Жизнь

Андрей Вознесенский называл его “соло земли”.

Он любил красоту. За это его ругали.

Больше всего доставалось от коллег.

60-е годы писатель Александр Яшин опубликовал знаменитую свою “Вологодскую свадьбу”. В этой небольшой повести есть такой эпизод. Жених везет свою невесту расписываться в ЗАГС на грузовике, на который, можно предположить, вчера сваливали навоз. Александр Яшин и Владимир Солоухин были друзьями. Наверное, можно было сделать вид, что повесть Владимир Алексеевич не читал. Но он не сдержался, не выдержал, сильно задело – до чего дожили? Не умолчал и выступил в печати с репликой по поводу этого эпизода. Сказал, что не дело красавицу невесту в белоснежном платье и в такой же белоснежной чудесной фате возить в грязном грузовике – кузов автомобиля не для того предназначен. Вспомнил писатель старину, когда и крестьяне совершали путешествие, но …в украшенных цветами свадебных экипажах. Ведь в церковь ехали венчаться. Какое событие-то!

осподи! Что тут началось! В каких только грехах наша литературная критика и многие писатели не обвиняли Вл.Солоухина… “Отступничество от метода социалистического реализма”, “сознательный отход от изображения правды жизни”, “предательство интересов трудового народа”, в частности крестьянства. Кто-то назвал его “эстетствующим литератором”. В те годы это был суровый приговор. О красоте писать не давали. Вот и предпочитали собратья по перу больше рассказывать о доменных печах, выплавке стали, в которой сгорали куцые и уродливые человеческие отношения. Вл.Солоухин писал о красивых людях и красивых вещах. И как великолепно это у него получалось! И в прозе, и в публицистике, и в поэзии. Когда красота исчезала, грустил, страдал. Месяцами ничего не писал. Шутил: “Кризис жанра”.

н не любил вычурный авангард в искусстве. Считал, что многое в нем от незнания, непрофессионализма, шарлатанства. Один из первых в советский период рассказал о красоте русской иконы. И опять его ругали за то, что верует в Бога. Но несмотря на нападки критики, писал о том, что близко, понятно и красиво для людей, по-настоящему ценящих русскую духовную литературу XIX и начала XX веков. В той литературе – истоки его творчества. Перечитайте “Владимирские проселки”, “Каплю росы”, “Терновник”, “Письма из Русского музея”, “Черные доски”, “Варшавские этюды”, перечитайте изумительное эссе о лилии Виктории-регии. Эти книги останутся с нами навсегда. Стихи останутся. Сколько в них любви! Любовь – движительница, главная тема его творчества. И его земного одиночества. Оно оборвалось вместе с его нелегкой жизнью.

“И прежде чем погаснет свет сознанья

В моих глазах,

Успеть бы только мне

С ко мне склоненным ликом мирозданья

Хоть миг один побыть наедине”.

Дал бы Бог, чтобы успел… Дал бы Бог… Дал бы Бог…

Валерий ЕРМОЛОВ

Вкратце

“Анна” снимает мужскую агрессию

В начале апреля кризисный центр для женщин “Анна” начал реализацию проекта “Мужская солидарность”. Одной из главных задач пpоекта является обьединение мужчин, поддеpживающих идеи женского движения, а также помощь мужчинам в пpеодолении стеpеотипов поведения, связанных с пpименением насилия.

“Сильному полу навязываются модели поведения, которые общественное сознание прочно связывает с “образом мужчины”, с “мужской ролью”, – сказал основатель проекта журналист Андрей Синельников, выступая на презентации проекта в музее имени А.Сахарова. – В соответствии со стереотипом мужчина должен быть конкурентоспособным, агрессивным, он не должен быть эмоциональным, поскольку богатая эмоциональная жизнь – это привилегия женщин”.

Работник кризисного центра “АННА” Ольга Заярная вспоминает, как 10 лет назад на телефон доверия для подростков позвонил мужчина, которого можно было назвать наемным убийцей, и сказал: “Я не хочу быть таким”. Для мужчин, которые не желают “быть такими”, то есть агрессивными насильниками, в США существует общественная организация MANALIVE, располагающая кризисными центрами и телефонами доверия. Теперь представители этой организации помогут российским коллегам.

Возможно, что на базе кризисного центра “АННА” будет организован телефон доверия для мужчин.

Агентство социальной информации

Житейские истории

Требуется гувернантка!

И не боящиеся перемен женщины делают шаг туда, где они принесут пользу

отухший взгляд. Опущенные плечи. Наскоро схваченные аптечной резинкой волосы. Походка измотанного жизнью человека.

Светлана Валентиновна Рогова – библиотекарь. Закончила институт, личная жизнь не сложилась, детишками не обзавелась. Крошечной ее зарплаты едва хватает на молоко, хлеб и за квартиру. Одно время я часто заглядывала в эту библиотеку. Рядом с домом. Очень удобно – журналы полистать, кое-что из новинок почитать. Со Светланой мы на “ты”. Потому что давно знакомы. И, пожалуй, сколько помню ее – все время разговор о невыносимой жизни.

И вдруг… Недавно мы снова встретились у метро. Элегантный узел волос, перехваченный черным бархатным бантом, модное пальто. Духи… Но главное – глаза. Они светились нетерпением поделиться со мной чем-то интересненьким. И вот – поделилась:

– Догадайся, где я теперь. Три попытки! Секретарша? Нет. Еще… А, все равно не догадаешься. Я гувернантка! Воспитываю очаровательную двухлетнюю девочку по имени Дарья. Ее папа возглавляет строительную фирму, мама преподает в институте. В сад отдавать Дарью не хотят. Платят мне… Да я таких денег отродясь в руках не держала.

Светлана достала из сумки фотокарточку. Смешная толстощекая девчушка с огромным глуповатым Мишкой. Дарья…

– Хорошая девочка. Умненькая, самостоятельная. И, представляешь, она ко мне идет охотнее, чем к матери. Мать вечером как выжатый лимон, ей не до ребенка.

Светлана долго не решалась уйти из библиотеки. Все мы привыкаем к замкнутому кругу нашего бытия, и даже если оно, бытие это, утомительно, бесперспективно, – оно наше, к нему привыкаешь, как к цвету своих глаз. Тишина и прохлада читального зала годами были для Светланы привычны и естественны. Платили крохи, хотелось большего, но где оно, большее, это бы не потерять. Молодым девочкам любой виток в биографии в радость, а людям пожившим перемены трудны. Так было. Но вот крутанулась наша жизнь самым безжалостным образом, и в состоянии перемен оказались все мы, независимо от возраста и привычек. Прочитала Светлана обьявление: “Требуется гувернантка…” Вспомнила, что у нее все всегда получалось с детьми. В библиотеке она проводила утренники, инсценировала сказки. К ней ходили детишки: “Тетя Света, у вас есть про шпионов?”. Набрала номер, предложила свои услуги. Страшновато было только до той минуты, пока не увидела девочку. Девочка доверчиво подошла к ней и протянула… связку ключей, оставленную папой.

– Ну вот, раз Дарья ключи вручила, значит, решен вопрос, – засмеялись родители.

Светлана осталась. Рано утром отец Дашеньки посылает за ней машину, а вечером отвозит домой. В ее обязанности входит гулять с девочкой, играть с ней, развивать речь, заниматься рисованием, музыкой, следить, чтобы не простудилась, читать ей книги, укладывать днем спать. Она не стирает, еду не готовит. Правда, если родители вдруг надумают в выходной сходить в театр или в гости, просят Светлану поработать и в выходные. Она устает. Но усталость эта, как говорит она сама, не изнуряет. Устала-отдохнула, отоспалась и снова как огурчик.

Я спросила ее, есть ли психологический дискомфорт. Все-таки гувернантка, если дословно с французского – “наемный домашний воспитатель детей в дворянских и буржуазных семьях”. С нашими привычками, которые вбивали в нас, как осиновые колья, – намертво, как-то конфузно быть наемным кем бы то ни было. Ведь у советских собственная гордость…

– Да, – призналась Светлана, – было сначала. Скрывала даже от родителей, что пошла воспитывать чужого ребенка. Но потом так прилепилась душой к девочке, что все эти чувства стали мелки и незначительны. Крошечное существо так расположилось к ней, так ей поверило, что Светлана, устающая и валящаяся с ног, все равно праздновала каждый день праздники. Вчера девочка самостоятельно надела туфельки, сегодня выучилась говорить новое слово, завтра Светлана станет ее обучать песенке. Каждый маленький шажок к взрослению Дашеньки Светлана фиксирует в своем дневнике. Неспешно, раздумчиво. У какой матери дойдут до этого руки? Наши дети вырастали как-то наспех, между отпуском и ремонтом квартиры, как-то вдруг, глядь – уже лезет палец из сандалии, уже ранец покупать пришла пора, в школу. А уж там, в школе, совсем замельтешит: зима-лето, зима-лето.

Светлана Валентиновна обрела второе дыхание. Выиграла. А кто проиграл? Никто. Родители Дарьи тоже выиграли. Прилично оплачивая гувернера, они спокойны за своего ребенка, он не только под присмотром, он еще и воспитывается. Так, как надо. Не наспех, основательно. Конечно, можно возразить, мать ничем и никем не заменишь. Бесспорно. Но все-таки в выборе между детсадом и домашним воспитателем домашний воспитатель непременно выйдет на первое место. Не каждому под силу платить такие деньги за воспитание. Но ведь наше бесплатное поголовное, пришел час, дало свои плоды. Дети издерганные, больные, неуправляемые, инфантильные. И это в лучшем варианте. А в худшем, что об этом говорить, все мы знаем – правонарушения, пьянство, наркомания, проституция.

Так совпало. Гувернантка с высшим гуманитарным образованием Светлана Валентиновна оказалась не одинокой в списке моих знакомых. Недавно мне позвонила женщина, с которой когда-то давно мы были приятельницами по коляскам, вместе прогуливали своих детей. Дочек давно она вырастила, теперь и у них уже свои дети. Правда, разьехались дочки, вышли обе замуж за офицеров, видятся нечасто. А ее, экономиста, сократили. Пыталась заняться рекламой, не получилось, оказалась недостаточно “крутой”. Пыталась преподавать в техникуме, но и оттуда, проработав полгода, пришлось уйти – специальность, которую она преподавала, упразднили, никто не идет. И она, Любовь Степановна Сыромятко, впала в тоску. Дочки присылали небольшие переводы, поддерживали, как могли, а она, хотя и от дочек, а брать не привыкла. Пошла в гувернантки. Своих двух вырастила, внуков нянчила – есть опыт. А еще завидная уравновешенность, такт, выдержка. Меня всегда удивляло в ней это. Она не знает языков, не умеет играть на рояле, но разве менее важно научить маленького человека именно этому – такту, выдержке, доброжелательности. Это уже основа, фундамент. Ее материальные проблемы потихонечку исчезают. Платят родители пятилетнего Максима хорошо.

– Знаешь, – сказала она мне, – что удивительно. Сейчас, когда дети взрослые, а внуки от меня далеко, я как бы заново проживаю свою молодость. Только проживаю с большим вкусом, потому что не тороплюсь. Я вижу теперь свои просчеты в воспитании, и не просто вижу, имею возможность их исправить. Чужой ребенок, если поживешь с ним рядом, незаметно становится своим. Я так и считаю теперь – у меня трое внуков. Двое, Андрей и Оксана, далеко, а этот, Максим, под боком.

Не каждому родителю по карману платить гувернантке, чтобы она пестовала их чадо. Но ведь тарифов на эти услуги пока не существует, можно договориться и на полдня, и на выходные, и на дачный сезон, и на то, что удобно и приемлемо для каждой семьи. Одно ясно: есть много женщин, оказавшихся сейчас в ситуации ненужных, невостребованных, забытых людей. У них есть образование, есть опыт воспитания своих детей, есть нерастраченная теплота и нежность. Многие из них и не помышляют об этом. Многие и не догадываются, что могут быть очень полезны. Порой они рядом, и мы каждый день, таща непроснувшееся свое чадо в сад, здороваемся с ними, прогуливающими собачек во дворе. Можно помочь им и… попросить о помощи. Когда человека просят о помощи, ему легче, чем когда он сам о ней просит.

Средства, вложенные в воспитание, – это не выброшенные на ветер деньги. Это средства, процент от которых пойдет на вашу старость и ваш покой. И пусть пока еще только отдельные, не боящиеся перемен женщины делают шаг в ту сторону, где они смогут принести ощутимую пользу и себе, и ребенку, и задерганным жизнью родителям, и обществу в целом. Может быть, со временем такая система гувернерства в России возродится на нашу радость и нашу надежду. И совсем неважно, что написано в энциклопедическом словаре, Советском энциклопедическом словаре: “Наемный домашний воспитатель детей в дворянских и буржуазных семьях”. А мы-то какие? Буржуазные, дворянские, совковые, мелкоторговые или аграрные? Еще какие? Сами не знаем, какие. Пока уясним, пока сориентируемся, пока проложим свой верный азимут на карте истерзанной неопределенностью России. Сто лет пройдет. А может, и больше.

Наталия СУХИНИНА