Без вести пропавший

К прискорбию, как бы мы ни старались, но все страницы Великой Отечественной вряд ли будут когда-нибудь заполнены полностью. Ведь даже точные цифры наших потерь установить практически невозможно – историки, источники оспаривают друг друга, и расхождения – на миллионы человеческих жизней.

Вот почему важна каждая крупица памяти, каждый пожелтевший листок солдатского письма. Даже если нет в нем ничего героического. Просто – память.

Вот как эти листочки, зачитанные до дыр: развернутые треугольники, исписанные карандашом. Их прислал мне из села Сухой Корсун Ульяновской области, с маминой родины, дядя Коля Калинников. Это все, что осталось у него от его отца, Алексея Калинникова. В письмах этих, часть строчек которых уже стерлась от времени, нет ни капли патетики, героики, даже просто описания военных событий. Они насквозь проникнуты заботой о живом, насущном, о пропитании детей, любовью к семье. Это очень крестьянские письма. Каждое начинается с неизменной торжественной фразы: «Добрый день, многоуважаемое мое семейство, мама, супруга Катя и детки Галя, Коля, Витя». О себе – сдержанно и коротко: жив, здоров, не ранен. Лишь иногда прорвется смятение: «Ох, Катя, здесь чего творится, прямо жуть». «Первое время было очень страшно, но теперь сердце окаменело, сражаешься, сам себя не помнишь». «Сейчас второй раз пошли в наступление, но, Катя, описывать не буду, это большая история, если придется быть живому, приеду, все объясню». Но «окаменелое» сердце полно любовью и тоской по дому: «Я сильно по вас соскучился, сейчас хотя бы от вас письмо прочитать, чтоб моему сердцу было легче».

…А больше половины текста во всех письмах заполнено подробными инструкциями, как и где достать денежные пособия на детей, отцовской тревогой за них: «Не знаю, как вы останетесь живыми, хлеба запасенного нет и жить будет нечем, мне тут страх большой, о вас я не забываю ни на одну минуту. Мне представление является, как будут тебя, Катя, ребята теребить, что есть хотят…»

И семья действительно бедствовала. Питались тем, что росло в лесу, из клевера и липовой коры пекли хлеб. Катя с тремя маленькими детьми сбивалась с ног, свекровь лежала парализованная. Моя мама-шестиклассница приходила помогать им по хозяйству, возилась с детьми – с тех пор дядя Коля до сих пор зовет ее «няней».

…Никаких пособий ей так и не дали.

А вскоре пришло страшное извещение, что Алексей пропал без вести.

Нет уже в живых ни супруги его, ни двоих детей Гали и Вити. Да и само село умирает: молодежь разъезжается, стариков почти не осталось.

Тем ценнее эта тоненькая стопка желтых листочков со свидетельством крепости семейных крестьянских устоев, отцовской заботы, которые в народе сильнее смерти и всех ужасов войны.