А в вашем шкафу есть скелет?

“История не меню, где можно выбирать блюда по вкусу. Здесь требуется знание и понимание…

…Без знания простой жизни, ее, казалось бы, “мелочей” нет понимания истории. Именно понимания, ибо в истории знать какие-либо факты и понимать их – вещи совершенно разные”.

Ю.М.Лотман. Беседы о русской культуре.

– Маргарита Евгеньевна, как случилось, что вы начали заниматься генеалогией, наукой еще совсем недавно непопулярной?

– Молодая была, глупая. А если серьезно… На 2-м курсе Историко-архивного института (нынешний РГГУ. – Н.П.) меня, студентку, представили известному историку А.А.Зимину. “Что вас интересует в истории России?” – спросил он. Нисколько не задумываясь, ответила: “Правящий класс. Но только то, что происходило внутри “его”. А через полгода изучения истории “правящего класса” оказалось, что я занимаюсь генеалогией.

– Как вы относитесь к тому, что генеалогия сегодня в моде и непрофессионалы вовсю занимаются специальными разысканиями?

– Это зависит от того, как сам человек относится к своим поискам. Генеалогия подразделяется на теоретическую – ту, что называют вспомогательной исторической дисциплиной (она анализирует специальные документы, изучает историю семей и их происхождение), и практическую. Все имущественные дела, все семейные вопросы уходят корнями в представление о родственных связях и о семейных отношениях. Поэтому генеалогия не во всех своих проявлениях является чисто исторической дисциплиной.

Не так давно, в декабре прошлого года, на очередных чтениях, посвященных памяти известного ученого Л.М.Савелова, где собрались все любительские генеалогические общества, был поднят вопрос о необходимости выдачи сертификата на генеалогические разыскания. Но к чему лукавить? Ведь всем известно, что потомки, собирая сведения о семье, стремятся выделить положительное. То есть присутствует вполне понятное желание героизировать историю своей семьи. И никакой сертификат от этого, разумеется, не убережет.

“…незнание предков компенсируют воображением и романтическим миропониманием, родителей и дедов слишком хорошо помнят, чтобы понимать. Все хорошее в себе приписывают предкам, все плохое – родителям”.

– Значит, побуждая своих учеников к изучению собственной родословной, я ошибалась, убеждая их, что они занимаются историей?

– Вовсе нет. У учителя истории совсем другие задачи, нежели у профессионального историка. Он должен, на мой взгляд, в первую очередь привить интерес к своему предмету, а во-вторых, научить заниматься историей, т.е. показать, как можно узнать о событиях прошлого и что для этого нужно.

Генеалогия в отличие от других исторических дисциплин намного больше замешена на современных представлениях. В то же время это, наверное, самая увлекательная наука, потому что она постоянно “выходит” на конкретных людей, их жизнь и мировоззрение. Не следует забывать также, что многое в истории семьи может восстановить только она сама: ведь только ныне живущие члены семьи могут дать исходные сведения о своих родственниках, указать, где хранятся архивы и т.д.

Но уже на рубеже ХIХ и ХХ веков появляются проблемы. Имею в виду и 1917-й и 1914-й, когда архивы в связи с приближением театра военных действий эвакуировались, а иногда и уничтожались.

“…семейные альбомы. С их страниц на нас смотрят знакомые незнакомцы – забытые лица (“А это кто?” – “Не знаю, бабушка всех помнила”), старомодные костюмы, люди в торжественных, сейчас уже смешных позах, надписи, напоминающие о тех событиях, которых сейчас уже все равно никто не помнит. И тем не менее это не чужой альбом. И если вглядеться в лица и мысленно изменить прически и одежду, то сразу же обнаружатся родственные черты. ХVIII – начало ХIХ века – это семейный альбом нашей культуры, ее “домашний архив”, ее “близкое-далекое”.

– Интересно, а о собственных предках вам что-нибудь известно?

– Историей семьи, как правило, начинают интересоваться уже в зрелом возрасте – и это понятно. Вот выйду на пенсию…

В генеалогии очень важна устная память: то, что вам расскажут родители, тетушки, бабушки, – этого вы не прочитаете ни в одном историческом источнике. И это обязательно надо запомнить и как-то зафиксировать.

К сожалению, люди уходят, а с ними уходит информация, безвозвратно теряется та ниточка, которая бы помогла в поисках. Моя семья не исключение. Отец осиротел в 4 года и помнил только имя и отчество мамы. Но была жива тетка – родная сестра матери. И вот я, уже будучи взрослым человеком и занимаясь историческими исследованиями, не догадалась поинтересоваться девичьей фамилией своей бабушки. Сейчас, конечно, знаю своих предков, хотя и выборочно, до четвертого колена и всех их люблю. Знаю и деревню, откуда родом оба моих деда, что в дальнейшем, безусловно, облегчит поиски и других предков.

“Вечное всегда носит одежду времени, и одежда эта так срастается с людьми, что порой под историческим мы не узнаем сегодняшнего, нашего, то есть в каком-то смысле мы не узнаем и не понимаем самих себя…”

– А какого-нибудь своего героического предка вы тоже разыскали?

– Есть и героический дедушка, принимавший участие в стачке иваново-вознесенских ткачей и уехавший (или высланный – этого я не знаю) после стачки в Воронеж.

– В одном из популярных журналов вы подробно рассказывали о том, как отыскать сведения о своих предках дворянах, купцах, чиновниках. В прошлом году мой ученик, носящий известную в отечественной истории фамилию, принес свою родословную, выстроенную аж от Рюрика. Но что делать потомкам тех, чьи имена не записаны в Бархатной книге и кто принадлежит к когда-то самой многочисленной группе населения России – крестьянам? Возможно ли им восстановить свое родословие?

– Возможно. Могу назвать два источника информации, которые хранятся не в архивах, а в более доступной Исторической библиотеке. Один из них – Епархиальные ведомости. В них публиковались самые различные сведения из жизни епархии на протяжении ХVIII и ХIХ вв., вплоть до оценок учеников церковноприходских школ по окончании учебного года. Если известна епархия, к которой принадлежала деревня, можно смело отправляться на поиски.

Второй источник – Писцовые книги, по которым можно проследить историю крестьянской семьи уже в ХVI и ХVII вв.

– Мне приходилось читать Тверские Писцовые книги ХVI в., и информация, которую можно извлечь оттуда, как мне показалось, весьма скудная.

– Это уже зависело от писца. Есть Писцовые книги довольно подробные. К тому же у генеалогических разысканий есть свои преимущества: если вы не можете восстановить потомство по прямой линии, помочь могут боковые – дядюшки, двоюродные дедушки и т.д.

– Занимаясь с учениками составлением родословных, столкнулась с тем, что некоторые ребята предпочитают умолчать кое о ком из своих предков или вовсе не хотят собирать сведения по одной из линий, например, отцовской.

– Англичане говорят: “В шкафу у каждой семьи есть свой скелет”. Однажды на генеалогической конференции из зала спросили: “Как же мне рассказывать об истории моей семьи, если предок был разбойником?” Один из историков весьма остроумно ответил: “Значит, вы этот этап уже прошли, и он не повторится”. Нет семей, где были бы только преступники или только герои. К тому же предков у каждого из нас очень много – это только родителей – двое, а бабушек и дедушек уже четверо, прабабушек и прадедушек – восемь и т.д. И среди них обязательно найдется свой “героический дедушка”.

Изучение своей родословной – занятие на всю оставшуюся жизнь. Начните исследование с одной линии (это пожелание не только ученикам, но и взрослым, не имеющим пока необходимого опыта). Пройдя ее, можете приступать к другой.

– Маргарита Евгеньевна, а насколько для истории общества интересна история отдельной семьи?

– В России всему учились в семье. И, изучая историю семьи, мы изучаем историю традиции. Если в Европе взаимоотношения между различными слоями и группами общества определялись четкими критериями законодательного характера, у нас закон был преимущественно один – принадлежность к какой-то семье и место в структуре этой семьи. Если ты мог доказать, что твои предки занимали определенные должности, – автоматически имел право на должности такого же ранга, и дальше шел “по лестнице” уже с помощью собственных талантов и возможностей. И семья следила, чтобы ты начал со стольника, а не постельничего, ибо это создавало угрозу чести семьи, и от этого страдал широкий круг родственников. Но семья и поддерживала, не давала уронить себя по службе, подталкивала наверх. Этот порядок создавал определенную устойчивость для всех членов семьи и устойчивость русского общества в целом, которая регулировалась родословными документами.

Если бы изучение семьи по-прежнему оставалось в забвении, я не позавидовала будущим историкам. Не зная истории отдельных семей, им пришлось бы писать современную историю только по официальным документам и материалам прессы. А это также односторонне и плоско, как, скажем, изучать историю ХVI века только по летописям. Поэтому я очень рада, что генеалогия возрождается. Когда ты мысленно представляешь себе “ряд” предков своей семьи, то просто по-другому начинаешь смотреть на окружающий мир и более устойчиво чувствовать себя в этом: то, что стоит у тебя за плечами, не дает пошатнуться и уклониться куда-то в сторону. Вот за это я и люблю генеалогию.

“Если нам не дано исчерпывающе понять прошедшее и настоящее, то мы можем осознать свою неотделимую с ними слитность. Это чувство растет от проникновения в большие исторические события в той же мере, как и от сопереживания мелких и мельчайших сторон жизни”.

Наталья ПЕТРОВА,

учитель истории, заместитель директора по научно-методической работе 210-й московской школы-лицея