Буллинг буллингу рознь

7 сентября в рамках 32‑й Московской международной книжной выставки-ярмарки состоялось заседание круглого стола «Учительской газеты» под названием «Буллинг в современной школе. Кто уязвимее – учитель или ученик?». В нем приняли участие главный редактор «Учительской газеты» Арслан ХАСАВОВ, абсолютный победитель конкурса «Учитель года России»-2012, директор школы №1520 имени Капцовых Вита КИРИЧЕНКО, писатель Алиса ГАНИЕВА, адвокат, писатель и общественный деятель Сергей БЕЛЯК, а также журналист и общественный деятель Наталья ЦЫМБАЛЕНКО. Дискуссия получилась весьма острой и интересной. Представляем выдержки из состоявшейся дискуссии, видеозапись которой доступна по ссылке http://ug.ru/video/135.

Арслан Хасавов:
– Недавно, к Дню знаний, вышел специальный литературный номер «Учительской газеты». Его основная тема – «Первый учитель». В нем опубликован рассказ Алисы Ганиевой «Я вас научу». Принято считать, что мир детства – это что-то такое светлое, особенное для каждого человека… Но у вас, Алиса Аркадьевна, уклон какой-то отрицательный и даже обвинительный. С чем это связано?

Алиса Ганиева:
– Я хотела рассказать об учителе начальных классов, который, с одной стороны, является прекрасным педагогом по своим профессиональным качествам, если понимать под ними сугубо узкую способность передавать определенные знания, но, с другой стороны, не знает никаких границ между собой и ребенком. Я пошла в школу в 1992 году, и в тот период, видимо, существовало отношение к ребенку как к недочеловеку, который еще не прошел инициацию взросления, и потому с ним можно обращаться без всякого уважения – можно его прессовать, унижать, вымещать на нем собственные комплексы.
Мы ежедневно сталкивались с такими ситуациями – сначала в начальной, потом и в средней школе. Среди учителей попадались такие, которые могли себе позволить часть урока посвятить обсуждению какого-то эпизода из жизни того или иного ученика, переходя на его личность, внешность, одежду, на его социальный статус, семью…
Но в то же время для всех детей, когда ругали не их, а кого-то другого, это превращалось в «большой театр». Можно было порадоваться про себя, что на этот раз издеваются не над тобой. Самый, наверное, архаичный страх человека – страх остракизма, изгнания. Страх перед соплеменниками, которые за инаковость, непохожесть, нетрадиционный формат поведения могли растоптать, растерзать, подвергнуть публичной казни…

Арслан Хасавов:
– Вы сказали, что в ваши школьные годы к детям относились как к недочеловекам. В наши дни вроде как ситуация меняется. Вопрос к Вите Викторовне: является ли сейчас ребенок равным партнером, а может быть, его даже рассматривают как клиента, по отношению к которому учителя должны выполнять определенные функции? Каков ваш взгляд на это как руководителя крупной образовательной организации?

Вита Кириченко:
– Думаю, что во все времена, наверное, были и есть разные учителя, и у учителей с учениками по-разному складываются отношения. Может, мне повезло, но у меня очень светлые воспоминания о школе.
У Быкова есть замечательная книжка – про то, что детство, подростковый возраст – это самый сложный, мучительный период в жизни человека, потому что все трудно, все гипертрофированно… Все очень остро воспринимается, и это крайне важно для формирования личности, для дальнейшей жизни. Поэтому мы сузим тему, если начнем сравнивать, как было тогда и как теперь.

Арслан Хасавов:
– По результатам различных исследований, травле подвергаются не только ученики, но и более 70% учителей. Здесь хотелось бы передать слово Наталье Цымбаленко, которая на собственном опыте столкнулась с проблемой буллинга – ее сын подвергся травле со стороны сверстников в школе. Наталья Александровна, а как вы смотрите на проблему травли взрослых, исходя из этого контекста?

Наталья Цымбаленко:
– Мне волей-неволей пришлось пережить ситуацию с травлей старшего сына с пятого по седьмой класс. Я консультировалась с юристами, общественниками, что нужно делать, если ребенок попадает в ситуацию травли. Позднее мы написали об этом памятку. А потом на нас даже вышло издательство, и я написала книгу, где собран мировой опыт, как бороться с этой проблемой. Она называется «Буллинг. Как остановить травлю ребенка».
Не может быть нормой, когда травят ученика или же учителя. И эти люди, которые травят учителей, детей, родители, которые поддерживают своих чад, этим занимающихся, должны стать нерукопожатными.

Арслан Хасавов:
– Обычно, когда такое происходит, школа всегда стремится обороняться, защищать себя от лишнего информационного шума…

Наталья Цымбаленко:
– Здесь значительную роль играет человеческий фактор. Мы сначала обратились к классному руководителю, которую буквально заклевали родители других учеников. Они ей говорили: «Ну что вы, шуток не понимаете?» Ну давайте я ваш телефон сейчас спрячу, вы будете его искать, а я буду снимать это на видео и веселиться. Это же шутка! Классная была недостаточно сильна, чтобы в это вмешаться. Но когда мы дошли до директора, все завертелось. Появился инспектор по делам несовершеннолетних, подключились психологи, начались совместные классные часы…

Арслан Хасавов:
– Теперь обращусь к вам, Сергей Валентинович! Как с правовой точки зрения родителям защитить своего ребенка или как учителю защититься от травли?

Сергей Беляк:
– Все это прописано в законе. Клевета, доведение до самоубийства… Просто надо обращаться в полицию, в отдел по делам несовершеннолетних, к участковому.
Сейчас мы говорим, что травля была и раньше, но она являлась нормой. Однако еще до революции в школах, гимназиях были инспекторы, старшие классов, заместители директоров, которые следили за порядком. В Советском Союзе придумали институт старших пионервожатых. Как правило, это были юноши и девушки 18‑20 лет. И детям, подвергавшимся травле, было легче обратиться к вожатому, почти ровеснику, чем к учителю. Кто сейчас заменяет вожатых? Школьный психолог. Ну много ли родителей положа руку на сердце пойдут к нему?

Арслан Хасавов:
– Сегодня в столичных школах появились специальные комиссии, которые разбирают конфликты между школьниками, между учащимися и педагогами, учащимися и родителями. Может быть, Вита Викторовна подробнее расскажет?

Вита Кириченко:
– Во-первых, сейчас в школе есть должность старшего вожатого, она не упразднена. Но это не отменяет наличия психолога. И дети обращаются к психологу, особенно старшеклассники. Они находят общий язык, это помогает решать часть проблем.
Во-вторых, действительно есть комиссии по урегулированию споров. Как правило, они рассматривают другие вопросы. Но в школе есть несколько общественных институтов, которые могут помочь в ситуации, когда ребенок подвергается травле.

Арслан Хасавов:
– Наталья Александровна, мы здесь говорим в основном о жертвах буллинга. А что в этой ситуации делать непосредственно с его организаторами? Насколько я знаю, вы какую-то управу нашли и на одноклассников вашего сына?

Наталья Цымбаленко:
– Распространенный совет – пойти и поговорить с детьми – инициаторами травли. Нельзя так делать. Только уровень «взрослый – взрослый».
Первая линия защиты у нас была связана со школой. Я писала в управляющий совет школы, в комиссию по делам несовершеннолетних, в Министерство образования. Вторая линия – это частная, когда я собиралась судиться с родителями детей, размещающих фотожабы и аккаунты от имени сына в Интернете. Я говорила этим родителям: «Ваши дети несовершеннолетние, вы несете за них ответственность, готовьтесь, мы с вами идем в суд…» Так вот, когда родители поняли, что все серьезно, все успокоилось. Мы спокойно доучились до конца седьмого класса. Травля прекратилась.

Арслан Хасавов:
– Буквально несколько дней назад Герман Греф сделал скандальное заявление. Он предложил отменить экзамены. Потому что экзамены в школе, на его взгляд, травмируют психику ребенка. Вопрос к Алисе Аркадьевне: связаны ли буллинг и экзамены? Может быть, действительно любое тестирование отрицательно влияет на личность?

Алиса Ганиева:
– Нет, я бы не говорила о такой связи, потому что экзамены, конечно, огромный стресс, но при этом авантюра, адреналин… Они готовят юный неокрепший организм к последующим испытаниям, которых в жизни будет еще очень много, и тренируют нервную систему. Другое дело, если экзамены превращаются в повод для коррупции: кого тянут на медаль, кого не тянут… Если удалить этот фактор, сам по себе экзамен, скорее, позитивное явление.

Арслан Хасавов:
– Вита Викторовна, а вы как человек, стоящий по другую сторону образовательного процесса, как прокомментируете это заявление, и стоит ли в перспективе отказываться от экзаменов по соображениям целостности психики детей?

Вита Кириченко:
– Я думаю, дело не в экзаменах, а в поведении взрослых. Нередко ребенка запугивают: «Тебе сдавать экзамен, тебя не переведут, у тебя все будет не так…» Я все-таки сторонник того, что если к ЕГЭ натаскивают, то это не про ЕГЭ, а про учителей, которые натаскивают…

Арслан Хасавов:
– Наталья Александровна, в наш век технологий более 80% детей, по данным социологов, подвергаются кибербуллингу – травле в Интернете, и это считается как бы нормой. Стоит ли родителям как-то включаться в этот процесс и защищаться от кибербуллинга? Может быть, в вашей книге есть какая-то инструкция на этот счет?

Наталья Цымбаленко:
– Буллинг буллингу рознь, ситуации бывают разные. Встречаются суициды после травли в соцсетях… Единственное, при кибербуллинге в отличие от обычного буллинга я могу вас исключить из своего круга общения, заблокировать.
Однако и родителям, и учителям надо объяснять детям одну простую вещь: все, что вы выкладываете в Интернет, остается там навсегда. Есть такое понятие, как цифровая копия. И эта цифровая копия потом сыграет против вас. Потому что когда вас будут принимать на работу, эйчар станет мониторить социальные сети. Чем вы занимались – делали фейковые ролики про учителей и сверстников или участвовали в олимпиадах? Ты ответственен за все, что ты делаешь. Чем раньше дети это поймут, тем нам всем будет легче.
В завершение хочу сказать, что безвыходных ситуаций не бывает. Просто надо приложить максимум усилий для их разрешения. Это касается и учителей, и детей.

Арслан Хасавов: