На чтение: ≈ 27 мин.В 2000 году в Татарстане отметили десятый юбилей суверенитета. Что дала суверенизация юным гражданам? На татарском языке обучается почти половина детей, татарских школ стало больше на полторы сотни. Не мешало бы понять: национальная школа – это благо для детей титульной нации или же всего-навсего дань суверенизации? Кого она растит – националистов или интернационалистов – из народностей, живущих в России за пределами своих национальных республик?
Интернациональный рай?
По национальному составу Тетюши для Татарстана нетипичный городок. Здесь, не в пример всему району, проживает только 20 процентов татар, потому, наверное, в свое время тетюшане делали попытку административно “уйти” в Ульяновскую область. Однако сложилось так, что здесь, где на правом берегу Волги археологами была обнаружена древняя стоянка людей – волжских булгар, мирно соседствуют не только их потомки, но русские, мордва, чуваши и иные национальности. Из 49 школ района 12 – татарские, 9 – чувашские, 3 – мордовские, 2 – смешанные русско-татарские. Остальные – русскоязычные с преподаванием татарского языка как предмета.
С 1908 года дети райцентра Тетюши учились в школе N1, точнее, в бывшей женской гимназии, здание под которую построили купцы для своих детей. В конце восьмидесятых тетюшане дали наказ кандидату в депутаты Минтимеру Шаймиеву на строительство нового здания школы. В 1994 году, уже будучи президентом, тот приехал на открытие новостройки. С тех пор школу неофициально именуют “президентской”. Однако при случае вспоминают, что художник Куприянов – один из Кукрыниксов – здесь учился, как и олимпийская чемпионка по стендовой стрельбе Светлана Якимова, в девичестве Демина.
– Здесь обучаются дети всех национальностей, выросшие в русской среде, – пояснил директор школы Александр Филиппов.
– Почему дети титульной нации не идут в национальную школу?
– Потому что родители учились здесь. И они ведут ребенка к конкретному учителю. Два года мы настойчиво пытались открыть татарские классы, не вышло. Оптимально для русскоязычной школы – группы по изучению татарского языка, причем формирующиеся по уровню его знания, а не по национальному признаку. Случается, русские дети занимаются в группе, условно названной “татарской”. А сами татары, в большинстве своем не владея родным языком, предпочитают изучать его как предмет, наравне с русским. Не у всех есть мотивация к освоению родного языка.
У каждого народа своя ментальность. Еще не вполне понимая смысл этого нового чужого слова, мы догадывались, что не только разрез глаз отличает нас друг от друга, но и дух, формирует который национальная культура, обычаи и традиции. И хоть жили мы долгое время единым советским народом в одной большой коммуналке, забывая год от года про свои корни и особенности, оказалось, не все растеряли, позабыли и успели ассимилироваться. Раньше других опомнились национальные республики. В Татарстане вышел закон о языках. Став государственным, татарский на законных основаниях проник в сетку расписания всех без исключения школ. Живешь в республике – учи ее язык.
В эйфории суверенизации нет-нет да и случаются крайности – рецидивы национализма, причем не только в Татарстане. Редко встретишь в национальной республике на ответственных постах, особенно в правительстве, русского. Я беседовала с русскими, татарами, калмыками, и они меня уверяли, что в народе национализма нет, а наверху идет иная, неведомая для них жизнь. Что Калмыкия, что Татарстан – маленькие, там все родня. Не оттого ли, особенно в первые годы суверенизации, республики массово покидали не принадлежащие к титульной нации – к родне – граждане России?
– Где-то, может, и есть перегибы,- согласилась Равия Галимова.- В роно же, которым я руковожу, татар мало. Подбираем сотрудников не по национальности, а по деловым качествам. В глубинке идет жизнь, которая мало зависит от того, что наверху делается. В селах не сразу поймешь, кто татарин, кто чуваш – все свободно общаются на этих языках. И хоть обычаи разные, но люди живут веками вместе и в процессе общения осваивают языки всех соседей – и русский, и татарский, и чувашский, и мордовский. Что они легкие и похожие – не скажешь.
– Мы с женой свободно владеем татарским языком, – сказал русский Александр Филиппов. – На нем педсоветы в сельских школах проводятся, а мы работали в татарском селе. В советские времена, если начальник был русским, то заместитель – непременно татарин. Сейчас этот принцип сдан в архив. Мне все равно, кто надо мной поставлен, лишь бы помогал. В моей школе директорами были чуваш и татарин. А среди друзей – больше татар, чем русских.
В Тетюшах сначала церковь восстановили, а уж потом мечеть построили, при том что главой администрации был татарин. Вот такая толерантность по отношению к чужой вере. Чтобы закрепить впечатление, что нет здесь проблем национального характера, я двинула в народ – в 11-й класс. Выпускники говорили, что никого из них не тяготит двуязычие. Языком межнационального общения в школе остается русский, дома же всяк волен общаться и думать на каком хочет. Один из бывших выпускников, Булат Файзуллов, заявил: “Мне, татарину, нужно знать родной язык, но и всем русским школьникам не так сложно научиться общаться на неродном языке…”
“Почему я, русская, осела в Тетюшах? Люди здесь такие хорошие! Ни родители, ни дети не делят класс и своих соседей по национальному признаку”, – говорит Валентина Алексеевна. Действительно, учительница Трофимова имеет в трудовой только одну запись. Сманивали ее в педучилище, в вуз – отказалась. “Если учитель провел у доски 40 лет, о другой жизни не мыслит, – “заземлила” свою значимость Валентина Алексеевна.- Все куда проще. Я однолюбка. Не могу изменить ни профессии, ни детям, ни друзьям, ни Тетюшам”.
Так выходило, что расхваленные на все лады, но ничем не примечательные для приезжего Тетюши представляют собой, прошу прощения за напоминание вышедшего из моды слова, интернациональный рай.
Байрашевская пастораль
– А как обстоит дело с мотивацией к обучению детей на родном языке у родителей? – спрашиваю я заведующую роно.
– Что греха таить, не у всех она есть. Но многие, рассуждая “Мы не учили язык, пусть хоть дети…”, ведут их в татарскую школу. Поначалу в национальной школе в Тетюшах были проблемы с комплектованием. И хоть массово татарские дети в нее не идут, но все же перспективы у школы есть. Реорганизуем ее из неполной в среднюю. Все предметы здесь ведутся на татарском языке. Учителя владеют не только своим предметом, но и татарским языком и опытом работы. Преподающие русский язык педагоги получают надбавку.
Директор школы Асия Ибрагимова, проводя экскурсию по школе – тоже бывшему купеческому деревянному дому, говорит с надеждой, что районная администрация планирует построить новое здание. Отсутствие у нее национальной спеси – это признак истинной интеллигентности. Никто что-то не топает ногами, требуя в первую очередь открыть школу для коренной нации. Ждут.
В Байрашево же, где живут только татары, школу построили, чтобы жители окончательно не разъехались, чтоб был в селе социально-культурный центр. Идея эта – руководителя хозяйства “Юнаюл” Рифката Загидуллина, который просчитал, что средняя школа селу экономически выгодней начальной. Есть школа – есть у хозяйства перспектива. И теперь село ожило. Начало строиться. Люди раздумали уезжать.
Построенная на пустыре, школа рассчитана на 108 ребятишек. Пока их половина, но педагоги уверены, что скоро она будет полной. Через 4 года, по расчетам директора школы Анвара Котдусова, здесь будет 90 учеников. Да, может, кто-то приедет, услышав про школу. Я глянула на учительниц – они сами выглядят старшеклассницами.
– Может, вы, Анвар Хайдарович, рассчитываете поправить демографическую ситуацию в селе тем, что взяли 6 молодых педагогов? Чтобы их удержать, женихи отныне – ваша директорская забота.
Все засмеялись, а директор многозначительно сказал:
– Наш огромный спортзал по вечерам собирает всю сельскую молодежь…
– А вы, к сожалению, уже женаты?
– Я не сожалею. Жена тоже в школе работает.
В селе, где компактно проживают люди одной национальности, судя по всему, мало учить детей только родному языку. Вот и приходится школе брать на себя роль этнографического центра. Дети третий год пишут родословные байрашевцев, которые доверяют им свои фотоархивы для “семейно-исторических” альбомов. Потому у ребятни есть все шансы не вырасти иванами, родства не помнящими.
– Идиллическая картинка получилась: кругом рынок свирепствует, здесь же село возрождается, школа на болоте возникла, словно сказочный теремок. В ней – подаренные министром образования республики компьютеры, а возле -образцовый пришкольный участок, который кормит. Так не бывает, чтобы все было хорошо.
– Школьников мало – плохо. Приходится ломать психологию родителей, которые привыкли считать, что дети в школу в соседний район “сходят”, а потому их учеба – это несерьезно,- разъясняет учитель химии и биологии Гульнар Котдусова. – Информатика и химия для некоторых родителей – лишняя обуза. Куда полезней их отпрыскам освоить огородное искусство. У кого было желание своих детей выучить, уехали. Кто из школьников остался, начинает учиться, а не захаживать в школу. И здороваться со взрослыми стали. Это уже прогресс!
“Мы здесь – не на острове!”
Господи, что за названия у сел Тетюшского района – Пролей Каша, Кошки! Мы едем в чувашскую школу в Кошки-Новотимбаево. Вспоминаю “Разгулялись чуваши – вся деревня не дыши”. Нет, там вроде про латышей идет речь. Стыдно, но, ничегошеньки про этот народ не зная, качу в гости и при этом делаю умное лицо. Спасает природная любознательность и простота в общении. Сразу каюсь, винюсь перед директором школы Людмилой Сачковой и учителями, кто был в школе, и все участливо принимаются ликвидировать мою неграмотность.
Первый дилетантский вопрос. Как так вышло, что географически чувашское село Кошки находится на территории Татарстана и нигде не граничит с Чувашией? В ХVII-ХVIII веках здесь строилась тетюшская засечная линия от вражеских набегов, вдоль нее по царскому указу зарождались деревни – чувашские, русские, мордовские. Когда создавали республику, столицей хотели сделать Ульяновск. Предпочли Чебоксары. Из-за безработицы ныне полсела работает и там, и там.
– Мы здесь не на острове. Кошки – это почти Чувашия, не обижайтесь, татары. Поэтому я не чувствую свою оторванность от родины, – говорит Алексей Пыркин, учитель истории и директор музея чувашского просветителя Ивана Яковлева. – Я попал в эту школу как патриот: никто не хотел сюда ехать, поскольку была очень плохая ситуация с преподаванием русской и чувашской истории.
Здесь, в Кошках, где живут одни чуваши, я воочию увидела не абстрактный плод пресловутого стирания национальных различий, а, что называется, в самом соку. Им оказался чуваш Алексей Пыркин, которого в Казани принимают за татарина, который знает русский язык и историю, как его истинные носители, и который родной язык освоил еще в детстве.
Этнически чистая школа – это резервация или идеальная модель для развития национального самосознания? Задавая этот вопрос, сознаю, что никакая идеальная модель у нас в России невозможна, как, собственно, и этнически чистая школа, потому что народы у нас издревле живут вперемешку, а в одном человеке бывает намешано столько кровей, что национальность для паспорта приходится выбирать. Коллектив учителей Кошкинской школы многонационален. Директор – русская, учитель информатики – татарочка. Только в начальной школе все предметы преподаются на родном языке, ибо другого дети не знают. В среднем и старшем звене родному отводится роль предмета наравне с русским.
Когда эту школу в 1871 году создавал двадцатитрехлетний Иван Яковлев, чуваши вообще не знали русского. Его самого отправили в училище села Бурундуки и поселили для языковой практики в русскую семью. 100 лет назад царское правительство было заинтересовано, чтобы малые народности владели языком межнационального общения, тем более что у чувашей своей письменности не было. Нынешние дети изучают, кроме родного, русский, татарский и иностранный языки. Воистину здесь куют интернационалистов. Не знаю, как у них с соответствующей идеологией, но языковая база для этого – основательная.
Чем же педагоги привязывают детей к чувашским корням? Шерстяной ниткой. Нигде не доводилось видеть вышивку, выполненную шерстяной ниткой, добытой из старых пуховых платков. Плетению подзоров, вышивке, аппликации – всему этому национальному рукоделию девочки учились отдельно от мальчиков на трудах, когда детей в школе было много. И эти уроки – не просто отвлеченное обучение национальному искусству, а нечто большее, поскольку подзоры в селе не вышли из моды и по сию пору. Кроме того, чувашская культура здесь преподается факультативно, а вся воспитательная работа ведется на родном языке. Иного пути изучить национальную культуру в российской школе нет. Могут быть только варианты. Так что, выходя в большой мир, кошкинские выпускники адаптируются и в Ульяновске, и Чебоксарах, и Казани. А получив специальность, большая часть возвращается обратно. Было б где работать, вернулись бы все, потому что вырастают патриотами своего села.
Здесь же полтора века назад родился патриот, благодаря которому вышел в свет первый чувашский букварь. Иван Яковлев перевел и издал произведения классиков русской литературы, начал переводить на родной язык Библию, создал в Симбирске и Кошках частные чувашские школы. Вот вам и Кошки! Что в этой местности такого особенного, коль отсюда пошло просвещение чувашского народа? Это для многих загадка, как мог нищий сирота при проклятом царизме получить отличное образование и благодаря таланту, без протекции и чинов, с помощью случайно, но удачно встреченных на его жизненном пути благородных наставников свернуть такую гору – дать письменность целому народу? Благодарные потомки, с любовью поминая своего земляка, напротив новой школы в старом, но крепком здании ХIХ века создали музей, ему посвященный. На 120-летие школы здесь встретились премьер-министры Чувашии и Татарстана.
…Уехать, не отобедав, хозяева не дали, хотя мы божились, что сыты. Пустые хлопоты: не отпустили, пока мы не попробовали еешми (яичница в печи), юсман (пресная лепешка), месс (пюре) и шортан (квас), от которого стало почему-то весело. Поскольку горячительное не наливали, подозрение пало на квасок. Пришлось хозяевам раскрыть секрет: в него добавляют хмель. Такой национальный напиток – не чета кока-коле. Хлебосольный, однако, в Татарстане народ, независимо от национальности.
О национальных генах
В Самаре построили самую большую в Европе мечеть. Татар среди областного начальства – не счесть. Открыто три городские школы с углубленным изучением татарского языка – в Самаре, Сызрани и Тольятти. Та, что в Самаре, была первой в области национальной воскресной школой. Спустя некоторое время она поменяла свой статус, став общеобразовательной с углубленным изучением родного языка и культуры. Успешно работает множество классов и групп по изучению татарского и арабского языков, литературы и элементов этнокультуры в городских и сельских школах.
В области действуют программа национально-культурного возрождения народов России и Соглашение о сотрудничестве между Департаментом науки и образования Самарской области и министерствами образования республик Поволжья.
Толерантное отношение к нациям и народностям, живущим за пределами своих республик, возведено в России в ранг государственной и региональной политики. Полагаю, Самарская область – не исключение. И все было бы хорошо, кабы время от времени татарские националисты не будоражили общественное мнение абсурдными требованиями присоединить север Самарской области, а то и ее всю к Татарстану, поскольку только в Камышле 500 лет компактно проживают 80 процентов татар. Не придется ли заодно присоединять Москву, где укоренились 30 тысяч татар, Крайний Север и Свердловскую область, где их еще больше?
Да, гуманитарное образование поднимает национальное самосознание. Но оно не должно затмевать общекультурные и общечеловеческие ценности. И не дай Бог в центре многонационального государства появится еще один анклав ваххабизма. Истинная цель национального образования – обеспечение стабильности и укрепления, а не развала государства.
– Да, нам дали свободу, но мы не зарываемся, – с этого началась наша беседа с заведующим Камышлинским роно Ильдаром Рахметуллиным. – Мы долго жили с самосознанием советского народа. Но оторванность от нации создает, как известно, проблемы иммунопсихологического порядка, что мы и имеем. Татары испокон веков были трезвенниками, а сейчас нередко встретишь в селе пьющую семью. В национальном вопросе мы шарахаемся из стороны в сторону. Я слышал, что есть школы с ваххабитским уклоном. В районе этих перегибов нет. Мы от государственного Базисного учебного плана не отходим. Национальные школы открываем только в тех селах, где компактно проживает татарское население. Национальными их можно назвать с большой натяжкой, поскольку изучаются только родной язык и литература, все остальные предметы ведутся на русском. Да и как иначе, ведь мы живем в России.
Конкурентоспособны ли выпускники национальных школ? Ровно настолько, насколько сельский выпускник конкурирует с городским. Национальность роли не играет. Многие татары не хотят учить детей родному языку. Зачем, рассуждают они, лишняя нагрузка, если ребенок завершит образование не в Казани? Там-то как раз сложно претендовать на место под солнцем татарину из самарской глубинки, поскольку в сетке расписания на родной язык и литературу дается 2-3 часа в неделю, а чтобы научить только общению, надо минимум 3-4. Оттого немало учеников в среднем звене затрудняется точно и ясно выразить мысли на родном языке – сложно идет усвоение его лексического богатства. Педагоги и разноуровневое обучение применяют, и к чувству долга взывают: стыдно не знать свои язык, литературу, историю, а с мотивацией к изучению проще не становится.
– Когда человек стареет, тогда в нем начинают проявляться национальные гены, – сделала открытие методист Рамзия Салахова. – Потому у детей и родителей невысокое национальное самосознание, что прервалась связь между поколениями. Мы стали осуждать старших, кричим друг на друга, пристрастились к спиртному, потому что не знаем или забыли традиции и обычаи своего народа.
– 15 лет назад татарский язык в школах района учили в основном по принуждению. Сейчас дети добровольно ходят в фольклорные кружки – поют, танцуют, участвуют в обрядовых действах. Татары стали сознавать, что лучше вступать в брак с представителем своей национальности, – поделилась своими наблюдениями учитель Альфия Багаутдинова, а Альфия Усманова добавила:
– Когда я приехала в район после окончания Елабужского пединститута, сельские дети говорили на улице только по-русски. Это и понятно: их родители в свое время добровольно отказались от родного языка. Сейчас больше общаются на татарском. Я 17 лет его преподаю, так что и моя заслуга в этом есть.
– Наша деревня Никиткино – чувашская, а дети говорят по-русски, хотя дома общаются на родном. Два года назад никто из родителей не был против введения чувашского языка и литературы в школе, – дополнила картину Раиса Андреева.
– Мы, татары, не должны терять связь с другими народами. Наоборот, с уважением относясь к чужой культуре, надо выбирать в ней ценное зерно для себя. Кто нам мешал знать свои истоки, язык? Никто! Мы в национальных школах не делим детей: этот казах, этот немец, а татарин – все же лучше других. Все равны. – Рамзия Салахова поставила точку в решаемой мною проблеме. От смутного ожидания, что подтвердится хоть один мой первоначальный печальный прогноз, не осталось и следа.
Галина СЮНЬКОВА
Выбор читателей
Комментарии