Зачем мы сегодня идем в школу. Учитель и технологии

Итак, в Москве, если я не ошибаюсь, полторы тысячи школ. В каждой в среднем, будем считать, 25 классов, хотя часто намного больше. Но пусть 25. Множим и получаем 37500 классов. И в день в среднем по пять уроков в классе (на самом деле больше). Еще раз множим, получаем 167500 уроков только в один день в московских школах. А в месяц? А в учебный год? А по всей стране? Вот это и есть фундамент народного образования. Я это особенно хорошо почувствовал, когда, работая в городском Институте усовершенствования учителей, за десять лет посетил около тысячи уроков.

Но где книги с уроками лучших учителей страны? Тех, кого увенчали званием учителя года? Тех, кто получил премию, которую до сих пор называют президентской? Народных и заслуженных? Просто хороших учителей? Где они, эти книги? Зайдите в педагогический отдел книжного магазина, и вы увидите, как преобладает там дешевый ширпотреб: пособия по ЕГЭ, ответы на задания учебников, пересказы произведений классиков, готовые сочинения и рефераты. А если и есть уроки, то в так называемых методичках, которые навязывают всем один-единственный стандарт уже вчерашнего дня.И все-таки. И тем не менее. И несмотря ни на что. В прочитанных мною сочинениях, написанных в наше прагматическое, расчетливое время, когда главным становится полезный результат, дающий ощутимые дивиденды, звучала потребность в школе как сфере человеческой жизни во всей полноте ее проявлений, и 26,6% писавших, чуть больше каждого четвертого, писали именно об этом. Немного, конечно. Но для нашего времени и немало. К тому же не забудьте о том, как многие писали о необходимости человеческого общения, а это ведь тоже сфера духа и души, а не чистой прагматики.«Такие вещи стирают «я» человека. А человек  не робот, не машина. И страшно, когда он перестает быть человеком». «Распадутся все моральные, нравственные взгляды и качества человека». «Это приведет человечество к деградации». «Жизнь будет скучной и неинтересной». «Люди умрут от скуки». «Самому мне кажется, что такого технологического времени не настанет, а тогда и не исчезнут школы и в каждом человеке останутся его собственная душа, совесть и стремление к высшим ценностям».«Школа учит не только химии, биологии или русскому языку. Школа учит еще и нравственности. Без школы, выражаясь языком простым, дети не будут знать, что такое хорошо и что такое плохо. Невозможно обучить человека морали с помощью компьютера. Компьютер не ведает чувств, ему чужды эмоции. Следовательно, обученные машиной будут не только безнравственными, но и бесчувственными. Как вы думаете, что породит это общество? Я считаю, что такое общество породит только гибель и разрушение. Если человечество прибегнет к такой форме обучения, оно уничтожит само себя. Вот для чего нужна школа».«Дети забудут, нет, они ДАЖЕ НЕ БУДУТ ЗНАТЬ, что разум – это что-то живое, что-то одушевленное. У них не будет учителей – только бездушные учебники. Не будет вопросов, над которыми каждый должен думать сам, которые пробуждают жажду умственной деятельности. И я думаю, что ничто не заменит того радостного трепета где-то внутри, когда ты узнаешь (постепенно!) что-то новое, открываешь для себя что-то САМ».«Так неинтересно жить! Ведь когда ты сам делаешь, до чего-то додумываешься, решаешь сам трудную задачу и все это у тебя получается, ведь какая радость в это мгновение у тебя на сердце. Но как все можно получить с помощью флешки, я не вижу в этом смысла жизни».«Я считаю, что счастье вовсе не в знаниях, а в их получении. Этот длинный путь с ошибками, удачами и неудачами настолько увлекателен и интересен, что я не поменяла бы его на возможность получить все знания мгновенно. Я хотела бы с теплотой вспоминать своих учителей, а не компьютерную программу. Разве не приятно строить планы на будущее, прилагая усилия для того, чтобы вышло именно так, как ты хочешь? Ведь именно труд помогает человеку стать действительно образованным. Я уверена, что он нужнее и важнее».И пусть немногие, но есть и такие, кто выходит на роковые вопросы, которые всегда поднимали антиутопии. Одних пугает всеобщее обезличивание. «Человек перестанет существовать как личность. Исчезнет изюминка. Ведь все будут знать одинаковые ответы, писать одинаковые сочинения. Это ведь так уныло». (Учтите, это пишется о будущем, только о будущем!)«Жизнь станет слишком автоматизированной, люди будут думать одинаково, и в конце концов жизнь станет неинтересной». «Все люди будут знать одно и то же, мало чем будут отличаться друг от друга. А ведь отличительной чертой человечества является то, что каждый человек индивидуален, он неповторим». «Человек не будет философствовать, развивать свой духовный мир. Все люди станут скучными, однообразными». «С этими чипами мир станет неинтересным, скучным и безликим».«Никогда и никакие современные технологии не смогут научить общаться друг с другом, научить человечности. Исчезнет тот трепет, когда открываешь книгу. Читая произведения, мы сопереживаем и тревожимся за героев, но в будущем мы будем получать лишь суть. Человек тогда не сможет любить, в нем не будет ни капли человечности. Поэт не вложит свою душу в новое стихотворение, мать не расскажет сказку своему дитя! Мир станет безликим и серым. Мы абсолютно разные, но главной тайной для человека остается непрочитанная книга. Ведь как здорово ее открыть и погрузиться в абсолютно другой мир».Других пугает социальная инженерия. «Правительству придется ограничить количество получаемой информации и установить лимит на определенное количество профессий: на район 30 бухгалтеров, 15 сантехников и т. д.». «А как же сантехники, слесари? Ведь не только экономисты, юристы, врачи нужные обществу». «Может быть, разумно ввести некую систему разделения на категории, слои общества». «Тут рисковать нельзя. Последствия будут глобальными. Но есть одна проблема, будут ли это делать все? Я думаю, что нет. Этим достижением науки будут пользоваться только богатые люди. В любом случае это будет стоить бешеных денег. И будут передавать информацию тем, у кого есть чем расплатиться. А остальные люди могут об этом даже не знать».Третьи опасаются тотального контроля власти над обществом. «Также это плохо, потому что люди будут находиться под постоянным контролем, станут марионетками. И получать информацию они будут только ту, которую хочет дать им тот, кто ими управляет. Я не считаю, что это изобретут ради благих целей». «Ведь мало ли что захочет правительство. Вдруг эта возможность будет использована не по назначению?»И разве все это фантазии о будущем? Разве уже сейчас сотни тысяч выпускников не пишут одно и то же в части С ЕГЭ по русскому языку, часто вопреки самим себе? И разве не пишут они, как и сочинения по литературе, безличностно,  постыдно одинаково? И разве их дальнейшие пути в жизни слишком часто не зависят от положения их родителей и полноты их кошелька? И разве директорами банков не становятся постоянно дети сильных мира сего?И, думая обо всем этом, особенно хорошо понимаешь, почему перед каждым проверяющим кладут лист шпаргалки, простите, информацию с ответами, чтобы можно было отслеживать, не отходят ли они от заданного канона. И вот почему и учитель часто предпочитает тот путь, что «протоптанней и легче». Поверьте мне, размышление над ученическими сочинениями, которые свободны и раскованны, которые личностны и индивидуальны, – это очень трудная работа. И я хорошо понимаю, почему, даже соглашаясь в душе с той концепцией, которая изложена в этом цикле статей, многие учителя предпочтут тем не менее другие фундаментальные опоры.Но дело тут не во мне, не в других. Дело в судьбе страны, ее будущем, дело тут в путях нашей школы, нашего образования.А потому я хотел бы добавить к цитатам из сочинений своих учеников несколько цитат из других сочинений других авторов. Потому что все они, по сути, о том же самом.100 лет назад, в последний год своей жизни, Лев Толстой 10 мая заносит в свой дневник: «Машины, чтобы делать что? Телеграфы, телефоны, чтобы передавать что? Школы, университеты, академии, чтобы обучать чему? Собрания, чтобы обсуждать что? Книги, газеты, чтобы распространять сведения о чем? Железные дороги, чтобы ездить кому и куда?»Комментируя эту запись, Игорь Волгин в своей работе «Уйти ото всех. Лев Толстой как русский скиталец» (вот вам, кстати, маленькая деталь, показывающая, как отлучают учителя от культуры и современной науки. Книга, которую я сейчас цитирую, – «Лев Толстой. Последний дневник» – вышла тиражом в одну тысячу экземпляров и стоит более трехсот рублей) говорит, что только на первый взгляд все это выглядит как РЕТРОГРАДСТВО. Автор «Анны Карениной», героиня которой бросилась под поезд, вовсе не отрицает всех этих благ. Но «ему важно, чтобы новшества не ценились сами по себе, а были жестко связаны с главным. Они лишь средство, которое обессмысливается при отсутствии высшей цели. Все в мире должно быть объединено именно ею».