Артист, который едва не стал космонавтом. Владимир СТЕКЛОВ

Пытаться поймать Владимира Стеклова по домашнему телефону – занятие бесполезное. Он постоянно занят. О его неукротимой энергии и жадности в работе давно ходят легенды. Он сыграл огромное количество ролей на сцене, снялся в пятидесяти с лишним картинах и успел пройти по полной программе подготовку к полету в космос для съемок фильма «Тавро Кассандры».

Сейчас трудно представить, что актер Владимир Стеклов выбрал бы другой путь. К примеру, стал бы спортсменом. Именно о спортивной карьере мечтал он в детстве, когда занимался в футбольной секции астраханской спортивной школы. Но судьбе было угодно, чтобы девятиклассник Володя Стеклов пришел в драматическую студию и по-настоящему «заболел» театром.

– Владимир Александрович, я узнал артиста Стеклова, когда посмотрел в театре Станиславского спектакль «Порог», где вы блистательно сыграли законченного алкоголика. Помню, об этом спектакле в то время очень много писали. Можно сказать, что именно с него началось ваше восхождение на творческий Олимп?

– Ну до Олимпа, скажем, мне еще далеко, но в чем-то вы правы. Эта роль определила мою дальнейшую творческую судьбу. Хотя до этого я сыграл немало больших ролей в провинциальных театрах, в Москве это был успешный дебют, заметная творческая удача.

– Как житель подмосковного Наро-Фоминска я с особым интересом в свое время посмотрел фильм «Бомж» с вашим участием в главной роли, который снимали в нашем городе.

– Эту картину я тоже никогда не забуду. В 1989 году я стал лауреатом фестиваля «Созвездие» именно за роль бомжа, разделив первое место с Олегом Ивановичем Борисовым, который получил награду за фильм «Слуга». Фильм «Бомж» стал для меня своеобразным кинотрамплином. Меня узнали, режиссеры стали предлагать роли.

– Вы ведь не сразу стали москвичом и не сразу решили стать актером.

– Не сразу. Родился я далеко от столицы, в Караганде, потом семья переехала в Астрахань, где и прошло мое детство. Рос без отца, мама, которая была бухгалтером, уходила на работу рано утром и возвращалась поздно вечером, так что моим воспитанием занимались бабушка и улица. На улице слыл драчуном, в школу ходил без особой охоты, при любой возможности прогуливал уроки, особенно по тем предметам, которые не любил. Наверное, просто не повезло со школой – не было у нас взаимной симпатии. И дело не в какой-то конкретной школе, потому что я сменил их целых три. С детства увлекся футболом, он был моей страстью. Но в конце концов пересилила другая страсть – театр. Наверное, любовь к театру жила во мне подспудно. Мне было известно, что такое сцена: мама хорошо пела и выступала в самодеятельности. Нередко бывал в местном театре, с замиранием наблюдал игру актеров. В девятом классе с товарищем записался в театр-студию. Именно там, на смотре театральных коллективов, мне впервые присвоили звание лауреата. Пятнадцатилетним пацаном я поступил в Астраханское театральное училище. Правда, приняли меня с условием, что за лето исправлю свою жуткую дикцию. Видно, мне так сильно хотелось учиться в театральном, что занимался с утра до вечера. Именно в училище я впервые почувствовал вкус к учебе. К собственному удивлению, полюбил даже неспециальные предметы: очень понравился сам процесс учебы. Так и закружило… Играл в Кинешме, в Петропавловске – на Камчатке. В Москву приехал уже достаточно взрослым, сложившимся человеком, когда мне было уже за тридцать. Здесь сразу стало понятно: все, что у меня было до этого в провинции – а это, как-никак, имя, известность, – надо было напрочь забыть. Следовало начинать с чистого лица.

– И начали с Театра имени Станиславского?

– В 1981 году после гастролей Петропавловского театра в Москве Александр Георгиевич Товстоногов пригласил меня в свой театр.

– Как вас встретила столица?

– Во всяком случае свои объятия мне она не раскрыла. Москва – город очень жесткий, даже в чем-то жестокий, здесь зевать нельзя: или ты побеждаешь, или побеждают тебя.

– Зато теперь вас встречают с распростертыми объятиями в театрах, не считая антреприз и кино.

– Я не стучусь в двери и не прошу, чтобы меня взяли на ту или иную роль. Мне предлагают, и я или соглашаюсь, или отказываюсь. Я не могу назвать себя человеком обделенным. Скажем, сначала меня пригласили в театр «Школа современной пьесы» на спектакль «Антигона в Нью-Йорке», потом туда же на «Дон Кихота» и «Чайку». Марк Захаров в свое время позвал в Ленком на постановку «Ромула Великого». После того как начал репетировать «Поминальную молитву», меня взяли в штат театра. Я очень благодарен Захарову за то, что он поверил в меня как исполнителя и доверил выступать на равных с таким великим актером, как Евгений Леонов.

– Где сейчас лежит ваша трудовая книжка?

– В Театре «Школа современной пьесы». Но до недавнего времени она нигде не лежала, и я чувствовал себя абсолютно свободным человеком. Раньше я очень стремился попасть в штат театра, а сегодня у меня этого желания нет.

– Вы почувствовали эту свободу после ухода из Ленкома? Кстати, с чем он был связан?

– К моменту ухода из Ленкома я работал у режиссера Валерия Саркисова в «Братьях Карамазовых» и у Леонида Хейфица в двух спектаклях – «Антигона в Нью-Йорке» и «Бегущие странники». Моя творческая жадность раздражала руководство Ленкома, я в свою очередь чувствовал себя очень неуютно, каждый раз отпрашиваясь и согласовывая любой свой шаг.

– Разве ваш уход не связан с разводом с Александрой Захаровой, дочерью Марка Анатольевича?

– Ни в коем случае. Я мог бы преодолеть сложившуюся непростую ситуацию личного характера и остаться в театре. Но случилось так, что мои творческие отношения с Ленкомом себя исчерпали и подошли к своему логическому завершению.

– Владимир Александрович, вы кажетесь всеядным актером, но ведь для того чтобы роль получилась, она должна по-настоящему «вызреть».

– Но ведь время-то летит. Хочется успеть как можно больше, потому что годы и силы уходят. Невозможно отказаться от ролей, которые мне предлагают. Ведь это же огромное счастье – перевоплощаться в своих героев, жить их жизнью.

– Есть роли, которые бы хотелось сыграть, но пока нет такой возможности?

– Мечтаю о чеховском «Дяде Ване». Правда, надеюсь, что такая возможность мне скоро все-таки представится, хотя загадывать очень сложно.

– Все ваши почитатели с огромным интересом следили за вашей подготовкой к полету в космос, где должен был сниматься фильм. Вы переживали, когда узнали, что ваш полет срывается?

– Съемки фантастического фильма должны были проходить на орбитальной станции «Мир», которая сейчас покоится на дне Мирового океана. Сценарий картины был написан по роману Чингиза Айтматова «Тавро Кассандры». Но в сюжете произошло множество изменений, так что будущую картину решили назвать «Последнее путешествие». Я должен был сыграть ученого-генетика, ставшего космонавтом. Он принимает решение остаться на орбите и стать космическим отшельником. Сняться в фильме мне предложил режиссер Юрий Кара. И я действительно очень переживал, что фильм так и не был снят. К сожалению, космический кинопроект до конца так и не был профинансирован, так что причина его срыва – чисто экономическая.

– Идея снимать картину на орбите в то время многим показалась настоящей авантюрой.

– Не могу с этим согласиться. В нашей жизни всегда что-то происходит впервые. К примеру, разве в начале прошлого века можно было даже предположить, что люди смогут за несколько часов перелететь на самолете из одного полушария в другой? Сегодня это ни у кого не вызывает удивления. Несколько лет назад в космосе побывал ваш коллега – японский журналист. И мне непонятно, почему этого не может сделать актер.

– Когда началась практическая реализация этого сумасшедшего замысла, вам делали какие-то скидки?

– Никаких скидок мне не делали. Вначале меня обследовали в Институте медико-психологических проблем: по всем психофизическим параметрам. Потом в течение года у меня была общекосмическая подготовка в Центре космонавтики. Мне вручили специальный сертификат космонавта-исследователя, и мое имя есть даже в космической энциклопедии, которая была выпущена к 40-летию полета в космос Юрия Гагарина, правда, там имеется сноска: «Опыта космического полета не имел». Я должен был лететь на станцию «Мир» в составе 28-й экспедиции. Планировалось, что бортовые съемки пройдут внутри корабля. К сожалению, в открытом космосе мне сниматься не разрешили: для этого надо было готовиться в течение двух лет. Выход в открытый космос планировали только командир корабля и бортинженер. На корабле мне пришлось бы быть космонавтом-исследователем, оператором и актером.

– Неужели вы не испытывали никакого страха?

– Ну почему, испытывал, и не раз. Особое впечатление произвел старт космического корабля, когда я увидел его впервые собственными глазами. Взрыв – огонь, дым: подумалось тогда, неужели внутри есть кто-то живой…

Но у меня такой характер, что я предпочитаю не рассуждать, а делать, бросаясь в ситуации с головой.

– Удалось попробовать космическую пищу?

– Конечно. Кстати, она вовсе не в тюбиках, а в металлических банках или сублимированная. Во время подготовки в течение недели приходится дегустировать множество блюд и оценивать их по специальной системе. Таким образом составляется твой бортовой рацион. Мне особенно понравились рыбные консервы и творог, а вот мясо показалось невкусным, оно протертое, как детское питание.

– Как вас встретили в Звездном городке?

– С некоторой настороженностью, как и всякого новичка, тем более пришел не летчик, а какой-то актер. Не сразу, постепенно, но мы нашли точки соприкосновения. Я счастлив, что познакомился с замечательными людьми из отряда космонавтов, со многими из них подружился. Поэтому, подытоживая эту тему, можно сказать, что время было потрачено не зря.

– В Москве вы живете уже третий десяток. Считаете себя столичным жителем?

– Конечно. Именно здесь появились на свет моя младшая дочь и внук. Когда уезжаю из Москвы, очень по ней скучаю. Пожалуй, так же комфортно я почувствовал себя только в Нью-Йорке, где очень схожая с Москвой энергетика.

– Можно узнать, кто ваша жена?

– С первой женой Людмилой мы прожили вместе семнадцать лет, у нас общая дочь. Потом настало время, когда мы решили расстаться, хотя и после развода сохранили хорошие отношения. Мою нынешнюю жену зовут Ольга, она врач-стоматолог и большая театралка. Мы и встретились в театре: Ольга посмотрела спектакль с моим участием и подошла поблагодарить. Случилось так, что мы друг другу понравились и впоследствии поженились. У нас растет дочка. Глашеньке скоро исполнится шесть лет.

– На чем, по-вашему, должен основываться брак?

– Только на доверии. Безусловно, большую роль играет и материальный фактор, хотя не думаю, что здесь должно быть чье-нибудь лидерство. Мужчина изначально добытчик, а женщина – хранительница очага. Сегодня я в состоянии обеспечить семью, да я бы просто и не смог жить за счет жены, потому что это абсолютно не по-мужски.

– У ваших дочерей такие необычные имена.

– Нам хотелось соблюдать русские традиции, давать детям имена по святцам, в честь святых. Старшую, Агриппину, мы назвали еще и в честь бабушки. В школе все звали ее Гранькой, и это ей очень нравилось, так что никаких комплексов по поводу своего необычного имени она не испытывала.

– Агриппина решила пойти по вашим стопам?

– Она закончила ГИТИС, мастерскую Марка Захарова. Когда она училась на четвертом курсе, ее пригласили в театр «Сатирикон», где и работает до сих пор. Она регулярно появляется и на телеэкране, ведет одну из телепередач. Граня подарила мне замечательного внука Данилу. Кто знает, может, когда-нибудь он станет еще более известным актером, чем его дед.

– К чьему мнению вы стараетесь особенно прислушиваться?

– К мнению дочери. Она профессионал, и всегда может оценить с точки зрения профессионала. Агриппина дебютировала на сцене, когда была совсем еще маленькой. Это было на Камчатке. В десять лет она вышла на сцену Московского театра имени Станиславского в большой роли в спектакле «Быть или не быть». Я часто брал ее с собой на съемки, мы всегда были с ней очень близки, и сейчас не представляю свою жизнь без частого общения с нею.

– Вы и младшую дочь видите актрисой?

– Я не знаю, кем она захочет стать, когда вырастет. Пусть выбирает сама. Пока же стараюсь воспитывать ее собственным примером. Учу быть аккуратной, собранной, любое начатое дело обязательно доводить до конца. Для этого сам показываю пример: стараюсь не разбрасывать дома вещи, помогаю жене по хозяйству.

– Вы легко сходитесь с людьми?

– Если близко, то нет. Трудно сказать, что мне в человеке ценно. Наверное, в первую очередь родство душ, нравственность, честность, порядочность. Но перед тем, как что-то требовать от человека, я стараюсь задуматься о том, что смогу ему дать сам.