Я грустный человек, поэтому люблю сниматься в веселых комедиях. Александр ПАНКРАТОВ-ЧЕРНЫЙ

– Александр Васильевич, как вы себя чувствуете после того неприятного инцидента в ресторане Дома кино? Или то, о чем писали газеты, досужие выдумки? – Нет, это, к сожалению, не выдумки. Такой случай действительно был. Я сидел в ресторане, мы спокойно разговаривали. И совершенно неожиданно какой-то человек накинулся на меня и стал душить галстуком. Вначале никто ничего не понял, но в конце концов его от меня кто-то отодрал. Потом я спросил, зачем он это сделал, и услышал ответ: «А вы первый к двери сидели!» Так что я стал случайной жертвой, на моем месте мог оказаться любой другой человек. Считаю, меня спасло чудо.

Досье «УГ»Родился 28 июня 1949 года в деревне Конево Алтайского края. В 1969-м закончил Горьковское театральное училище и до 1971 года был актером Пензенского областного театра драмы. Затем отправился в Москву и в 1976-м окончил режиссерский факультет ВГИКа. Александр Панкратов-Черный является режиссером-постановщиком фильмов «Взрослый сын», «Похождения графа Невзорова», «Система Ниппель» и других. Снялся больше чем в 70 фильмах. Самые известные из них: «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Курьер», «Забытая мелодия для флейты», «Где находится Нофелет?».Женат. Супруга Юлия Владимировна по образованию киновед. Сын Владимир – студент.

– Так вы верите в чудеса?

– А как же! Вся моя жизнь создана из самых настоящих чудес. В детстве мне цыганка нагадала, что быть мне известным актером. Разве можно было тогда поверить в это мне, мальчишке из алтайской деревушки, где не то что кинотеатра, клуба не было? А вот, поди ж ты, все ее предсказания сбылись.

– Что, все в жизни гладко было?

– Если бы! Конечно, пришлось преодолеть множество препятствий. Жизнь у меня не такая уж и легкая. Отца не помню, у нас всю семью репрессировали. Деревня наша была многонациональная, и все – ссыльные. К нам раз или два в месяц приезжала кинопередвижка. И мы, дети, всю информацию о мире получали через кинематограф. И у меня появилась мечта: вырасти и самому делать кино. Потом узнал, что кино делают режиссеры, которые работают с артистами. И решил сначала стать актером. Мама же всегда хотела, чтобы я обязательно стал военным, так как в нашем роду все служили. Поэтому после семилетки уехал, а точнее, убежал из дома в Горький, где поступил в театральное училище. Жить приходилось на крошечную стипендию. Самым большим праздником было, когда получал от мамы с сестрой посылку с картошкой и салом и несколько рублей. Меня как-то раз подкараулила шпана, видимо, решив, что я такой богатенький, здорово избили и отняли посылку. Я еле дополз до дома, где снимал комнату. Через какое-то время раздался звонок: опять шпана. Я приготовился к драке, но, оказалось, увидев, что в посылке, и прочитав письмо, у них совесть взыграла. Вернули мне посылку и еще дали 25 рублей – большая по тем временам сумма. Потом эти ребята меня охраняли. После училища два года отработал актером в Пензенском театре, где сыграл 16 главных ролей у замечательного режиссера Рубена Вартапетова. Но потом все-таки решил учиться на режиссера, поехал поступать во ВГИК. Здесь за время, пока учился, много снимал. Всего за свои работы получил 16 дипломов различных фестивалей. С дипломом режиссера пришел на «Мосфильм», уверенный, что меня тут ждут с распростертыми объятиями. Но не тут-то было. Три года пришлось ждать первую картину. Это был фильм «Взрослый сын», который я сделал просто по чудовищному сценарию. Мне пришлось его переписывать четырнадцать раз. Но эта картина получила премию за лучший дебют. Еще три с половиной года ждал следующий фильм – «Похождения графа Невзорова» по Алексею Толстому. Меня обвинили в сочувствии к русской эмиграции, и на четыре года вновь остался без режиссерской работы. Я очень благодарен Андрону Кончаловскому, который всячески меня поддерживал, пригласил ассистентом к себе в «Сибириаду», параллельно сняв в эпизоде. Так и пришлось вспомнить, что я еще и актер. Как раз в это время Карен Шахназаров пригласил меня сняться в фильме «Мы из джаза». Каких только премий эта картина не нахватала, а я вместе с другими актерами прославился на всю страну.

– Что за история с вашей фамилией?

– Приставка «Черный» появилась позже, когда я уже стал известным в кинематографе. В паспорте у меня стоит Панкратов. У этой фамилии вполне мистический корень. «Панкратус» в переводе «над властью»? Маги, жрецы, чародеи, даже не знаю, откуда в нашем роду эта фамилия. Все мои предки – казаки. Приставка «Черный» появилась так. Дело в том, что у меня есть однофамилец – племянник знаменитого кинооператора Тиссе, который снимал с Эйзенштейном «Броненосец «Потемкин». И этот племянник тоже носит имя Александр. Мы вместе работали на «Мосфильме». И вот как-то меня вызвал тогдашний руководитель студии и заявил: «Меняйте фамилию, а то вас путают». Я сделать это категорически отказался. Тогда решили пойти на компромисс. Тот Панкратов был рыжеватым, а у меня в то время волосы были черного цвета. Поэтому меня стали называть Панкратовым-Черным, а его – Панкратовым-Белым.

– Вы, потомок лихих казаков, так в армии и не служили?

– А кто это вам сказал, что я не служил? При «Мосфильме» был кавалерийский полк, где проходили службу все киношники. Меня после окончания ВГИКа призвали в Таманскую дивизию. Представляете, режиссер-пулеметчик! Мне тогда было уже 27 лет. Ох и измывался же надо мной прапорщик! Правда, вскоре наш полк задействовали в съемках фильма «Фронт за линией фронта», и меня назначили вторым режиссером, то есть пришлось командовать полком. Настроение у этого прапорщика сразу испортилось, но я ему мстить не стал…

– Вы как-то сказали, что в детстве мечтали о цирке.

– Мечтал. Когда я впервые попал к настоящий цирк, мне очень понравились клоуны, рыжие, с красными носами. Дома я немедленно обустроил импровизированный манеж и стал осваивать хождение по «канатам» и жонглирование. Это закончилось тем, что от горящего факела, которым я пытался жонглировать, сгорел сарай. За это мне здорово влетело от деда – крутого казака, который для большей убедительности прошелся несколько раз по моей спине конской уздечкой.

– Но вы эту свою мечту осуществили в кино.

– Да, я снялся в детской картине «И вот пришел Бумба». Там сыграл татарина Ахмета, который выдавал себя за индуса – укротителя слонов. Кстати, на съемках этой картины произошла одна история. Нам с Валерой Золотухиным пришла мысль сфотографироваться на спине слона. Поставили стремянку и забрались на слона. Фотограф щелкнул, мы хотели спуститься, но обнаружили, что стремянку кто-то успел убрать. А это был ноябрь, слона укутали одеялами и попонами, чтобы не замерз. Валера предложил: «Ты возьмись за один конец попоны, а я с другой стороны – за второй». А попон-то много. Я за одну схватился, а Валера – за другую, и оба грохнулись. Когда летел, за что-то схватился, оказалось за губу слона, который тут же начал махать хоботом. Тут меня и осенило: таким образом можно слона заставить катать себя на хоботе. Попробовал – получилось. Олег Басилашвили потом поинтересовался: «Как это ты сумел укротить слона, да еще и на его хоботе покататься?» Я объяснил, что, мол, за губу его дергаю, вот он и катает. Олег тоже такую шутку проделал. И тоже покатался на слоновьем хоботе.

– Я слышал, что один мужчина, позаимствовав донжуанские приемчики у вашего героя в фильме «Где находится Нофелет?», удачно познакомился со своей будущей женой. В знак признательности он подарил вам машину.

– Да что только мне не дарят, какие только посылки не шлют… В Одессе вот дом подарили. Сначала, правда, в нем квартиру предложили. Недалеко от него проходили съемки картины «Мы из джаза», помните, где мой Степан поет про чемоданчик? От квартиры я отказывался, неудобно все-таки, а когда предложили дом с видом на море – тут уж не устоял… С машиной у меня вышла такая история. Сидел я как-то с Игорем Тальковым в ресторане. К нам подошел Павел Глоба. Паша решил посмотреть наши руки. Долго смотрел и изрек: «Вы погибнете в один день». Мы с Игорем тогда только посмеялись. Но через полтора года я попал в страшную автокатастрофу, до сих пор не понимаю, каким чудом удалось выжить. А потом узнал, что в Питере в тот же день и в тот же час застрелили Талькова. С тех пор автомобилей боюсь…

– Вы вспомнили эпизод из фильма «Мы из джаза», где ваш герой поет. Вы сами пели про этот ваш чемоданчик?

– Нет, к сожалению, у меня абсолютно отсутствует музыкальный слух. Поэтому вместо меня эту песню в картине исполнил кинооператор Владимир Карлович Шевцик. Он прекрасно поет, владеет многими музыкальными инструментами. А в фильме Юнгвальда-Хилькевича «Любовь, круиз, афера» мне пришлось сыграть… композитора. Мой герой идет на жульничество, пытаясь украсть миллион долларов, чтобы издать свои произведения.

– Как вы отдыхаете?

– Да очень просто. Встречаюсь с друзьями, общаемся, ведем разговоры обо всем. Еще стихи пишу.

– О стихах давайте поговорим отдельно. У вас уже вышли несколько книг, вы – член Союза писателей, ваши стихи напечатаны в Америке.

– Как-то драматург Володарский пошутил, что Панкратов-Черный написал больше, чем прочитал. А Белла Ахмадулина иногда укоряет меня за мою поэзию, хотя именно она и запретила мне ее бросить. Стихи, правда, грустные, трагические. Меня вообще-то по киноролям знают как весельчака, балагура, а я в душе – человек очень грустный. У меня не получаются веселые стихи. Вот и сейчас готовлю три книги стихов и поэм – тоже такого плана.

– Вы ведь и настоящую молитву написали?

– Написал. И ее на открытии храма Христа Спасителя исполнил Иосиф Кобзон вместе с мужским и женским хором. Сам Патриарх всея Руси Алексий II назвал ее молитвой. А чудесную музыку сочинила Луиза Хмельницкая.

– Вы верующий человек?

– Судите сами. На свои деньги в Тверской губернии я восстановил две церкви. За это патриархия наградила меня орденом Чести. А за молитву «Господи, дай мне волю…» патриарх наградил меня орденом Святого Владимира.

– Вам юморить на экране не надоело?

– Заставить зрителей улыбаться – это очень непросто, хотя и жизненно необходимо. Человек засмеется – и у него появляется вера, пусть на час-другой, но он забудет о своих проблемах. Но в то же время должен сказать, что мне уже предлагают и роли другого плана. Вот недавно в картине под условным названием «Красное небо», которую снял петербургский режиссер Валера Огородников, я сыграл роль очень страшного человека – полковника НКВД, начальника концлагеря для пленных немцев. Действие фильма происходит в 1943 году.

– На экране вы герой-любовник. А как складываются ваши отношения с женским полом в жизни?

– Очень хорошо. Я человек любвеобильный, и чувство любви для меня – святое. Любовь движет человеком, она – как гроза.

– В жизни вам пришлось пережить эти чувства?

– Разные чувства пришлось пережить. Оттого, наверное, у меня уже были три микроинфаркта, к тому же нездоровое легкое. У меня позади очень трудный первый брак, от которого осталась дочь Светлана, внуку 12 лет. Последнюю четверть века в мире и согласии живу со своей Юлей. Нашему сыну 22 года. Без жены я чувствую себя несчастным и потерянным. Юля умеет все на свете, ухаживает за мной, отвечает на все телефонные звонки, является моим секретарем.

– Жена к поклонницам не ревнует?

– Нет, Юля из кинематографической семьи, все прекрасно понимает. Она дочь великого кинооператора Владимира Васильевича Монахова, который снял «Судьбу человека» и «Оптимистическую трагедию».

– Ваша сумасшедшая популярность в жизни вам мешает или помогает?

– Иногда помогает. Помните, был «сухой» закон, когда стояли жуткие очереди за спиртным? Как-то раз нужно было срочно купить бутылку шампанского, зашел в магазин – не протолкнуться. Ну, думаю, придется часа два стоять в очереди. И вдруг слышу: «Товарищи, пропустите известного артиста, пусть вина купит!» И все расступились, пропустив меня к прилавку.