Я прижмусь к тебе щекой…

А можно я завтра с Иришкой приду? – сын смотрит на меня испытующе. И хотя я, казалось, была готова к этим словам, но сейчас растерялась. Мое затянувшееся молчание сын понял по-своему.
– Ну ладно, если не хочешь…
– Что ты, сынок, конечно же, приводи, – собираюсь я с духом.
Девочки в нашем доме появлялись и раньше. Но обычно в компании с другими ребятами. Сначала я пыталась отгадать, чья же наша? Потом бросила эти усилия. Поняла, ту, единственную, я вычислю сразу. Чутье подскажет.
То, что в судьбу моего двадцатидвухлетнего студента вошла та, “кукушка”, которая, как говорят в народе, “дневную перекукует”, я догадалась быстро. И даже не по обостренному вниманию моего любимца к своей внешности. (Это у нас бывало и раньше периодами). И не поздние возвращения сына привели меня к догадке. Просто я как-то сразу в его жизни отошла на второй план. Нет, он оставался тем же заботливым, внимательным. И доброе утро, мамуля, и спокойной ночи – все осталось на своих местах. Но ему не стали нужны мои советы при покупке одежды (их он получал от другой). А главное, он не говорил как раньше: “Посиди со мною, мама!”. Я любила смотреть, как он ест, и мы долго потом чаевничали вечерами. Говорили обо всем. И вдруг: “Я сам перекушу, сам разогрею”. И бегом то к телефону, то на встречу.
После летних каникул я вынула из почтового ящика квитанцию за междугородные переговоры и ахнула. Сумма была внушительная. Пассия моего сына – его однокурсница (я это уже знала) была у родителей в другом городе. Разговаривала она тогда по телефону с сыном буквально часами. Естественно, звонил он.
Да я приму любую избранницу сына. Лишь бы ему нравилась, лишь бы любили друг друга. Так я рассуждала несколько лет назад. И была полностью уверена, так и будет. Помню, как умудренная жизнью родственница, женившая единственного сына и уже имевшая внука, пыталась спорить со мной. Подожди, внушала она, ты даже не представляешь, какие в твоей душе будут бушевать бури. Ох, непросто это, быть мудрой свекровью, ох как непросто.
– Да что тут сложного? – кипятилась я. – Ваши вон живут отдельно, все у них вроде хорошо, внук растет. Невестка у вас, по-моему, славная…
– Славная, – поджимала скептически губы моя любимая тетушка. – Неряха она, ребенка не умеет воспитывать, готовить не любит.
– Ну и что. Сын-то ваш доволен, у них мир и лад, – возражала я.
– Доволен, гляди-ка, – усмехалась тетя, – привык. Сам, видите, на кухне толчется. Я, бывало, не допрошусь помочь, а тут для любушки-голубушки все готов сделать.
И моя всегда сдержанная, тактичная, как мне казалось, тетушка не могла уже остановиться. Она с упоением перечисляла, как же сынок ее изменился в худшую сторону. Такой чистюля был, а сейчас ходит в грязных рубашках и ничего – доволен. И как я ни пыталась вставить слово в защиту молодой семьи, остановить поток обвинений было невозможно. Кончался обычно обвинительный монолог одним.
– Вот погоди, подрастет твой – узнаешь все на собственной шкуре, – подводила моя собеседница итог разговору.
Я тогда, неразумная, лишь улыбалась про себя. Как же, допущу я до такого. Буду держать себя, стараться. Не хочу ведь я услышать однажды что-то “шипящее” от своего роднули. Ведь дождалась же своим неприятием моя тетушка таких слов от невестки: “Как же вы надоели со своими советами, ненавижу…” А пожаловавшись сыну, услышала не менее горькое: “Разбирайтесь сами…”
– Вот дожила, – жаловалась тогда всем моя тетушка. Все же знали ее жесткий, несгибаемый нрав, но оправдывали его нелегкой судьбой. Осталась рано без мужа, воспитывала одна. Привлекательная внешне, отшила всех претендентов, мол, никто нам с сыном не нужен. Сын закончил техникум, отслужил в армии, нашел хорошую работу. Правда, женился уже под тридцать. Все его избранницы после двух-трех посещений дома как-то сами собою отпадали. “Разборчивый он у меня, – вздыхала тогда мать, – скорее бы женился…” Вроде и сама она не против, а всем вокруг было очевидно, не хочет наша милая тетушка делить своего сына ни с кем. Винить ее особо нельзя. Нелегкая эта наука быть матерью взрослеющего сына. Надо уметь подняться над своим собственным эгоизмом, вовремя отпустить, не держать, не привязывать. Ведь не заладится у сына семейная жизнь – горе матери. Все мы это понимаем разумом. Но вот как совладать с чувствами! Нет, я буду учиться на чужом опыте, у меня такое не произойдет. Так внушала я себе, готовясь к ожидавшей меня доли свекрови. Все у меня будет иначе и с будущей невесткой, и с сыном. Не как у тетушки. Как же мы бываем самонадеянны, как же часто одолевает нас гордыня! В чужом глазу соринку видим, а в собственном…
Сколько я ни готовилась к встрече с избранницей сына, а искренне изобразить радушие не смогла. Ну и ничего в ней особенного, промелькнула мысль, сам-то у меня хорош. Да и юбка у нее уж слишком короткая. Сын, конечно, заметил все: мой оценивающий взгляд, поджатые губы… Ох, как я не хотела этого разговора.
– Как тебе она, мама? – в глазах сына ожидание.
– Да ничего, хорошая девочка, – сохраняю я нейтральный тон.
– А почему ты не стала пить с нами чай? – не унимается сын.
– Да не хотела вам мешать, – так же уныло продолжаю гнуть свою линию. Авось не догадается мой сыночек, что не могла я видеть, как радостно хлопочут они вместе на кухне. Как совершенно быстро освоилась там избранница сына. Расставляла чашки по-своему, хозяйничала. Я видела, как нравилось это сыну, он не сводил с Ирины восхищенных глаз. Я даже представить не могла, как это заденет меня. Так сильно, что я уйду к себе в комнату, оставив их вдвоем на кухне.
– Мам, ну что с тобой? – на меня смотрят такие родные глаза. Я замечаю в них какую-то растерянность и боль.
Да, это его глаза, такие же преданные, любящие. Как в детстве. Что же со мною происходит? И вдруг меня пронизывает страх потерять все это. Доверие сына, его любовь, его внимание, заботу.
– Да ничего, сынок. Ты прости меня. Мне не так просто сейчас. Мне трудно принять вот так сразу…
– Не говори дальше, не продолжай, – перебивает меня мой сын, – я все понимаю.
– Но я буду стараться, сынок. Буду очень стараться.
Как же я понимала в тот момент свою родственницу! Как же трудно сохранить, не расплескать это чувство любви к сыну. Чтобы его хватило на двоих, а потом и на троих, а может, и четверых. Появятся внуки, и их я буду любить так же, как и невестку. Главное, чтобы я оставалась для сына прежней мамой – мудрой, принимающей.
Я прижмусь к тебе щекой, серебристою рекой, абрикосовою веткой… Помни, я была такой. На челе твоем крутом будет вечный знак о том, что меня любил всех прежде, а других уже потом.

Надежда Семенова