За дровами. Больше всего ребята любили ездить в летнем лагере

Молодежный экологический лагерь «Большое Приключение», организованный Клубом «Приключение» Дмитрия Шпаро и «Учительской газетой» в 2000 году, нынешним летом отпраздновал свое пятилетие. В июне-августе в Карелии побывали 1100 детей. Публикуем беседу с психологом Анной КОЛДУНОВОЙ, которая работала в лагере.

– В этом году лагерь изменился… Мы написали программу: что, когда и с какой целью нужно делать. Ребята находятся в лагере 12 дней: 4 дня – обучение, 7 – поход, последний день – подведение итогов, прощание. Работа с каждой группой до начала похода велась с целью сформировать команду, адаптировать подростков к новым условиям, улучшить взаимодействие детей с воспитателем и инструктором.

– Что изменилось в занятиях с детьми?

– Мы устроили анализ испытаний веревочного курса. Ведь суть заданий вовсе не в физической подготовке или в развлечении, главное – снять барьеры между детьми, установить контакт, дать установку детям на помощь и поддержку друг друга.

– Это вы придумали адскую тренировку, когда надо молча пролезать через ячейки вертикальной паутины?

– Если дети сохраняют тишину, то они проходят испытания намного быстрее. Тишина ориентирует их на работу всей командой и развивает невербальное общение. Дети учатся понимать друг друга без слов, помогать друг другу не тогда, когда тебя об этом просят, а когда ты сам видишь, что это необходимо. Причем условие сохранения тишины обязательно и для детей слабослышащих, и глухих. Работая уже в начале июня с группой ребят из рязанского интерната для детей с нарушением слуха, мы задали себе вопрос, что должно означать требование тишины для тех, кто общается языком жестов? Все просто: нельзя разговаривать словами-жестами.

– Чем отличалась ваша работа с детьми с ограниченными возможностями от работы с остальными ребятами?

– Мы старались не отступать от общей программы. Проблема общения с плоховидящими детьми, или ребятами с легкой формой церебрального паралича, или с отставанием психического развития носит технический характер. С глухими сложнее. Конечно, с каждой группой плохослышащих обязательно есть сурдопереводчик. Но сразу мы поняли, что сурдопереводчик передает информацию детям по-своему, искажая ее или передавая не полностью. Нам ничего не оставалось, как строить общение с группой напрямую. Рязанские дети, например, уже на второй день научили нас своей азбуке, а также основным словам-жестам, которые были нам необходимы чаще других. С каждой новой группой наш «словарный запас» пополнялся.

Язык жестов очень скудный, приходится максимально упрощать свою речь. Особенно это мешало врачам на занятиях по оказанию первой медицинской помощи. Дети с ограниченными возможностями воспринимают все буквально, и при работе с ними мы старались избегать метафор и сложных оборотов. Например, объясняя условие тишины на веревочных курсах, я сказала: «Разговаривать нельзя, – и шутя добавила: – Руки спрячьте за спину». Ребята дословно выполнили мое указание, и мне пришлось объяснять, что руки им еще понадобятся для прохождения дистанции.

– Какие вы использовали еще формы занятий, кроме веревочных курсов?

– Диалоги и игры у костра были направлены на знакомство друг с другом, на сплочение группы. Во всех этих упражнениях обязательно участвовали и инструкторы, и сопровождающие групп. Ведь на время похода они все становились одной командой.

– Но ведь в лагерь приезжали старшеклассники, которые считают себя взрослыми, и все эти игры на самом деле им безразличны. Как они относились к вашей работе?

– Если, проводя ту или иную игру, ты действуешь увлеченно, проявляя искренний интерес к ребятам, то они играют соответственно. Мы подбирали игры, учитывая возраст детей, соотношение количества мальчиков и девочек в группе. Влияло на нашу работу и то, откуда группа: либо это детский дом или интернат, либо сборная москвичей. Были случаи, когда дети отказывались участвовать в работе. В основном это происходило при прохождении веревочных курсов, когда появляются жесткие правила: нельзя разговаривать, касаться веревок, за нарушение вся группа возвращается на старт. Ребенок мог не вынести нагрузки и уйти с площадки. Так как мы работали в паре со Светой Митрофановой, то одна из нас оставалась с группой, а вторая общалась с проблемным ребенком, старалась помочь ему справиться с обидой или гневом, проводила психологическую консультацию.

– Консультация подразумевает, что сам консультируемый хочет этого, подходит первым к вам, а не вы идете к нему.

– Бывали случаи, когда дети сами обращались за помощью или же просто подходили пообщаться. Но чаще они все-таки не знают, что это возможно, и с ними нужно осторожно установить контакт. Я не спрашиваю ребенка в лоб: что произошло, что заставило тебя покинуть площадку? Сначала стараешься продемонстрировать ему, что тебе можно доверять. Заводишь разговор о его семье или о детском доме, как ему там живется, выясняешь, как он попал в лагерь – по своему желанию или нет. А когда контакт установлен и ребенок успокоился, то можно уже спрашивать о том, что конкретно ему не понравилось, почему он разозлился или обиделся. Был случай, когда московская девочка Алина заявила, что не пойдет в поход и ей здесь все не нравится. Оказалось, у нее не сложились отношения в группе. Она привыкла быть лидером, а тут ее потеснили, она оказалась в тени. Когда Алина сама это осознала, то согласилась потратить оставшийся день до похода на урегулирование отношений в группе. Алина пошла со своей командой в поход, чтобы работать над отношениями в группе.

– Расскажите подробнее о Ростовской спецшколе.

– В один день приехали две группы: Рыбинский детский дом и Ростовская спецшкола. В последней было 10 ребят, отбывающих наказание за воровство, – малолетние преступники. Я разговаривала с одним ребенком из этой группы. Он мне рассказал, что на суде ему предложили: либо условный срок и он возвращается обратно к своей прежней жизни, либо в эту школу. Он выбрал школу. «Обратно вернусь – будет то же самое, а в школе, может, исправлюсь», – сказал мне ребенок. Он уже отбыл свое наказание, но остался еще на четыре месяца в школе, чтобы закончить 9-й класс. Все дети говорили, что если бы не школа, то они не знают, что было бы с ними.

– Но попадают они в школу в качестве наказания?

– Да, за правонарушения, и режим у них строгий. В первый день нас поразила разница между ростовскими и рыбинскими ребятами. У группы из Рыбинска сопровождающим был директор. Дети приехали разболтанные: матерились на каждом шагу, курили несмотря на запрет в лагере. А группа ростовских, с которыми приехала завуч, женщина, контролирующая каждый их шаг, но в то же время относившаяся к ним по-матерински, была дружна и дисциплинированна. Поразительно, но испытания веревочного курса эти ребята прошли быстрее всех. За первые три дня пребывания в лагере обе группы сильно подружились между собой. Но в поход пошли по разным маршрутам. Первыми в лагерь вернулись рыбинские и тут же заняли стоянку рядом с собой для ростовских друзей. Перед отъездом мы обычно предлагаем группам нарисовать газеты и написать письма сотрудникам лагеря и тем, кто еще приедет этим летом в лагерь. Эти же ребята сами схватились за ватман, нарисовали кучу газет, написали всем письма.

– Давайте поговорим про «москвичей», которые приезжают по платным путевкам. Какие это ребята?

– В основном более мотивированные. С ними можно больше заниматься анализом, так как в массе они интеллектуально более развиты. Дети из детских домов свои выводы часто делают по аналогии с тем примером, который ты им подашь, их приходится долго раскачивать, помогать наводящими вопросами. Московские ребята более живые и более раскованные. Но и с ними не все просто. Бывало, московские дети говорили, что родители просто отвязались от них с помощью лагеря. Одна девочка приехала к нам на две недели, но потом оставалась еще на неделю. И затем сразу ее ждала поездка в другой лагерь на море. С одной стороны, в этом нет ничего плохого – дети проводят летние каникулы активно. Но, с другой стороны, у таких детей появляется чувство, что они не нужны своим родителям и от них просто избавляются. Получается такая же ситуация, как с детдомовцем Толиком: дети чувствуют себя ненужными. И тогда приходится доказывать им, что они значимы, что родители хотят одного – чтобы дети получили новые опыт и знания.

– Перед отъездом ребенка в лагерь сотрудники Клуба «Приключение» спрашивали всегда его родителей, знает ли их чадо, куда его оправляют? Родители всегда отвечали: «Да, конечно».

– Те, кто ехал по социальным путевкам, часто узнавали, что их ждет, только за день до отъезда. В лагере некоторые из них говорили, что им неинтересно и физически тяжело. В таких случаях мы обращались к директору Матвею Шпаро. Объяснив проблему, мы организовывали встречу ребят с Матвеем у костра. Он рассказывал о своих путешествиях, о том, как ему нравится преодолевать трудности, как он сам, будучи подростком, попал в очень жестокое зимнее путешествие в Архангельской области.

– Какие специфические проблемы были у москвичей?

– Типичные трудности с питанием. Первые дни пребывания в лагере некоторые дети, привыкшие к чипсам и хот-догам, отказывались ходить в столовую. Они могли прогулять обед, а потом кипятили воду на костре и заваривали лапшу из стаканчиков. И это при том, что еда в лагере очень вкусная. Но после похода эти дети понимали свою ошибку и первыми становились в очередь за добавкой.

Но в целом из путешествий все дети возвращались одинаково довольными. В последний день мы собирали группы в столовой или у костра и вместе с Матвеем Шпаро расспрашивали их о походе, о тех испытаниях, которые они преодолели. Был обряд посвящения в воспитанников лагеря, и в память о приключениях детям дарили банданы. Дети тут же повязывали их на голову или на шею и уже как бывалые ходили в них до отъезда.

– А что для вас самих было необычно с точки зрения работы психологов? Какие-то совсем из ряда вон выходящие проблемы возникали?

– Вся ситуация в лагере была нестандартной. Мы ничего не знали до этого о походной жизни. Но за работой не замечали неудобств и отсутствия привычного комфорта. Когда читаешь детские газеты и смотришь рисунки, получаешь такое удовлетворение, что никакие проблемы не кажутся страшными. Кстати, от тех групп, с которыми в первые дни было больше всего проблем, в итоге получаешь максимальную отдачу. Как это было с Рыбинском и Ростовом. Вспоминается группа из детского дома поселка Авдеево Пудожского района, которая последней покинула лагерь. Директор этого детского дома – местного, из Карелии – послала ребят в туристический лагерь в поход на неделю без теплой одежды, без дождевиков и запасной обуви. И это в конце августа, когда ночами уже заморозки. И пока наши руководители решали, как одеть детей, пока мы бились, чтобы сплотить группу, дети были агрессивны, постоянно ругались между собой и были всем недовольны. За три дня мы смогли найти им какую-то одежду, заказали на всех дождевики и шерстяные носки, добились, чтобы из их детского дома были высланы теплые вещи. За все это время, пока с ними так нянчились, мы не слышали ни слова благодарности – только жалобы. Когда же дети вернулись из похода, они наперебой рассказывали о своих приключениях, о том, как они помогали друг другу и своему инструктору. А когда они уехали, то на знамени мы увидели маленький кусочек ткани, пришитый в самом конце, на котором была нарисована обезьянка и написано: «Спасибо за все! Авдеево».

Генеральные спонсоры лагеря:

Александр ПОЛЯКОВ, компания «Никомед». При поддержке компаний: «Макдоналдс», «Каргилл», НПК «Быстров», «Паулинг» – специи и приправы «Санта-Мария», «ВТО Эрконпродукт»