, насколько сформирована целостная система его мировоззрения. Естественно, как только мы переходим к изложению, всякая возможность такой оценки степени гармоничности состояния личности не предполагается.

Я думаю, что до сих пор сочинение у нас в школе остается исключительно благодаря смелости и подвижничеству учителей, которые там остаются, потому что противостоять напору упрощающих все и вся тестовых систем становится все сложнее. Но все-таки надеюсь, что, во-первых, подвижничество никогда и не прекратится. Во-вторых, на самом деле упрощающая система будет невыгодна и личностно. Она будет невыгодна для всех тех людей, которые на ней воспитываются. Соответственно когда-то будет высказано предложение, что нужно вернуться к системе сочинений. Вот только вопрос: когда это станет понятно, найдутся ли люди, которые сумеют научить ученика написать сочинение? Доживем ли мы до этого момента?