Дмитрий ЕМЕЦ:

Немало людей с солидным читательским стажем думают, что Дмитрий Емец – автор легкомысленной пародии на Гарри Поттера, на которую не стоит обращать внимания. Между тем это один из самых читаемых авторов в России среди школьников и студентов, книги которого переведены на шесть языков, включая английский. Молодое поколение не относит его книги к второразрядному чтиву и считает, что они играют важную роль в становлении их личности; по их мнению, это не просто писатель, а взрослый, который их очень хорошо понимает, но умеет рассказывать об этом лучше, чем они сами, а кроме того, его книги генерируют творческое отношение к жизни. Среди первого, уже повзрослевшего поколения его читателей немало людей пишущих и рисующих, кто-то из них стремится сделать это своей профессией, для кого-то это становится хобби, украшающим жизнь. С тех пор как Дмитрий Емец стал отцом, он пишет книги, адресованные дошкольникам, создает свои литературные миры, учитывая возрастные особенности своих читателей, и выстраивает между этими мирами мостики и ступеньки, а также пробует себя в историческом жанре, часто принимает участие в творческих встречах с читателями и начинающими писателями. Об этом и многом другом писатель рассказал в эксклюзивном интервью «Учительской газете».

– Дмитрий, что же такое все-таки для вас «Таня Гроттер»: пародия, мысленный диалог с самим собой или скорее диалог с читательской аудиторией?
– Первая книга о Гарри Поттере стала для меня вызовом, пробудившим писательский азарт. Приблизительно как в спорте. Я почувствовал, что могу написать историю не хуже, но, чтобы была возможность сравнения, пришлось эти истории юмористически сблизить. Первая книга пародийна, отчасти вторая, а дальше уже развивается отдельная история на четырнадцать книг. Я очень люблю «Таню Гроттер». Вообще, чтобы написать большую книгу, а тем более серию, очень важно увлечься, азартно, до упоения, и не потерять этот настрой до конца процесса.
– А до этого вы что-то писали?
– Были повести-сказки: «Дракончик Пыхалка», «Приключения домовят», «Властелин Пыли», фантастика «Город динозавров», «В когтях каменного века», «Тайна «Звездного странника», «Вселенский неудачник» и несколько других книг. Работая лаборантом на филфаке, сочинял «Университетские истории». Недавно я их перечитал, и мне понравилось процентов десять, остальные показались глуповатыми или злыми. Я их убрал и написал несколько десятков новых. После «Тани Гроттер» появились еще сериалы «Мефодий Буслаев» и «ШНыр». Они расположены лесенкой. Начинать лучше с «Тани», потом «Мефодий Буслаев» и «Школа ныряльщиков». В последние годы появилась серия «Моя большая семья» – «Бунт пупсиков», «День карапузов», «Таинственный Ктототам», «Золото скифов» и «Похищение Пуха». Это веселые реалистические истории из жизни многодетной семьи.
– Сейчас ваши книги переиздают. Вы вносите в них правки?
– Я стараюсь ограничиваться косметическими правками, хотя меня подмывает что-то переписать заново. Но этого делать не стоит, как не стоит фотошопить смешные детские фотографии или радикально перестраивать очень старый дом, может нарушиться душа книги.
– Как вы в детстве относились к школьным сочинениям?
– Справлялся. Но перед поступлением на филфак мне пришлось заниматься с репетитором. Он тренировал меня правильно писать вступительные сочинения. У меня зашкаливала образность, а, поступая на филфак, нужно уметь обойтись без нее. Мне кажется, что школьная и университетская филология занимаются немного не тем, чем надо, и не только в нашей стране. Например, в Германии анализируют литературу с точки зрения фрейдизма. И у нас часто слишком буквально относятся к тексту. Думаю, литературоведам стоит больше внимания обращать на биографию писателей, их переписку и на записные книжки. И поменьше выдергивать цитат из контекста.
– Современные дети и подростки зачитываются вашими книгами. Вы помните момент, когда вам впервые захотелось взять в руки книгу без рекомендации взрослых и вы зачитались?
– Это был Коллоди. «Пиноккио». В первом классе меня пригласили на день рождения к одной девочке. Было шумно, я заметил белую книжку, взял ее в руки, ушел в другую комнату и не мог остановиться, пока не дочитал до конца. А там было страниц 200. Еще очень люблю «Карлсона» Астрид Линдгрен. Позже я перечитывал его раз пятнадцать, причем в определенном переводе. Повзрослев, я начал скупать «Карлсона» во всевозможных переводах. Можно сказать, это одно из моих хобби. Есть перевод Лунгиной, а есть Брауде. Разница огромная. У Брауде Карл­сона зовут Карлс­сон. Плюшки он называет булочками, а домомучительницу – домозлючкой. Для верного читателя это жуткое кощунство. Но тут такая история, что переведенное имя героя принадлежит переводчику. Потому и приходится усложнять и добавлять какие-то лишние буквы. Фамилия Карлсон в Швеции такая же обычная фамилия, как у нас Кузнецов. Мне хотелось бы, чтобы для Карлсона делали исключение. Вообще, это очень интересный феномен. Астрид Линдгрен – выдающаяся писательница, одна из немногих, кто фактически создал детскую мировую литературу. Но во многих странах дети любят ее в основном за Пеппи Длинныйчулок, а у нас именно за Карлсона.
– Какие еще хобби есть в вашей жизни?
– Бег. Если я бегаю с плеером, в котором звучит интересная аудио­книга, могу увлечься и незаметно пробежать 20‑30 км.
– А марафоны бежать не пробовали?
– Групповые? Один раз бежал по бездорожью. Но это почему-то происходило ночью, по дикой грязи, и я убедился, что мне больше нравится бегать днем и с плеером, чем ночью и в толпе.
– Чем для вас привлекателен формат аудиокниги?
– Можно слушать везде: в машине, во время бега. В любую свободную минуту. И глаза не устают. Опять же: не перебивает мою собственную книгу, над которой я работаю.
– А кино вы любите смотреть?
– Есть много фильмов, значимых для меня. Но с тех пор как кино в основном перекочевало с больших экранов на монитор компьютера, я ловлю себя на том, что мне бывает трудно досмотреть весь фильм целиком. Может, это моя особенность, а может, сказывается общая тенденция к клиповому сознанию, но сейчас кино – это не то, что меня подпитывает. Но есть фильмы, которые я очень люблю. «Остров», «Форрест Гамп», многие из советской классики и другие. Их можно смотреть бесконечно.
– А как в вашей жизни появилось слово «фантастика»?
– Моя мама работала в «Молодой гвардии». Библиотека там занимала целый этаж. За книгами я приходил с большим рюкзаком. Читал все: Марка Твена, Джека Лондона, Дюма, Бальзака, Гюго, Азимова и Брэдбери. Думаю, что для современного писателя фантастика больше прием, чем жанр. Работать лучше в смешанном жанре, например фантастика плюс городской роман. Так книга получается богаче: не просто историю рассказать, но и историю со смыслом. Ведь не в сюжете совсем дело, а в том, что останется в сердце читателя после того, как книга прочитана. Станет ли он богаче или ничего не приобретет.
– Как вы понимаете, что историю пора заканчивать?
– Я не отдаю текст редакторам, пока он меня эмоционально не отпустит. Но иногда случается, что история еще не закончена, а уже хочется чего-то нового. И тогда я начинаю параллельно работать над другой книгой.
– А как вы относитесь к Льюису и Толкиену?
– «Расторжение брака» Льюиса – моя любимая книга. Она даже сильнее «Хроник Нарнии», тоже шедевра. Очень мудрая, философская. Я больше десяти раз ее читал. Толкиена я очень уважаю за обстоятельность, хотя прочитал его уже студентом. Жалко, что в детстве он мне в руки не попал.
– А круг чтения ваших детей сильно отличается от круга вашего чтения в детстве?
– Возможно, чем-то и отличается. Думаю, что литература за последние двадцать лет не сильно изменилась. Костяк классики остался тем же. Я не вижу задачу родителей в том, чтобы подсовывать подросткам определенную художественную литературу. Важнее пробудить интерес к чтению. Тут важную роль играет книгообмен. Подростки больше доверяют мнению друг друга, чем родителям и учителям, и это их свойство надо использовать. Было бы здорово, если бы в школах помимо обязательного и внеклассного чтения проводились уроки, посвященные именно обмену мнениями о прочитанных книгах – вне программы прочитанных, разумеется.
– А как пробудить интерес к чтению?
– В здоровом случае он проявляется автоматически, когда формируется достаточная техника чтения и время ребенка не утекает в гаджеты. Мне кажется, для того чтобы ребенок запустился и стал читать, ему нужно 200‑300 часов практики. Кому-то меньше, кому-то больше, но порядок примерно такой. Моя мама требовала от меня в детстве, чтобы я чаще читал вслух. Мне это не особенно нравилось, но это сработало. И еще помогло, что не было смартфонов и телевидение 80‑х годов было слабенькое. Пару детских фильмов в неделю и несколько мультфильмов по 10 минут. Приходилось читать. Книги не выдерживают конкуренции со смартфонами, к сожалению. Поэтому надо всеми силами с этой смартфонно-игровой заразой бороться.
– Какие вопросы читатели чаще всего вам задают?
– Как я пишу и снимают ли по моим книгам кино.
– А кино снимают?
– Начинают время от времени, но потом это как-то само по себе рассасывается. Обычно создается сценарий, а потом возникает сложность с финансированием.
– В «Мефодии Буслаеве» есть летающие персонажи, и этот процесс описан подробно. Откуда вы знаете, как летают люди?
– В детстве я видел это во сне.
– А в реальности вы пробовали летать на дельтапланах или планерах?
– Еще нет, но хотелось бы.